У них одна боль на двоих.

Один и тот же человек рушит им жизнь — выбивает камни из возведенных стен, выбивает почву из-под ног.

Душу из тела выбивает.

Акутагава прибежал к Чуе месяц назад. Разбитый, в слезах.

Накахара впервые целый вечер занимался тем, что утешал подчиненного своего напарника, отпаивал вином, потом еще и обнимал дрожащего мальчишку во сне.

Потом Рюноске стал постоянным его гостем.

Дазай улыбается, стягивая хрупкие запястья. Он наслаждается тем, что в его постели злобная рыжая фурия, которая первые пятнадцать минут избивает его и делает захваты ногами, раз уж руки привязаны к кровати.

Дазай наслаждается тем, что Акутагава кроток и послушен. Рюноске позволяет ему доминировать, подавлять, уничтожать, унижать, ломать.

Тонкие запястья мальчишки в синяках. На бедрах — гематомы в форме пальцев. Никакой нежности он никогда не получал. Осаму подчеркнуто груб с ним.

Рюноске плачет, сбегает в постель к Чуе. И именно рыжему достается первый неловкий поцелуй.

Чуя компенсирует недостатки постельного образования парня и знает, что Дазай стоит в дверях. Слушает жалобный шепот и шорохи простыни.

Слушает, каким чудесным может быть его подчиненный в руках напарника.

Накахара доволен тем, что Акутагава раскрывается с ним.

Накахара недоволен, что Дазай обращается с мальчиком, как со шлюхой. Берет со спины, грубо. Не дает говорить, просить, смотреть в лицо. Не целует.

Бросает после секса — использованного, униженного, в сперме, синяках и крови.

Черный дуэт похож на две стороны монеты.

Дазай грубый любовник, внимательный к мелочам, умелый. Довести до оргазма — не проблема. Но собственное превосходство в постели для него — все.

Чуя — напротив. Мягкий, он знает, как сделать приятно. Он не брезгует целовать, лизать, сосать и работать ртом. Ласки — сильная сторона рыжего — компенсация за ограничение при выборе поз.

Но рыжий всегда смотрит в лицо. Позволяет видеть себя возбужденным, довольным, хищно-агрессивным.

Это не гонка. Не дуэль.

Дазай так не думает.

Дазай трахает рыжего на глазах Рюноске — так, как никогда не трахал его.

Будто говорит: «Смотри, его я целую, но смотри, как я беру его на сухую».

Бедра рыжего в крови, но сам он поднимается на локтях и, плюнув на пол, хватает напарника за шею. И помогает лицу ближе познакомиться с изголовьем.

Акутагава в ужасе.

Секс двойного черного наедине — как драка.

Но при наличии зрителя хрупкое «как» рушится.

Они дерутся, целуются, рвут вещи. Снова дерутся. Дазай пытается по привычке вжать Чую лицом в постель, как всегда делал с Акутагавой.

Захват, хруст. Рыжий ногами сломал любовнику руку и гордо оседлал стонущего от боли и счастья Осаму.

А потом обернулся к Рюноске и поманил пальцем.

— Поцелуй этого мерзавца, — мурлычет он, а парень белеет от ужаса.

В постели Двойного Черного есть два доминанта. Не важно, что один из них трахает другого, хотя этот другой легко подминает под себя первого.

Постель Двойного Черного расширяется до Черного трио, и Рюноске впервые узнает, что эта парочка не только морды бьет синхронно, но и прекрасно разделяет обязанности между собой.

Чуя не брезгует дать разрешение взять его сразу вдвоем. Воспитывает из Акутагавы маленького актива. Учит доставлять удовольствие.

И ломать Дазаю кости в качестве оплаты за шальные идеи и грубость.

Он нужен им.

Он становится их связующим звеном.

Он больше не просыпается после секса в холодной постели, затопленной одиночеством.

Рюноске узнает, что Дазаю нравятся укусы. И нравится, когда его грубо обламывают.

Чуя хорошо управляется с ними обоими.

Одному — всю нежность.

Второму — желанную боль.

Дазай привыкает целовать его вместо приветствий и не стесняется делать это при подчиненных.

Чуя — огромный романтик, который после этого поцелуя дарит подарки.

От них обоих.

Рюноске глупо улыбается и краснеет вместе с Расемоном.

У них с Чуей одна боль на двоих, и зовут эту боль Дазаем.

У них отношения на три персоны и хрупкое равновесие, отсутствие которого ломало жизнь, теперь найдено.

Засыпая между двумя половинками Черного дуэта, Акутагава довольно вздыхает, ощущая перекинутые через него руки.

У них одна боль на троих.

Но это очень, очень сладкая боль.
Черное трио.