Я попробую.

[cloude-guardian]

Автор: Cloude Guardian
Фэндом: Bleach
Основные персонажи:Гриммджо Джаггерджак (Сэкста Эспада), Иноуэ Орихиме , Улькиорра Шиффер (Куатро Эспада)
Пэйринг:Гриммджоу Джаггерджак/Иноуэ Орихиме, Улькиорра Шиффер/Иноуэ Орихиме,Рукия Кучики/Ичиго Куросаки(побочный), Нойторра Джируга/Неллиел Ту Одершванк(побочный) и прочие персы всея Блич.
Рейтинг:R
Жанры:Гет, Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Драма, Мистика, Экшн (action), Психология, Философия, Повседневность, Даркфик, Hurt/comfort, AU, Эксперимент, Занавесочная история, Стёб, Стихи, Учебные заведения, Первый раз, Дружба
Предупреждения:Смерть основного персонажа, OOC, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Нехронологическое повествование, UST, Смерть второстепенного персонажа
Размер:планируется Макси, написано 18 страниц, 2 части
Статус: в процессе

Описание:
События происходят с того момента, как Орихиме, ведомая Улькиоррой, попала в Уэко Мундо и стала «подданной» Айзена, нося одежду арранкаров и занимаясь их лечением. В своем заточении Орихиме обретает друга - Гриммджоу Джаггерджак заинтересовался людским бытом, и они быстро сдружились. Вскоре, в их компанию вливается и Улькиорра. Оба дороги ее сердцу, оба сражаются за право быть частью ее жизни, преодолевая испытания судьбы. Два друга-врага, они сойдутся в великой битве, где останется лишь...

Посвящение:
Моему (все еще) дорогому Mr.Paranoid, а также человеку, который и уговорил меня выставить это сюда, моему братику) Так же отдельная благодарность Лави - без его произведений я бы еще очень долго соображала, как мне управиться со своим)
А также читателям, которые ждали, верили, надеялись, что работа вернется.

Публикация на других ресурсах:
Выкладывание на посторонних ресурсах карается анально.
Работа выставляется на дайри.

Примечания автора:
Прошу помнить, что это мой вариант развития событий после похищения девушки. Приятного чтения. Комментарии приветствуются - это поможет автору работать над своими работами в будущем. ^^

Паблос: vk.com/cloude_guardian

Первый макси, пыщ.~
Перевыкладывается в более читабельном виде.~
___________________________________________________

I. Главка 1. Не жалуйся, бывает и хуже.

I. Главка 1. Не жалуйся, бывает и хуже.
Жизнь идет вперед так быстро, будто ей с нами не интересно.©

Орихиме сидела взаперти в отведенной ей комнате. Единственным источником света, проникавшим в просторное помещение, был неверный белый луч полумесяца Уэко Мундо. Ни звуков, ни запахов, ни ощущения чьего-нибудь реацу — абсолютная тишь. Как будто в вакуум попала, настолько глухо тут было. Казалось, вокруг Лас Ночес была лишь пустота, похожая на ту, которой славилась дорожка между измерениями, а не огромная пустыня и где-то далеко внизу — лес, полный какой-никакой, а все-таки жизни.

Ещё совсем недавно Иноуэ могла свободно выйти из своего дома на улицу и с затаенным удовольствием и спокойствием, которые умело скрывались в серых глазах, оглядывать мимо проходящих людей, спешащих с работы домой, к любимым и родным. Могла улыбаться дорогим ее сердцу друзьям, с которым нет-нет, а все-таки пересекалась на улицах и в школе. Да в конце концов, она могла изредка понаблюдать в своей уютной обители за пышногрудой красавицей Рангику Матсумото и её вечно скептичным (отмороженным) молодым капитаном Хитсугаей Тоширо — эта парочка запросто могла превратить скучный вечер в целое шоу своими перепалками. Наверное, люди, столь разнившиеся в идеалах, всегда были столь живыми в общении.

Это было совсем недавно, в мире живых.

Теперь она одна, и кругом — практически мертвое в ее понятиях Уэко Мундо.
Орихиме рухнула на диван и, устроившись калачиком на холодной поверхности, прижала собственные колени к груди, прикрывая ноги юбкой, чтобы хоть немного согреться — от нескольких часов без движения было холодно ладоням и стопам.

Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой. Ни после смерти брата, когда она осталась одна в опустевшем доме наедине с фотографией в черном обрамлении рамки, ни когда Урахара сказал ей, что она никогда не сможет сражаться плечом к плечу с друзьями, и она бесцельно бродила по городу, стараясь занять себя и избавиться от настойчиво давящих мыслей — не было этого сосущего чувства бесконечного одиночества.

Даже тогда, когда всё, что она могла — это неприкаянным призраком плакать над спящим Куросаки — даже тогда затмевалось это мерзкое чувство безысходности, бесполезности. Даже когда она стояла перед Татсуки, невидимая для той — даже тогда не было так плохо, мерзко, грязно на душе, даже тогда не хотелось просто превратиться в воздух и исчезнуть, воспарив с воздушными потоками куда-нибудь к облакам…

Исчезнуть бы ей еще тогда, просто исчезнуть…

Полоска света прочертила потолок, разделив все светлое и темное. Капля света и натуральное море тьмы, которое готовилось сомкнуться в любой момент, стоит только дать слабину и поддаться давлению ее волн.
Часть стены, бывшая дверью, отъехала в сторону, показав в проёме тёмную фигуру ее немногословного стражника, Улькиорры Шиффера, Куатро Эспада. Его извечно печальные и одновременно пустые зеленые глаза смотрели прямо на нее, но не видели одновременно, взгляд будто проходил дальше, насквозь, упираясь, возможно, в стену.

Пустой у него был взгляд, и говорить тут было нечего.

Оксюморон. Пустые глаза Пустого.

Орихиме хотелось закричать.

— Все еще тоскуешь? Идём, пройдемся. Кое-кто захотел видеть тебя.
Иноуэ напряжённо сцепила пальцы в замок, качнулась, будто колеблясь, мол: «А стоит ли?». Потом села, силой распрямляя спину, слушая хруст собственных позвонков, со слабым огнем прежней отваги в погасших глазах.

Единственным, кто мог пожелать её видеть, был Айзен, и то — каждое посещение «Владыки» было лишь для того, чтобы он снова поковырялся в ее ранах, растравил, растерзал, разломал только появившуюся на месте раны сухую корочку.

Временами ей хотелось плюнуть в это самодовольное лицо.
Орихиме встала на ноги и белые одеяния, явно из тех, что носила большая часть обитателей Лас Ночес, с тихим шелестом опали вдоль тела, мигом принимая парадный вид. Ни складочки, ни пятнышка, ни малейшего отклонения от идеала.

— «Даже одежда у них под контролем», — промелькнула больная мысль.
Весь их путь Улькиорра шел перед ней, покачивая плечами, будто змея, раздув капюшон, пыталась накинуть сети гипноза на жертву, однако Иноуэ хватило наблюдательности, чтобы понять — на этот раз дорога вовсе ничем не напоминала ту, что она проделывала день через день или реже, когда ее вели к престолу беглого капитана Готей-13.

— «Быть может, он в другом помещении?», — подумалось ей. Но подумалось как-то тускло и заторможено, как сквозь вату. Будто что-то внутри неё с пугающим хрустом сломалось, перемкнуло, закоротило или же разбилось в пыль. Что-то важное, чего никогда уже не вернешь назад, ни за какие сокровища не заменишь.
Внезапно Куатро одним молниеносным движением обернулся — она только успела увидеть его невозмутимое лицо — и толкнул Орихиме, да с такой силой, что она отлетела и упала на спину, не успев ничего предпринять, чтобы смягчить удар. Боль от удара головой разлилась по затылку, сначала ненавязчиво и терпимо, как горячая волна, потом усилилась до такой степени, что будь возможность сообразить, как это сделать — закричала бы, закричала непременно, не раздумывая, хорошо ли это обернется в итоге.

Перед глазами поплыли темные круги, изображение потускнело в доли секунд, и мозг даже не пытался успеть за изменениями, а потом мир и вовсе исчез, как по щелчку.

Улькиорра небрежно поднял тело потерявшей сознание девушки, закинул на плечо и с невероятной скоростью побежал по дворцу. Перед безразлично смотрящими вдаль глазами замелькали бесчисленные одинаковые на первый взгляд повороты, однако Шиффер точно знал, куда ему надо доставить этот ценный-неясно-из-за-чего груз.

Наконец он достиг нужной точки и замер, напрягаясь каждой клеточкой тела и осматриваясь в поисках «виновника» сегодняшней выходки с перемещением «Принцессы». Рычащий смешок из открывшегося позади пространства Гарганты заставил Шиффера если не вздрогнуть, то напрячься чуть сильнее, сдерживая эту непроизвольную реакцию.

— Ты наконец-то принёс её, — обладатель звериного оскала насмешливо улыбнулся Куатро: лучшая маска, на которую он был способен при виде одного из других Лордов. Затем посерьезнел и протянул руки, намекая, что следует отдать бессознательное тельце девушки.

Изящно мигнув, Улькиорра без лишних споров передал свою ношу чужаку, сморщившись, когда оппонент подхватил ее под спину и колени — Шиффер так не церемонился и не планировал вообще когда-нибудь делать что-то подобное. Не раньше, чем мифическая любовь посетит тех, кто лишен души как таковой.

— Не знаю, что ты задумал, Гриммджоу, но она нужна нам живой и невредимой, иначе Айзен-сама с тебя три шкуры спустит, — печально-серьезные глаза арранкара предупреждающе сверкнули, не отрываясь от лица Гриммджоу, и кажется, это был первый раз, когда что-то в его взгляде сдвинулось с мертвой точки, именуемой безразличием.

— Не ссы, Улькиорра, ничего я ей не сделаю. Просто поговорить надо, вопросы появились. Обратно в комнату я доставлю её сам. В «ваших» услугах не нуждаюсь более, — Джаггерджак выразительно подчеркнул голосом нужные места, приподнял бровь и улыбнулся до жути нахальной улыбкой (надо сказать, третьей в списке «100 самых нахальных улыбок арранкаров» согласно журналу учета в лаборатории Маюри) и скрылся в своих покоях, захлопнув дверь прямо перед едва заметно сморщенным в отвращении носиком Куатро Эспады.
Улькиорра еще с минуту постоял перед закрытой дверью, раздумывая, когда выдастся шанс проучить кошака за его дерзость, а потом неслышно растворился в темноте сводчатых коридоров дворца Лас Ночес.

***

Сначала была теплая и приятная темнота. За темнотой пришла совершенно неприятная боль и голос. Грубоватый, хриплый голос, звавший её куда-то вверх, где было не столь тепло и приятно, но зато был свет и краски, и мало места, чтобы спрятаться если что.

Только вот обратно провалиться не получалось.

— Эй, женщина, очнись уже, ты полчаса как в отрубе. Спящая красотка, просыпайся, — кто-то больно хлопал её по щекам, в затылке свербила тупая боль, и это было все, что ее волновало первые несколько минут, пока она пыталась оторвать руку и потрогать сосредоточение пульсирующей боли на затылке.

Затем на нее вылили что-то ледяное. С рваным воплем Орихиме едва не свалилась с кровати, чудом вцепившись ногтями в постель, широко открыв глаза и судорожно хватая ртом воздух. Выданное ей платье-форма было совершенно мокрым на груди, и теперь вода пропитывала ткань дальше, даже и не думая теплеть. Под получавшийся в итоге стук зубов можно было вполне отплясывать чечетку.

На колени из темноты ей кто-то кинул теплый на вид плед. Девушка живо закуталась, судорожно вцепилась трясущимися пальцами в ткань и устроилась калачиком, пытаясь согреться.

— Кто здесь? —испуганно запнувшись спросила она, как на миг показалось, у темноты, потом закашлялась.

Черный силуэт плавно отделился от дальней стены, а потом комната стала медленно наполняться неестественным светом, благодаря разгоревшимся светильникам под потолком. И Орихиме узнала в подошедшем к ней арранкаре уже знакомого ей Джаггерджака.

— Очнулась? — в его голосе не было никакой особо выделяющейся эмоции — настолько тщательно он сдерживал себя, хотя обычно фонтанировал чувствами, заливая всех, кто был в зоне поражения. А теперь старательно силился спрашивать так, будто ему на самом-то деле плевать было, как Иноуэ себя чувствует. Просто надо удостовериться, что она способна говорить и мыслить.
Пример Улькиорры, наверное, был для многих заразителен.

— Д-да, — голос немного подрагивал от волнения, на щеках появился слабый румянец, во рту пересохло. Орихиме спрятала личико в поджатые колени и поплотнее закуталась в плед, испытывая потребность укрыться с головой, как ребенок — может, тогда пронзительный взгляд голубых глаз ее минует?

Гриммджоу посмотрел на неё еще пристальнее, будто на самом деле сомневался в правдивости данного ответа, однако уточнять не стал. Вместо этого он просто сел на кровать рядом и обнял ее со спины, пытаясь хоть немного утихомирить крупную дрожь, сотрясающую тело девушки.

— Мне крупно попадет, если с тобой что-то случится, пока ты под моим присмотром, — прошептал он ей на ухо. Орихиме невольно поразилась, даже рот приоткрыла от удивления и мигом захотела увидеть лицо арранкара. В его голосе прозвучала едва заметная нотка… жалости, что ли? Сочувствия? Это к ней-то?

Да быть не может.

Через некоторое время она наконец перестала так сильно бояться и дрожать, да и костюм уже подсох. Ощутив, что с их недо-пленницей всё более-менее в порядке и они обойдутся без истерики, Джаггерджак отпустил её, поднялся, давая осмотреться по сторонам, походил немного, будто в раздумьях, потом развалился на близстоящем диване, вытянув ноги и откинув голову за край подлокотника.

Девушка обвела глазами комнату. В ней было так же скудновато в плане мебели, как и в той, где содержали ее саму. Непритязательный ковер, диван, кровать, стол и несколько стульев, пара картин на стенах — явно уже добавка от самого Гриммджоу, тумба, большой шкаф — все под цвет Лас Ночес, пугающая белизна без малейшего намека на краску. Вот, собственно, и всё. Казалось, покинь хозяин покоев помещение, и будет уже не понятно, чьё это жилище.

— Осмотрелась? — сдержанно, несколько свысока спросил Секста.
Орихиме едва заметно кивнула и потупила глаза, а в голове уже роились страшные варианты, что с ней будет делать арранкар.

— Имя, — потребовал тот внезапно, и требовательная нетерпеливость в его голосе принадлежала только ему.

— Иноуэ Орихиме, — испуганно ответила девушка, ощущая, как сердце взлетело куда-то вверх и перепуганной птицей забилось. Арранкар кивнул — видимо, какой-то своей собственной мысли, помолчал пару минут. Затем снова зачем-то представился.

— Я — Гриммджоу Джаггерджак. Тебе чего-нибудь налить? — рассеяно похлопывая ладонью по обивке, парень ненадолго притих, потом снова взглянул на свою гостью внимательным взглядом. Химе в этот момент как раз рискнула поднять на него глаза.

Он все еще смотрел прямо ей в лицо, ловил взгляд с немым вопросом.

— Нет-нет, спасибо. Я бы лучше чего-нибудь поела… — Иноуэ растерянно сжала пальцами ткань пледа, поняв, что довольно давно отказывалась от еды, а тут вдруг пробудилось пропавшее от переживаний чувство голода. Как бы подтверждая, ее желудок разразился приглушенным, но различимым ворчанием.

Гриммджоу расхохотался, от чего девушка покраснела и застыдилась, заерзала, видимо, в поиске возможности провалиться сквозь землю.

— Смотри-ка, какой требовательный, — арранкар явно забавлялся из-за обычной реакции человеческого организма. Конечно — для него потребность в еде была не столь существенной, как для несчастной Орихиме.

Несколько минут после этого он просто рассматривал её, будто внутри него кипели какие-то мысли, и он стремился найти им или подтверждение, или опровержение. Орихиме показалось, что за это время ее насквозь изучили, и теперь знают все, вплоть до количества еды, которую она съела три года назад на дне рождения Татсуки.

Секста прищурился, а затем взял стоявший на столе колокольчик и непродолжительное время звонил в него, разрывая пронзительным звуком устоявшуюся тишину.

Через пару минут в комнату скользнули, едва ли не пресмыкаясь, две девушки-прислужницы. Согнувшись в поклоне, они синхронно и с одинаково нежной и трепетной интонацией в голосе спросили:

— Что-то желаете, Гриммджоу-сама? — обе арранкарши посмотрели на него с надеждой и глухой безответной страстью. Особо и гадать не надо, какой приказ они желали получить в столь позднее время от Сексты.

Однако заметив Орихиме, закутавшуюся в плед, как в единственную доступную ткань, в глазах обеих мелькнуло что-то вроде ненависти и жуткой, злой зависти.

— Да, принесите моей гостье перекусить, — Гриммджоу вскользь кинул пренебрежительный взгляд на прислужниц. Франсьонки переглянулись, действуя слаженно и отработанно. Застыли, словно задумавшись. Иноуэ заметила, что обе девушки не обделены природой и весьма красивы. «Надеялись стать фаворитками, наверное», — подумала она.

Гриммджоу, заметивший наконец неприязнь в глазах нумеросов, внезапно рявкнул:

— Я что-то непонятное сказал?! — ярость была подобна обжигающей волне огня. Орихиме на мгновение ощутила жар кожей, когда волна реацу арранкара прокатилась по помещению и достигла её.

Служанок как ветром сдуло из личных покоев, а через несколько минут перед заложницей гостеприимства Айзена уже был накрыт стол, заставленный едой вдоль и поперек.

— Что-то ещё, Гриммджоу-сама? — В глазах девушек вновь загорелся огонек ожидания.

— Нет, вы свободны, — грубо бросил тот, отвернувшись и начиная бормотать себе под нос, насколько тупые пошли прислужники. Взгляды девушек потухли, будто огня в них и не было вовсе. Тишина воцарилась вновь, и недолго ее разбавлял тихий шелест покидающих помещение франсьонов. Потом тишина сомкнулась над головой, как вода, оставив Иноуэ в панике думать, что делать теперь, когда они снова наедине.

Гриммджоу обернулся и посмотрел на шуршащую в своем пледе Орихиме, незамедлительно оживляясь и садясь ровно перед накрытым столиком.

— Присаживайся, — он кивнул, устраиваясь с большим комфортом. Иноуэ с удивлением обнаружила, что накрыли им на двоих.

— Я как раз собирался ужинать, когда ты пришла, — пояснил арранкар, поняв, из-за чего возник ее недоуменный взгляд. — Ну, как сказать… Скорее, когда тебя сюда доставили, — быстро исправился он, сцепляя руки замком и пристраивая на них голову.

Иноуэ выпуталась из своего пледа и молча села перед столиком, все еще опасливо поглядывая на составляющего ей компанию арранкара. Гриммджоу между тем уже вовсю наполнял тарелку, не испытывая, кажется, ни капли смущения из-за своего поведения и не особо следя за тем, как держит себя девушка. Немного помешкав, Орихиме отбросила скованность и последовала его примеру.

— Химе-фан, я фобще прифласил тифя похофорить, — промычал он с набитым ртом нечто, судя по тону, жизнеутверждающее. По озадаченному лицу «Химе-фян» он догадался, что пожалуй, сначала надо прожевать. — Химе-чан, я пригласил тебя поговорить.

— Ано… Я не привыкла, что бы кто-то сокращал мое имя, — пленница всё еще была озадачена, хлопала глазами, пытаясь понять, что чувствует. Джаггерджак, услышав ее заявление, подавился.

— Что, даже друзья никогда не пытались? — откашлявшись, переспросил он, внутреннее впадая в острое недоумение. Орихиме в ответ только кивнула. Арранкар задумался.

— Давай я буду звать тебя просто Химе или Ори, а ты можешь называть меня Гриммом? — предложил он более дружелюбно, расслабленно улыбаясь и прикрывая на мгновение глаза.

Орихиме невольно поразилась. Арранкар вдруг стал самим добродушием по отношению к ней — обращается фамильярно и не против такого же обращения к нему. Иноуэ задумалась, однако от пищи надолго не отвлекалась, почти на автомате поедая кусочек за кусочком.

— За то время, что ты пробыла здесь, я полагаю, тебя совершенно не информировали о происходящем в Уэко Мундо или в мире живых, — он дождался настороженного кивка девушки, которая отложила палочки и негромко поблагодарила за угощение. — Так вот, я предлагаю тебе договоренность: я рассказываю тебе о происходящем и добываю для тебя подобие свободы в передвижении, а ты становишься моей подругой.

Орихиме замерла при последних словах.

— В каком смысле — подругой? — запинаясь в словах, девушка ошеломленно глянула на молодого мужчину.

Будь у нее что-нибудь в руках в этот момент — она бы наверняка это что-то разбила.

— Я согласен гулять с тобой под ручку, шутить и смеяться, тренироваться. Возможно, ужинать, как сегодня. Что-то вроде привязанности. Разве у людей это не зовётся дружбой? — Джаггерджак озадаченно цыкнул и откинулся на спинку дивана, скрещивая руки на груди. Неужели он что-то упустил?

Орихиме задумалась. Разве плохо найти друга в подобном месте?.. Ведь ещё недавно она готова была вопить и грызть ногти от гнетущего одиночества, подобное которому она ни разу в своей жизни не ощущала. Так почему бы и нет? Так ей проще будет смириться с тем, что тех, ради кого она, не задумываясь, пожертвовала бы жизнью… что она вряд ли теперь их увидит.

Не увидит вечную спешку мрачноватого временами, но всё равно невероятно доброго Ичиго, задумчивого молчуна Садо, вечно недовольного Исиду и задорную Тацуки… Никогда не услышит тихий утешающий голос Рукии и вопли Ренджи. Не сможет больше рассказать им, как они были ей дороги и сколько она хочет им сказать…

Гриммджоу наблюдал за сменяющимися на лице девушки эмоциями. Одиночество, боль, страх, надежда, любовь, наконец, нежность… Вся гамма чувств проплыла подобно теням облаков на серьезном личике этого человека, заброшенного в их жестокий мир.

— «Мы с ней похожи», — внезапно подумал он с тоской. Никогда он не испытывал такого желания иметь товарища. Не просто арранкара, с которым он уходил на смертельную миссию, но человека, с которым можно разделить всё, что наболело, который сможет поддержать и успокоить, утешить. Бездушные потому и тянулись к тем, кто имел души, что тоже хотели быть способными любить и быть любимыми.

— Хорошо, я согласна, — серьезные глаза рыжеволосой не отрываясь смотрели на него. Гриммджоу показалось, что солнечные лучи осветили его всего с головы до ног, согрев давно замерзшее и омертвевшее в груди сердце.

Орихиме и дёрнуться не успела, как была заключена в по-медвежьи крепкие объятия парня. На пару мгновений она напряженно застыла, готовая протестующе пищать, а потом расслабилась и обняла его в ответ, уткнувшись носиком в теплую шею.

Арранкар с удивлением отметил, что ему приятно обнимать пленницу. У нее было такое мягкое тёплое тело, запах давно забытого покоя кружил голову. Аура человеческой силы накрыла его, и он понял, что она сама по себе способна лечить раны, — раны души — не призывая чудотворную силу. Та была ее неотделимой частью. Примерно, как его маска, только… Гораздо лучше, добрее.

Арранкар уткнулся ей в плечо, упиваясь ощущением, что солнце, которого он не видел здесь, теперь в его объятиях, а затем сказал, приложив огромное усилие, чтобы отстраниться:

— Тебе пора в свою комнату. Думаю, встретимся завтра, — он впервые пробовал улыбаться ласково и нежно. — Я провожу тебя. Тут легко заблудиться.

Орихиме только согласно кивнула. Когда они вышли рука об руку, часть стены тут же встала на место — найти, где именно был вход в комнату Сексты, теперь не представлялось возможным.

Не для нее, по крайней мере.

— Идем, — голос Эспады прозвучал так же пусто, как и в начале. Иноуэ с удивлением поняла, что все они — все арранкары — носят маску на маске.

— «Тяжело так жить. О, несчастные», — мелькнула у нее мысль, полная жалости.
Возле её покоев их ждал не кто иной, как Улькиорра. Рядом с ним сиротливо стояла служанка, опираясь ладонями на ручку тележки с едой, как в гостиницах.

— Это не понадобится. Она сыта, — бросил Гриммджоу. Улькиорра все так же смотрел на них — пусто и безгранично терпеливо. Орихиме ощутила себя очень неуютно — в воздухе будто появилось напряжение.

— Вот и всё. Доброй ночи, Химе-чан, — Гриммджоу отвернулся и быстро улыбнулся, так, чтобы никто кроме нее не видел этого. У Иноуэ на сердце потеплело.

— Доброй ночи, Гриммджо-семпай, — Иноуэ слегка поклонилась, не решаясь сокращать имя, как они договорились, но внося свою лепту.

Джаггерджак несколько мгновений с удовольствием смотрел на ошарашенного Улькиорру, а затем просто повернулся и скрылся во тьме сводчатых коридоров.

Орихиме без лишних слов со стороны зашла в свою комнату. Следом в неё ступил Улькиорра, раздраженно поигрывающий желваками. Девушка-с-едой была отпущена взмахом бледной руки Куатро.

— Итак, о чем же ты разговаривала с Гриммджоу, женщина?

— С вашего позволения — темы наших разговоров касаются только нас, — Орихиме выпрямила спину и словно вся стала окружена не то льдом, не то сталью. — И еще — меня зовут Иноуэ Орихиме, а не женщина! — в голосе девушки прозвучала решимость.

Лицо Шиффера вытянулось от удивления на несколько мгновений, потов он вновь пришел в себя.

— «И всё же эта жен… Орихиме сильна», — подумал он, пробуя её имя на языке. Он мысленно слабо улыбнулся, глядя, как она сидит перед ним, гордая, маленькая девушка с силой воли.

Будет очень смешно и одновременно обидно, если в итоге она все-таки сломается.

— Твое дело, — он повернулся и ушёл, вновь оставив Орихиме в привычном одиночестве.

***

— Айзен-сама, не знаю, каким образом, но Гриммджоу сумел расположить эту женщину к себе. Она, кажется, полна силы и уверенности, — глаза Куатро не отрываясь смотрели на добродушно улыбающегося Соске. Улыбка мужчины стала больше на несколько миллиметров — но разница была очевидной, особенно для такого, как Шиффер — подмечающего каждую мелочь.

— Это прекрасные новости, Улькиорра, — промолвил тот, а затем расхохотался.

I. Главка 2. Зачем любить, зачем страдать...

I. Главка 2. Зачем любить, зачем страдать...
Если смотреть на Гриммджоу сквозь розовые очки — ему будет фиолетово. © Автор.

Новый день жизни «гостьи» Уэко Мундо проходил на удивление удачно и несравненно приятнее всех предыдущих.

Сегодня Орихиме снова попала в комнату к Гриммджоу, и теперь, пользуясь шансом еще разок промотать в голове собственные воспоминания, самозабвенно занималась своим любимым делом — самомозгоедством (сам себе поедаешь мозг).

Сам хозяин комнаты, изредка притворяясь мебелью и вслушиваясь в прорывающееся бормотание Иноуэ, в остальное время сидел и занимался пришедшимся ему по сердцу делом: банально и просто пил.

Распределение их ролей было совершено, кажется, волей самой природы и при ее непосредственном участии.

Пока Орихиме ругала на чем свет стоит и обвиняла во всех смертных грехах саму себя, Гриммджоу пил, и, будучи истинным дипломированным жизнью садистом, не упускал случая подлить масла в огонь, впрочем, тщательно отслеживая, насколько далеко его слова попадают и с какой силой бьют.

В конце концов закончилось это нехитрое дело тем, что Иноуэ разрыдалась прямо в беленькую жилетку арранкара, а опешивший от такой бесцеремонности Гриммджоу подавился виски, смешанным с чем-то газированным.

Еще несколько минут у них ушло на извинения, ворчание, искренние сожаления и восстановление внутреннего эмоционального «кислотно-щелочного баланса».

А потом им в голову пришла та самая «гениальная» мысль: заняться чем-нибудь повеселей. И в итоге…

Они стали перемывать косточки всем известному, но не всеми любимому в Лас Ночес Улькиорре.

— Он просто самый натуральный бесчувственный мужлан! — кипятилась до покрасневших от возмущения щечек Химе-чан, по отношению к которой, по сути, арранкар ничего по-настоящему «мужланского» и не предпринимал никогда. Но уж больно радовало девичий слух это грубоватое слово, и устоять, не использовать его, было просто невозможно. Для Иноуэ, по крайней мере.

— Меня всегда выводил из себя один вид этого придурка. У него же в любое время ноль эмоций! Пока я стоял в очереди за чувством юмора и запасом хорошего настроения на все случаи жизни и послежизни, на него, похоже, все запасы безразличия, и чего уж скрывать, откровенного наплевательского пофигизма извели! — фыркал Джаггерджак с интонацией оскорбленной невинности.

— Не думаю, что на него изводили запасы всего этого. Думаю, все сделали куда проще — ему не выдали справочник «Как испытывать эмоции. Краткий курс для чайников» при укомплектовании! — заразилась настроем арранкара распалившаяся девушка, воинственно вскидывая в воздух сжатую в кулачок руку.

— Точно! — заразительно расхохотался ее собеседник. — Молодец, сестрёнка, умеешь припечатать словом! Прямо вся в меня! Горжусь тобой! — И Джаггерджак попытался взлохматить распущенные рыжие волосы девушки своей здоровенной пятерней, целясь рукой точнехонько в самую гущу прядей на макушке.

Однако Иноуэ со смехом увернулась, уже слегка приспособившись к постоянным проделкам со стороны сияющего, как начищенный самовар, «братца», и, схватив одну из ближайших к ней подушек, не сдерживая силушки ударила ею арранкара по его лохматой голове.

Тот охнул, и, не желая оставаться у нее в долгу, стал швыряться подушками в ответ.

Завязался неравный бой подушками.

В ход кроме подушек пошло одеяло, плед, какая-то тряпка, в которой Гриммджоу чуть позже узнал свою пижаму — видать, попалась под горячую руку девушки — и в заключение, Орихиме чуть не оторвала у дивана обитый тканью подлокотник, когда под рукой не осталось ничего существеннее.

Жертв удалось избежать благодаря сноровке Джаггерджака, который, пользуясь возникшей заминкой, повалил противницу на диван и в два счета подмял под себя нижнюю половину ее тела, хотя был вынужден героически терпеть, что теперь его били мелкой подушкой по лицу с яростью берсерка.

Через четверть часа Гриммджоу без сожалений признал за собой поражение.

Иноуэ выиграла и теперь, то и дело впадая в состояние эйфории от победы, валялась на заново заправленной кровати арранкара, время от времени начиная эмоционально жестикулировать и махать руками.

Гриммджоу, случайно бросивший взгляд на нее, не смог отвести глаз — те будто намертво приклеились к изящной фигурке девушки.

Светло-голубая простынь подчеркнула ее красивую бледность, а рыжие волосы, кажется, стали огненными. Белое платье в таком положении натянулось, очертив все девичьи прелести, и Джаггерджак впервые действительно посмотрел на Орихиме.

Круглое личико, глаза в обрамлении длинных пушистых ресниц, аккуратный носик и губы, изогнутые в счастливой улыбке. По блестящим волосам, которые нимбом рассыпались вокруг головы, хотелось провести ладонью, прижать к лицу, зарыться, ощутить, так ли они мягки, как кажется.

Тонкая и изящная шейка и плечи, скрытые белоснежной тканью. Пышная грудь, узкая талия и бедра, которые хотелось огладить ладонями, чтобы увидеть, как краснеют щеки девушки. Из-под задравшейся юбки видно колени и лодыжки, аккуратные стопы.

От чего-то начали гореть щеки и во рту пересохло.

Гриммджоу быстро вдохнул, выдохнул, сглотнул, на мгновение прикрыв глаза, и вновь вернул взгляд на кораллового оттенка губы девушки, гадая, что будет, если он сейчас не сдержится и попробует поцеловать эту чертовку, которая выглядит слишком соблазнительно и маняще, чтобы думать о чем-то, кроме нее.

— Гриммджоу! — Окликнула его Орихиме.

Прозвище «Гримм-кун» явно не прижилось в сознании рыжеволосой.

— А? — арранкар взял себя в руки и отвел взгляд, прерывая сеанс созерцания прекрасного и будоражащего нервишки, да и не только их.

— Я спрашиваю — не хочешь полежать со мной немного? А то забился в угол, как неприкаянная душа, — она тепло улыбнулась ему, а Джаггерджака от одного этого, кажется, молнией поразило — закололо в конечностях, сердце стало биться о ребра, как сошедшая с ума пичуга. И жарко, стало очень, очень жарко.

Эта соблазнительная чертовка, что, совсем не понимает, как выглядит сейчас? Или нарочно провоцирует оцепеневшего мужчину?

Часть его отчаянно желала куда большего, нежели просто «полежать рядом», однако Гриммджоу потряс головой. Будто это могло помочь ему выкинуть мысль прочь из разума.

Девушка доверилась ему, как первому появившемуся здесь другу, нельзя просто взять и всё разрушить своими поползновениями.

Однако предложение лечь рядом он, поколебавшись, принял. Только сделав несколько шагов по направлению к кровати, он понял, что никогда еще не чувствовал себя так по-детски неуверенно. Из-за этого арранкар снова замер, затем поджал губы и сделал еще шаг.

— Иди сюда! — Она с улыбкой продолжала тянуть к нему руки.
И он пошёл.

Джаггерджак аккуратно лег рядом — так, чтобы не придавить ее волосы. Что-то подсказывало ему, что высказываний, от которых оплавится мозг, из-за подобной промашки будет много.

— Химе-чан, ты не хотела бы тренироваться вместе со мной? — спросил он после нескольких минут молчания, пока они украдкой обменивались взглядами и жутко волновались, когда понимали, что застукали друг друга за этим занятием.

— Я не знаю. У меня ведь нет духовного меча, как у шинигами или арранкаров. Я могу очень мало, если говорить именно о техниках нападения. Я не могу использовать сильные техники кидо, да и по-настоящему сражаться с кем-то не умею. Всё, что я могу — это лечить. На передовой это значит быть обузой. Я слаба, — глаза девушки погрустнели.

— Ошибаешься. Если бы ты была слабой и могла так мало, как говоришь — ты бы не потребовалась этому чёртовому шинигами, Айзену, и он бы не представлял тебя всей Эспаде в тот день. Будь у тебя мало сил, чтобы меня исцелить — я бы не вернулся на пост Сексты Эспады. Ты бы не вернула мне руку.

Будь ты слабой — ты бы уже давно стала просто куклой, марионеткой этого мира, как все слабые души, что здесь обитают, и в итоге пошла бы на корм кому посильнее. Кроме того — Лас Ночес давит на живых, а ты-то ничего, держалась, да и сейчас держишься. Так что не говори ерунды! — возмутился Гриммджоу, отводя взгляд и ловя себя на унылой мысли: «Будь ты не такой сильной и красивой — у меня не было бы этого желания коснуться тебя, покрыть лицо поцелуями и навсегда сделать своей. Черт бы побрал эти гормоны.».

Последняя мысль была преисполнена мрачностью.

Орихиме же вновь заулыбалась после его бурной речи, и напряжение, о присутствии которого Гриммджоу и не подозревал, внезапно отпустило его самого. Ему стало легко и хорошо.

— «Спасибо, Химе, за твою улыбку, как бы я не хотел тебя из-за нее проклинать временами», — мысленно поблагодарил он.

Когда валяться на постели и переглядываться им наскучило, Гриммджоу отдал распоряжение подать обед, и они приятно провели время за совместной трапезой, обсуждая вещи довольно дикие в понимании Гриммджоу.

Например, вкус лука и шоколада. В одном блюде.

А потом кто-то, у кого всегда было не все в порядке с головой, начал ломиться в дверь.

И орать.

— Гриммджоу, сукин ты сын, открывай дверь! Я знаю, что ты сидишь там с этим животным, Улькиорра мне всё рассказал! — не будь голос мужским и происходи это где-нибудь в среднестатистическом доме в мире живых, постороннему человеку могло показаться, что это ломится обманутая жена. Однако нет.

Это был всего лишь Нойторра.

Гриммджоу при звуке его голоса подавился куском мяса, закашлялся, потом взбешенно зарычал, вскакивая. Безрассудно, но арранкар ногой вышиб дверь и стремительно вылетел из комнаты, хватаясь за рукоять меча.

Послышался мясистый звук, услужливо подсказавший Орихиме, что тело, в количестве одной штуки, качественно врезалось в противоположную стену — вероятно, что с последующей деформацией несчастной стены (от удара телом).

И, что другое тело, тоже в единственном числе, старательно пытается запинать первоупомянутое тело, с последующими комментариями голосом Гриммджоу:

— Ты достал уже ломиться ко мне! Не хочу я сегодня спарринг, ясно?!

— Ааааргх, шизанутый котяра, больно!

Джаггерджак, после некоторого времени молчания, сопровождаемого звуками обмена ударами и хриплым дыханием, выдохнул, весьма раздраженно:

— Засранец, как ты достал меня, ты даже вообразить себе не можешь!

— Чё, нарываешься, Гриммджоу?!

— Завались, одноглазик хренов, царь драконов, мать твою!

Орихиме, недолго поколебавшись, все же рискнула выглянуть в коридор, и перед ней открылась картина кисти неизвестного художника-арранкара Пауля фон Задракина: «Арранкары в неравной битве».

Среди и не думающей оседать белой пыли, на фоне вмятины на стене — что характерно, в форме тела — обменивались быстрыми ударами синеволосый Гриммджоу и его черноволосый, патлатый противник.

Прямо на её глазах, Джаггерджак с воинственным кличем ударил своего оппонента по лицу ногой, метя, видимо, по самому больному. Хлынула кровь из разбитого носа, по коридору эхом разнёсся вопль Нойторры:

— Ну все, тебе пиздец!

В следующее мгновение Гриммджоу уже ударил Квинта Эспаду в живот, заставив того выплюнуть собственную кровь и выбитый предыдущим ударом зуб. Закашлявшись, мужчина прохрипел голосом, полным ненависти и какой-то едкой, как кислота, злобы:

— Айзен-сама велит тебе придти к нему и привести это животное с собой.
Гриммджоу хищно сузил глаза, а затем еще раз от всей изнывающей души — если она вообще где-то там у него есть — ударил Нойторру.

— Еще раз так её назовешь — и я тебя порублю на сотню маленьких Нойторр, понял, дерьма кусок? — в ответ Квинта Эспада только закашлялся, а потом плюнул в сторону Гриммджоу кровью, не забыв показать Джаггерджаку средний палец.

— Раньше ты сдохнешь, Гриммджоу, чем тебе удастся меня победить — не будь я Квинта Эспада! — Глаз с полопавшимися сосудами стрельнул в сторону Орихиме, потом на Сэксту Эспаду. Затем одноглазый, медленно поднявшись по стенке, скрылся, забирая с собой и мерзкое ощущение, принесенное им в этот коридор.

Гриммджоу проводил его непонятным взглядом, будто арранкар сдерживался, чтобы не ломануться следом и не отлупить мерзавца, а потом обернулся к стоящей позади Орихиме.

— Что поделать, идём. По наши души послали, — Джаггерджак сплюнул на пол. Потом повернулся и пошел, не оборачиваясь и не проверяя, идет ли Иноуэ за ним.
Через несколько минут они уже стояли перед Айзеном. Тот как всегда сидел на своем высоченном белом троне (я вижу в этом скрытый авторский сарказм, хм) и приторно улыбался, глядя на них сверху вниз. Орихиме воротило от его улыбки, но все же она продолжала ухитряться не показывать, насколько ей противно находиться в одном измерении, в одном дворце, в одном помещении с этим типом.

Казалось, все внутренности скручивало в морской узел от одной мысли, что он может оказаться рядом с ней еще ближе.

Интуиция же настойчиво шептала отвлечься от того, что ей там противно быть с кем-то рядом, и обратить внимание на вещи более приземленные. Прислушавшись к ней, девушка поморщилась — казалось, из неё пиявкой тянет ее силы…

Скорее всего, что и не казалось вовсе, а действительно кто-то попытался ее «попробовать».

Поняв, что от нее каким-то образом питаются прямо при всех, Иноуэ на мгновение поставила вокруг себя барьер, и смогла проследить нить реацу, по которой энергия ее покидала, однако та обрывалась в темноте высоких стен. Догадавшись, что обвинить какого-то конкретного воришку у нее никак не получится, она просто отвернулась и краем глаза заметила шевеление у другой стены.

Темные фигуры зашевелились. В свете факелов на одной из стен усаживался Нойторра. Весь в крови, избитый, он представлял собой жалкое зрелище. Впрочем, все синяки и раны, казалось, были нанесены не несколько минут назад — минуло несколько недель.

— Гриммджоу, Орихиме, — бывший шинигами одарил их своей улыбкой начинающего маньяка и встал со своего места.

— Зачем позвал? И пожалуйста, давайте быстрее закончим, — Секста зевнул, стоя боком, руки в карманах и хмуро поглядывая на Айзена.

— Гриммджоу, не надо разговаривать с Айзеном-самой в таком тоне. Я могу не так тебя понять и отрубить тебе руку ещё раз… — произнёс подошедший сзади экс-капитан Тоусен. Его рука лежала на рукояти занпакто. Предусмотрительно.

Гриммджоу зашипел. Орихиме показалось, что его синие волосы встали дыбом, как у кота.

— Ну-ну, Канаме, не надо воспринимать все так близко к сердцу. Я думаю, что у Гриммджоу просто есть дела и он несколько спешит.

— Служить вам — это единственное дело, которое у него должно быть, Айзен-сама, — Тоусен поклонился, длинные косички скользнули по плечам.

— Ну да ладно, тогда перейдем непосредственно к делу, — вздохнул Айзен. — Гриммджоу, я слышал, да и теперь вижу, что вы с Орихиме нашли общий язык за последние пару дней?

— Да, Айзен-сама, — никакой почтительности в голосе Джаггерджака и в помине не было — арранкар принялся тянуть гласные, видимо намеренный раздражать этим уши всех присутствующих, давая понять — ему уже сильно наскучило это всё.

— Это, несомненно, прекрасно. Однако Улькиорра жалуется, что ты не позволяешь ему следить за Орихиме лично, а я настаивал на этом, когда давал ему приказ.

— С ней я. Что может случиться, когда я рядом с ней? Или вы сомневаетесь в моей силе? — Голос Гриммджоу прозвучал обманчиво ласково — Химе даже не знала, что он так умеет.

Айзен шевельнулся, незаметно поерзал, сделав вид, что просто удобней устраивается и вообще — он в раздумьях, это всем ясно, отвалите, настойчивые взгляды.

Он знал, что Гриммджоу гордый и надменный мудак, и, чего уж скрывать — ему ни в коем случае нельзя давать повод открыто проявлять свою силу. Он редкостный бунтарь, и в этом он напоминал подростка в переходном возрасте, а вообще, где есть один — там найдутся и другие.

— Нет-нет, ни в коем случае, но, быть может, и безопасность Орихиме ты возьмешь на себя? — Айзен ожидал, что арранкар, столь ненавидящий приказы, снова будет бунтовать, ерничать, но в открытую конфронтацию так и не вступит.

Однако, к его удивлению, тот улыбнулся своей самой противной кошачьей улыбкой и непринуждённо ответил:

— Пожалуй, несмотря на отвращение к подобным заданиям, я возьмусь за него. Только не жалуйтесь, если обнаружите её малость… — Гриммджоу поймал судорожное сглатывание девушки и не стал заканчивать — не стоит пугать, даже если это игра на нервах Айзена, а не ее. — На самом деле, я хотел предложить вам идею об обучении женщины владению занпакто. Реацу у неё есть, так что даже всякие штучки типа кидо можно себе позволить. А то она такая маленькая и беззащитная. Вдруг к ней Нойторра приставать начнет, а она себя не сможет защитить? — при этом он краем глаза посматривал на офигевшего Квинту, дожидаясь вполне логичной для ситуации реакции.

— А ну-ка повтори, ты, полудурок! Я не пристаю к животным, я их убиваю! — заорал тот со своего места, размахивая кулаком в воздухе, и попытался спрыгнуть, чтобы надавать Гриммджоу по морде — ответная благодарность, чувствуете, да? — однако в тот же миг на всех обрушилась реацу беглого капитана.

— Я понял, чего ты хочешь Гриммджоу, разрешаю. Полагаю, Заэль с радостью подберёт вам что-нибудь для такого случая, хотя на моей памяти — это первый раз, когда человек будет управляться с оружием для арранкаров или шинигами. Но я ведь могу положиться на тебя, Заэль?

Из тени стен выступил розововолосый юноша в очках. В его взгляде сквозил интерес, когда он осмотрел Орихиме с головы до ног, с ног до головы. Только вовсе не тот небезызвестный интерес, что проявляется у мужчин к женщинам, а говорящий: «Интересно, сколько весит твоя печень, какого диаметра большая вена в твоем сердце. А еще, знаешь, мне интересно, будешь ли ты кричать, если я порежу тебя тут, тут и тут. Да везде! И если будешь — как долго, сколько крови вытечет и какой силы достигнет твой визг».

Иноуэ побледнела. ТАК на неё ещё не смотрел никто и никогда. Ну, разве что тот арранкар, что напал на них с Чадом в парке. Но его взгляд, оказывается, еще отдавал какой-то нормальностью. У этого никакой, так называемой, нормальности не было, в глазах его нараспашку сквозило безумие хорошо выдрессированного ученого-маньяка.

Где-то она такое уже видела.

И в этот момент одним из правил Орихиме стало сие: никогда не оставаться с этим арранкаром, Заэлем, в одной комнате, даже открытой, наедине.

А Аппоро между тем, пока девушка клялась про себя, с поклоном ответил Соске:

— Разумеется, Айзен-сама, — и опять во взгляде проскользнуло все тоже безумие.

— Итак, вопрос решён, теперь же… — беглый капитан вновь одарил всех присутствующих своей фальшивой, слащаво-приторной улыбкой, открыл рот, намеренный сказать всем что-то ну очень жизнеутверждающее, но…

— Прошу прощения, Айзен-сама, однако я прошу вас пересмотреть свое решение относительно разрешения Гриммджоу обучать эту женщину в одиночку, и прошу позволить мне присутствовать и принимать участие в её тренировках. Также я считаю неразумным приставлять к ней всего одного охранника, поскольку это сильно повышает риск для ее жизни в случае нападения. И прошу разрешить мне также проводить время с ней наедине, чтобы укрепить связь, что связывает эту женщину с нашим миром, — внезапной говорящей помехой стал один зеленоглазый арранкар с вечно унылым выражением лица, и это была самая длинная речь, которую от него вообще кто-либо до этого слышал.

— Улькиорра, она же наша гостья, а не пленница. Одного охранника должно хватить, — Айзен скривился, когда его перебили, будто у него зубы заболели.

— Однако сейчас она содержится в камере. Роскошной для камеры, но всё же камере, — запротестовал мужчина, делая шаг вперед.

— Это можно исправить. И если тебе так проще будет следить, дабы с ней ничего не случилось, я выдам ей комнату рядом с вашими. Например, ту маленькую, рядом с твоей, Улькиорра.

— Не-е-ет, тогда давайте рядом со мной. Я, как минимум, лучший собеседник, чем этот молчун, и хотя бы точно буду следить, что она поела, а не выкинула еду куда-нибудь, устраивая забастовку, — возмутился Джаггерджак, до этого не подававший признаков жизни.

— Гриммджоу, я, пожалуй, не против, тут ты прав, но старшим все равно будет Улькиорра, — немного подумав, решил Айзен, недолго хмурясь, а потом вновь расцветая в улыбке и с легкостью усаживаясь на свое место.

— Вот засранец… — недовольно пробурчал Джаггерджак себе под нос, однако рядом стоящая Орихиме его все равно услышала и не смогла скрыть улыбки.

— Что тебя так рассмешило, милая Орихиме? — поинтересовался Ичимару Гин, возникший по левую руку своего «господина», аки призрак. Девушка собралась с духом, и, прикинувшись круглой дурой, голосом, полным благодарности и слезного счастья, ответила:

— Они так беспокоятся за меня, так волнуются, что я не могу сдержаться. Если честно, я так рада и благодарна им! Они же мне ведь скоро как родные братья станут! — при этом слёзы чуть мерцали в серых глазах, и вся она излучала прямо-таки волны счастья, что все присутствующие в зале сами чуть не разрыдались от умиления.

О том, что это развод чистой воды, в первый момент никто не сказал, но все подумали.

Волнение и беспокойство — это не то, чего все ожидают от Эспады, скорее меч под лопатку и Серо в лицо.

Айзен сам протер уголки глаз, стерев так и не появившуюся слезинку, скрывая желание расхохотаться над вытянувшимся лицом пары арранкаров внизу.

Нойторра в это время рыдал напоказ кислотными слезами, которые, как рассказывали знатоки, могли проплавить кусок железа, Гин добавил пару умиленных черт в улыбку (их, правда, никто не заметил, но это мелочи: главное, что он сам знал, что добавил), Тоусену было всё равно, но он тоже перемялся с ноги на ногу в знак солидарности, потеребил край своего одеяния.

Лицо Улькиорры перекосило страдальческое выражение, будто его заставили съесть прилюдно ведро лимонов, Гриммджоу передернул плечами и сделал недовольную гримасу — стать посмешищем он не планировал, не в этой послежизни. [от авт.: В этот момент автор поймал себя на том, что слово «гримасу» он написал как «Гриммасу».]

Однако на самом деле Секста Эспада был доволен. Его уроки «не показывай им слабости и не дай зацепиться» не прошли даром. Как факт — его Химе-чан сейчас качественно, что называется, «наебала» всех присутствующих.

— Ну ладно, — шмыгнул носом Айзен, вновь поднявшись и спрыгнув вниз. — Давайте пойдем пить чай…

Начался кошачий концерт, все присутствующие выразили полное недовольство предложением. Айзен сдался и распустил собрание, задумав гадость — собрать их всех завтра утром и напоить чаем с малиной (надо сказать, сам беглый капитан малину просто терпеть не мог, и предложить всем то, что самого изрядно раздражает, было лишено логики…, но в Уэко Мундо логика была несколько излишним элементом).