Автор: Cloude Guardian
Фэндом: Ориджиналы
Пэйринг или персонажи: Я/Она.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Ангст, Драма, Психология, Философия, POV, Hurt/comfort, Эксперимент
Размер: Драббл, 4 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:Мне столькое нужно понять и изменить, и валится все из рук; не знаю, с чего начать.
Но думаю, нужно начать все как обычно, просто попросить тебя, как только хватит смелости:
- Пожалуйста, подари мне свою улыбку...
Посвящение:Мне нечего сказать, и я не знаю, имею ли право и активное желание посвящать эту работу.
Публикация на других ресурсах:Нет.
Примечания автора:Рукси, тебе точно понравится, ты такое любишь.
В который раз уже выпускаю так то, что жжет меня изнутри.
Кажется, первый мой джен.
Или это не джен, и просто я расчувствовавшийся больной ублюдок.
___________________________________________________
— Пожалуйста, подари мне свою улыбку?.. Головная боль и шум моря в ушах. Они сводят с ума, не дают никакого шанса укрыться. Мои злейшие враги так глубоко во мне, что среди ночи, когда заканчивается действие моих таблеток, я просыпаюсь.
Меня все раздражает — я ловлю себя на том, что слышу часы, которые не слышал подобным образом вот уже семь лет.
Зажимаю уши и тупо пялюсь в не зашторенное окно. Свет ночных улиц… Зачем он вообще? Не лучше ли сдаться надвинувшейся на город темноте, утонуть в ней, ловя пальцами далекий свет звезд, позволяя себе сойти с ума от страха, что новый рассвет рассеет эту звездную тишь, нарушаемую лишь стуком моего испуганного сердца и шумом моря в ушах?
Этот шум… Когда я услышал его в первый раз, я думал — просто море зовет меня. Ребенок равнин, запертый в мегаполисе, хочет в другую крайность.
Потом был срыв, и море я слышать перестал. Но желание его услышать грызло меня все эти годы, как бы я не прятался в сухом пыльцовом запахе своих полей, что тянулись до горизонта. Я прятался в этих полях от людей, уезжал так далеко, как хватало смелости, жадно вдыхал запах пыли и трав, бесконечный запах сухой травы, сена, играл с ящерицами, и говорил себе: «Нет, никакое море мне не нужно. У меня свое море.»
Я увидел его лишь через шесть лет, и был разочарован, что оно спокойно; пришел в тихий восторг лишь когда многодневный шторм швырял тяжелые валы, дробил о волнорезы и обрушивался на пристань, и пенная вода взлетала вверх, разбавляя небесную синь мирного, совершенно не штормового неба.
Мой фотоаппарат тогда ломился от снимков в режиме «спорт», которым я захватывал раз за разом повторяющееся действо. Не мог насмотреться ни тогда, ни по пути домой, сжимая в руках доказательства, что я был где-то дальше своих степных равнин.
Завораживала меня методичность, тихий шепот бушующего у берега моря, его ворчание, которое я различил, когда исчезала, унося с собой камешки, пенная волна.
Она наверняка была соленая, но я не решился пробовать ее на вкус.
Сейчас я снова слышу свое море, и оно шепчет мне, что я вот-вот сорвусь с той пристани, и меня утянет на самое дно. Мне страшно, как не было страшно вот уже семь лет. Тогда… Тогда меня ведь сломало обо что-то там, в темноте, в удушливой, но холодной глубине.
Мне потребовалось семь лет, чтобы понять это. Семь лет, а на меня движется новый вал, и я боюсь, что как и тогда, он утянет меня за собой, унесет в такую даль, такие просторы, что я не смогу вернуться к людям.
Стало страшно спать — сон мой поверхностен и под веками все время какие-то неразличимые видения, всю ночь в голове мысли.
И море. Черное море, город, где я был так недолго, но по-настоящему счастлив.
Подумать только, но Алушта мешается во снах с Севастополем. Море я вижу, как видел в Алуште. Севастополь поймал свое море бухтами и не выпускает на волю, как поймал он и мои воспоминаниями своими уличками с односторонним движением, и той улыбкой, которую я видел, какую ни одна из моих фотографий поймать не смогла.
Город поймал мои мысли, а эта улыбка затащила в силки сердце.
Чувствую себя птицей с обрезанными крыльями. Я хочу в тот город, к той улыбке, но боюсь. Боюсь, как за эти полгода поменялся город, и точно знаю, что человека с той улыбкой там уже нет. Меня никто не ждет, и шум в ушах — горький знак, что я срываюсь, и это — просто начало моей агонии. Она продлится не долго, как только я сорвусь — все пропадет.
Но я помню цену за срыв. Мутное сознание, мутный рассудок, а потом — жуткое понимание, что чуть не шагнул за грань, за которую нельзя заступать тем, кто не безумен.
Тогда оставался один шаг.
Сколько мне остается до грани сейчас?
Я схожу с ума, и не получаю обещанного удовлетворения от понимания этого. Я хочу кусочек чуда, но сейчас, когда я пытаюсь поймать руку человека с улыбкой, понимаю — чуда не будет. Он больше не улыбается мне так. И не знаю, но боюсь узнавать — улыбается ли он так кому-то другому, кому-то, кто не я?
Но я все еще надеюсь. Прячу взгляд между страниц книг и надеюсь, бросаю робкие взгляды, как влюбленный школьник на понравившуюся девочку, беззвучно шепчу искусанными губами: «Подари мне чудо, пожалуйста, подари, разогрей лед на губах, сложи их в улыбку — в ту самую, только для меня. Подари, мне так больно, подари мне ее, пожалуйста, иначе я… иначе, боюсь, я просто умру.»
Перед глазами темнеет, и я с опоздание закусываю губу, горько вздыхая в своей темноте.
Страшно, ведь я не знаю, чувствует ли она, что мне нужна та, ее улыбка, такая родная, когда появлялись морщинки возле серых глаз, а губы растягивались, как у довольного чешира, а я тонул, как последний дурак, завороженный, замирал, и даже не сразу понимал, что губ касаются ее губы, и начинал ловить их отчаянно и жадно, с тихим страхом, что это в последний раз.
Почему. Почему я не смог поцеловать тебя тогда, мое море? Почему с таким опозданием снова тону, когда тонуть, кажется, уже не в чем, и все пугающе мельчает — глубина, ощущения, поступки, проведенное вместе время.
Прижимаю к губам кольца.
Знаешь, мне снились кошмары, когда тебя не было. Я видел площади и памятники, прошел по тем улицам, шаг в шаг, где мы уже проходили, где я, сам не понимая, оставил сердце и кусочек души — где-то на мосту влюбленных, наверное, он вместе с моим желанием остался там, вот и жжет теперь, нестерпимо и больно, стращая меня тем, что ты подаришь кому-то, кто не я, эту свою улыбку.
Осенью боялся засыпать, потому что не находил покоя. Даже как-то вышло, что разделил эту судьбу на двоих. Почти как проклял безвинного человека. Но он, как оказалось, сильнее меня.
Сидеть, зажав уши, сил больше нет. Жмуриться тоже.
Не сдаюсь, ныряю под одеяло.
И в голове, как в замкнутой цепочке, наталкивая на бред, кружит все одно и тоже: Ты, твоя улыбка, руки, глаза, твои поцелуи, море и Севастополь.
И хочется прошептать, прижавшись щекой к волосам, о том, о чем я, наверное, никогда не смогу шептать лично:
— Когда же меня перестанет так жечь то, что я тебя люблю, чертовка? Когда я успокою сердце, заставлю его омертветь в моей груди?
Наверное, я и правда безумец. Пытался забыться в музыке, заглушить шум, отвратить неотвратимое, но и она пропитана тобой. Я вспомнил то, о чем вспоминать нельзя, и теперь мучаюсь, задыхаюсь и тону, прикрываю слепые от плача глаза и жажду забвения, так же, как совсем недавно хотел твоего тепла.
У меня нет ни воли, ни желания, я лишь надеюсь, что кто-нибудь поймет и возьмет мою жизнь в свои руки.
Чувствую себя засохшим листом, такой же пустой, легкий, омертвевший.
Закрываю глаза, губы напряженно поджимаются, и я знаю, что я стерплю этот приступ, утром буду ненавидеть солнце и эту весну, которая принесла в душу смятение.
Мне столькое нужно понять и изменить, и валится все из рук; не знаю, с чего начать.
Но думаю, нужно начать все как обычно, просто попросить тебя, как только хватит смелости:
— Пожалуйста, подари мне свою улыбку…
Добавлено: 28 марта 2016, 21:58