Cloude Guardian
Автор: Cloude Guardian
Фэндом: D.Gray-man
Основные персонажи: Аллен Уолкер, Лави (Дик), Мариан Кросс, Тики Микк (Удовольствие Ноя, Третий Апостол), Юу Канда
Пэйринг: Кросс/Лави, Тики/Аллен, Канда/Аллен (односторонний).
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш, Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Мистика, Психология, Философия, Даркфик, Ужасы, Hurt/comfort, AU, Стёб, Стихи, Учебные заведения
Предупреждения: OOC, Изнасилование, Нецензурная лексика, Underage, Кинк
Размер: планируется Макси, написано 58 страниц, 6 частей
Статус: в процессе
Описание:
Обычная на первый взгляд Академия... Но не все так просто, как кажется. И творятся в ней удивительные и ужасающие вещи. То чудовища в лесу пугают студентов, то темные личности не скрываясь носятся по коридорам. Академия полна загадок и тайн, многие из которых становятся более пугающими и запутанными. А виноваты в этом - сами люди.
Посвящение:
Гера.
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Работа тренировочная, пишется время от времени, чтобы увидеть, как меняется со временем скилл.
Летом 17 года будет начата переделка текста с последующим ее постоянным дописыванием до логического конца и выражением идеи, которая пока что не является фигурой на первом плане.
Паблос: vk.com/cloude_guardian
___________________________________________________
Глава I.Глава I.
— Как вы считаете, чего не хватает подрастающему поколению?
— Инквизиции.
Бывают в мае такие дни, когда время будто застывает. И непонятно — то ли оно раздумывает, идти ли дальше, то ли просто ему велели застыть.
Листва в это время самого невероятного ярко-зеленого цвета, листья свежие, восхитительно пахнущие весенней смолой. Цветы уже вовсю цветут, в воздухе завис запах черемухи, сирени, полевых цветов. Теплый ветер ласкает спину и лицо, играет с волосами. Пахнет солнцем и светом…
Бывают в мае такие дни, когда время вновь начинает идти. Откуда-то приходят черные грозовые тучи, порывистый ветер треплет нежные веточки берез, широкие листья каштанов. Грохот грома заставляет звенеть стекла в рамах, молнии на миг меняют день и ночь местами.
В один из дней, когда время вновь стало идти вперед, беловолосый паренек одиноко сидел в своей комнате. На голове красовалось махровое полотенце, а пляжные шорты, надетые на него, — пережиток позапрошлого лета, — будто издевались. Футболка облепила торс второй кожей, и, когда ее отделяли от тела, издавала мерзкий хлюпающий звук. У парня зуб на зуб не попадал, однако он стойко продолжал мучить себя мокрыми вещами, не желая почему-то искать чистую сухую одежду в шкафу.
— Угораздило же под дождь попасть, — проворчал подросток.
Осознавая необходимость переодевания, он все же подошел к шкафу и стал рыться в поисках старых, но уютных вещей. Прихватив сменную одежду, парень прошлепал босыми ногами в душ, тихонько шипя сквозь зубы — холодная плитка воспринималась телом без восторга.
Теплая вода согрела замерзшую кожу, голову пришлось мыть. Эффект всех дождей — это излишняя жесткость и жирность волос. И на вид, и по ощущению волосы после дождя имеют мерзкое состояние жиро-воскового налета.
После душа юноша накинул на мокрые волосы сухое полотенце и отправился в столовую в поисках чего-нибудь вкусненького.
В это время там обычно никого не наблюдалось. Однако сегодня ее почтил своим присутствием сам Ледяной Принц — так все звали самого… равнодушного парня в их академии. На самом деле его имя было Канда, но прозвище почему-то прилипло к нему лучше имени. Впрочем, за забывчивость при нем можно было и по ушам получить.
— Доброго вечера, Канда, — парень только чуть опустил подбородок, показывая, что отметил время суток, и подтверждает, что сейчас вечер, а не утро или ночь. — Приятного аппетита, — Аллен чувствовал себя немного уязвленным. Канда старался ни с кем не сближаться, но он надеялся, что хоть наедине тот позволит себе немного свободы. Но, как оказалось, нет.
Временами начинало казаться, что японец вообще не испытывает необходимость в общении, однако, иногда все же можно было увидеть, как он тихо разговаривает с кем-нибудь из учеников своего курса.
Парень был красив, а потому популярен у девушек. Иссиня-черные волосы до середины спины, которые он собирал в хвост, насыщено-синие глаза, лицо, на вкус Аллена, чуть длинноватое, прямой нос и изящные, полные губы. Но опять же — сам он на девушек никак не реагировал. Не было ни одной девушки, которая могла бы правдиво рассказать, что встречалась с Юу.
Аллен тряхнул головой, будто физическим усилием выкидывая Канду из головы, и спешно пошел к окошку, чтобы заказать себе еду.
— Привет, Джерри! — паренек от души улыбнулся, увидев, что сегодня на кухне дежурит его давний знакомый. Они с Джерри уже пару лет грабят школьную кухню, составляя немыслимые списки блюд на завтрак, обед и ужин.
— Аллен! Как я рад тебя видеть! Ну, что сегодня собираешься заказать? — Джерри с умилением на смуглом лице воззрился на Уолкера. Длинные косички, которые повар обычно оставлял болтаться свободно, сегодня были собраны в подобие хвоста.
Сказать, что Джерри был влюблен в аппетит Аллена — это ничего не сказать. Он боготворил одного из главных своих клиентов, который действительно мог по достоинству оценить все приготовленные блюда. Все потому, что он мог съесть их все. Когда дело касалось еды, желудок Аллена начинал казаться окружающим бездонной черной дырой.
— Ммм, два бутерброда с курицей, один с красной рыбой, тарелку «Цезаря», грибной суп с опятами, картошку по-деревенски, соус карри к ней, торт со взбитыми сливками и клубникой, парочка эклеров и стакан яблочного сока, — озвученный Алленом заказ тут же был принесен и даже доставлен на стол, а Джерри с невообразимой нежностью смотрел, как парень затерялся среди тарелок.
Канда наблюдавший за этой сценой краем глаза, фыркнул под нос любимое «тч», отнес свой поднос к другому окошку, где его приняла работающая там посудомойка, и ушел из столовой, оставляя седовласого паренька в обществе еды.
Аллен грустить, конечно, не стал — просто проводил японца взглядом, не забывая аппетитно похрустывать салатом, а затем задумался.
Экзамены практически сданы — осталось узнать результаты. В том, что у него там все хорошо, мальчик был уверен — профессоры одобрительно улыбались ему при встрече, кто-то по секрету шептал, что его работа является одной из лучших.
Радость делала всех вокруг удивительно болтливыми существами.
В этот момент в столовой появился еще один человек — профессор литературы, с короткой и весьма обыденной фамилией — Микк.
Микк был красивым мужчиной португальской наружности, одевавшимся в строго классическом стиле. Всегда на нем были идеально начищенные черные туфли, черные брюки, черный пиджак, черный галстук и непременно белая рубашка. Для образа ему не хватало лишь трости, белых перчаток и цилиндра, хотя некоторые сплетники утверждали, что появиться Микк может и в этом наряде.
Ему было двадцать пять-двадцать шесть лет, и он был одним из самых молодых преподавателей данного заведения. При своей видимой молодости редко когда его видели без сигареты в зубах — даже во время уроков она была у него во рту, хотя и не зажженная. Ученики настолько привыкли видеть его с сигаретой, что это стало частью его образа, и смысла ругаться не было.
Внешность его была потрясающая: золотая кожа, не являвшаяся ни в коей мере загаром, черные волосы, которые он несколько зачесывал назад и делающие слабые попытки виться, изящное овальное лицо с четко выраженными скулами, полные чувственные губы. Под левым глазом у него была милая родинка, но особенной чертой, были его глаза: насыщенного золотого цвета, они заставляли людей застывать перед ним с открытым ртом. Когда он злился, глаза эти могли посветлеть до желтых, и несчастные провинившиеся ощущали себя нанизанными на иглы бабочками. В моменты, когда у него было благодушное настроение, например, когда он был пьян, в его глазах могли появиться искорки янтаря, делая цвет насыщеннее, глубже, темнее.
Увидев Аллена, Микк чуть изогнул губы в улыбке, однако подходить и отвлекать мальчика от еды не стал — решил сначала сделать заказ себе.
— Доброго вечера, Тики! — Джерри со всеми был на короткой ноге и абсолютно не стеснялся своего панибратского тона. Единственным человеком, которого он не решался называть по имени, была некая Клауд Найн, о чьем бешеном темпераменте ходили легенды.
— Привет, Джерри! — показывая свое уважение к собеседнику, Тики вытащил сигарету изо рта и, криво улыбаясь, приблизился к окошку.
— Тебе как обычно? — Джерри заговорщически подмигнул мужчине.
— Да, было бы неплохо.
— Минутку, — голова Джерри исчезла, а через еще минуту на подоконнике уже стоял поднос, где покоился покрытый каплями конденсата бокал молодого вина и какой-то салат с морепродуктами.
— Спасибо, — Микк улыбнулся и, забрав свой заказ, направился в сторону, где сидел Аллен.
Мальчик же как раз перешел к десерту — теперь мини-торт исчезал с ужасающей скоростью.
— Доброго вечера, Малыш, — почему-то он всегда называл Аллена Малышом, не то принижая его, не то просто выделяя среди серой массы прочих учеников.
Аллен промычал что-то невнятное, с усилием проглотил и наконец сумел выдавить придушенно:
— Доброго, профессор.
— Зови меня Тики, Аллен, — мужчина улыбнулся пареньку, покачивая в руках изящный бокал на тонкой ножке, наполненный вином уже примерно наполовину.
— Не могу, вы же… мой преподаватель, — паренек чуть не подавился, понизил голос, словно их могли подслушать, хотя это был уже не первый случай, когда Микк просил называть себя по имени, оправдывая это тем, что ощущает себя младше, чем есть на самом деле.
— Можешь. Очень прошу тебя, Аллен… — рука Тики накрыла ладонь Аллена в просительном жесте.
— Ну, может, когда мы пересечемся без лишних свидетелей, — легкомысленно пообещал седовласый, вытаскивая свою руку из-под руки мужчины и начиная автоматически приглаживать и заправлять волосы.
— О, это будет чудесно, — Тики улыбнулся с хитрецой, перегнулся через стол, взъерошил седые волосы мальчишки и, поставив пустой бокал на поднос, взял в руки вилку, начиная неспешно поглощать салат.
Как завороженный, Аллен следил за полными изящества движениями профессора литературы, первый раз в жизни ощущая себя чем-то вроде неотесанного мужлана.
Щеки подростка осветил смущенный румянец, губы Тики дрогнули в улыбке, а в следующее мгновение, паренек уже усиленно медленно поедал эклеры и запивал их соком.
— Приятного аппетита, Малыш, — негромкий голос Тики заставил ушедшего в себя Аллена вздрогнуть и быстро поднять взгляд. Микк встал со своего места и теперь сверху вниз смотрел через стол на Уолкера.
— С-спасибо… — заикаясь, пробормотал подросток, отчего-то ощущая себя более смущенным, чем обычно.
Португалец благосклонно кивнул и ушел своей дорогой, пропуская измятую в хлам сигарету между тонкими пальцами, Аллен же вновь остался в столовой в гордом одиночестве, в смущенном ступоре продолжая созерцать стоящий напротив поднос и то место, где только что сидел Тики Микк.
***
— Профессор, может, не стоит? — напряженно улыбаясь, Лави попытался скользнуть под рукой прижавшего его к стене профессора Кросса, однако тут же был схвачен за плечи.
— Глупый мальчишка, неужели я все-таки ничего не значу для тебя? Ты зовешь меня профессором, но ведь мы оба прекрасно знаем, что академия — не единственное, что нас связывает. Ведь ты провел со мной ту ночь…
— Вы были пьяны, профессор, и не помните, что я всего лишь отвел вас в вашу комнату, несмотря на то, что вы домогались меня весь прошедший год со своими пошлыми намеками, — возразил Дик, стряхивая руки мужчины со своих плеч, — а еще не помните, что между нами ничего не было. Я ушел сразу же, как только смог.
— Ну, не весь прошлый год. Скорее, конец прошлого года. И ты лжешь, — Марианн Кросс пристально всмотрелся в лицо студента, пытаясь найти признаки этой самой лжи. Но лицо было пусто — как и всегда. Лави говорил правду и сам в нее свято верил. — Уходи.
Кросс оттолкнул рыжеволосого, удивленного такой внезапной переменой.
— Я не лгу никогда, — на всякий случай добавил Дик, а затем со всей доступной скоростью понесся прочь из аудитории.
Кросс достал из кармана брюк сигару и с удовольствием закурил, ощущая, как ароматный и теплый дым весьма дорогостоящей вещицы овевает лицо. Затем сел на стул, откинулся на спинку, практически покачиваясь, и стал вспоминать…
Вся эта история с Лави Диком, началась примерно в начале этого года.
Профессор Кросс, естественно, не смог не заметить в классе ярко-рыжую шевелюру, которая постоянно шуршала, смеялась, шипела, подзуживала других, откровенно болтала… Примерно через месяц этой все время повторяющейся истории, Марианн не выдержал — влепил в журнал двойку и велел придти на отработку.
К его удивлению, весь пройденный материал отлетал у паренька от зубов, не смотря на полное отсутствие каких-либо записей в тетради и свинское поведение на уроках.
Так продолжалось примерно до декабря — Лави бузил на уроках, Кросс злился, ставил в журнал двойку и приглашал на отработку. Затем после занятий исправлял оценку, потому что паренек опять все знал от и до, да еще и сверх этого умудрялся приплести что-то.
Недоумение Кросса почти прошло после того, как он заглянул в личное дело новенького — тот перевелся из весьма дорогостоящей академии, чья программа опережала программу их учебного заведения на год или даже два.
Успокоившись, Кросс почти перестал обращать внимание на поведение ученика — просто отсадил на задние парты в гордое одиночество.
Однако после этого началась другая странность — ухудшились проверочные работы, не смотря на наличие теперь всех записей и полное внимание мальчика.
Озадаченный, Кросс вновь пригласил Лави на отработку, и снова материал был изучен парнем от и до, а оценка за контрольную другого варианта — высшей.
Совершенно запутавшись после этого, Кросс стал просто вызывать Лави к себе каждый вечер — знание материала всегда было совершенным.
Не замечая, Кросс проникся к пареньку откровенной симпатией и даже своеобразной любовью. Парень лишь отшучивался на проникновенные замечания преподавателя, не обращал внимания на попытки Кросса стать чем-то большим для него.
Каждых их урок не мог не проходить без словесной баталии — ученик и учитель спорили с таким жаром, с таким азартом, будто оба были, по меньшей мере, греческими философами и светилами науки. Комиссия, которая каждый год проходила их учебное заведении с проверкой, лишь с улыбкой качала головой — учитель действительно всей душой любил свою работу и был исключительно цельной личностью. Впрочем — как и его ученик.
Однако их дополнительные занятия с Лави продолжались, но уже в качестве расширения диапазона тем. Больше не было систематичной проработки материала — споры на уроках продолжались уже во внеурочное время, а темы оказывались все более путанными.
А потом произошла эта самая история. Во время зимних каникул, Кросс умудрился встретить давнего приятеля. Слово за словом, и они уже напились в одном из ближайших баров. Совсем пьяный, Кросс попытался дойди до квартиры и не смог. Ноги подкашивались, и после часа бесплодных попыток, Кросс-таки сделал пять героических шагов до ближайшей лавочки, на которую с готовностью сел. В голове было мутно, а желудок требовал минералки, желательно — литра три.
Именно тогда мимо проходящий Лави впервые увидел своего учителя таким — разбитым, совершенно не соответствующим занимаемой им должности. Проще говоря — впервые он понял, что их профессор тоже обычный человек со своими слабостями.
И именно тогда Лави впервые испытал на себе открытый пристальный интерес Кросса в качестве сексуального партнера.
Довести профессора до квартиры — это казалось хорошей идеей примерно до тех пор, пока не щелкнул дверной замок, извещая, что он закрыт, и Кросс не навалился на подростка всем телом, заваливая того на пол, и покрывая оголенную шею горячими требовательными поцелуями.
После этого, память Кросса отказывалась предоставлять какие-то конкретные воспоминания, но он был уверен, что руки его помнят горячую кожу тела парнишки, что он запомнил его тихие стоны, когда он извивался по ним от удовольствия.
Но память все равно ничего четкого не выдавала, и проснулся профессор, естественно, в гордом одиночестве.
А Лави продолжать все отрицать…
Это был тупик, куда и как идти дальше, профессор не знал.
Потому что вопреки даже своим убеждениям, глубоко в душе, он понимал, что, как мальчишка, полюбил этого паренька, и что со своими чувствами делать дальше — неясно.
Однако, была еще она деталь, чертовски смущавшая красавчика профессора: Лави был первым человеком, который при всей своей восхитительной соблазнительности еще и являлся его учеником. Если кто узнает — по головке его за такое поглядят разве что утюгом.
Бросив окурок куда-то в форточку и привычно попав, Кросс пару минут просто сидел, а потом от нечего делать, начал крутиться в кресле, подумывая, что мысль напиться сильнее, чем есть, приобретает просто неземной приоритет рядом с мучительными размышлениями о том, а правда ли было…
Уверившись, что напиться сейчас — действительно не самая плохая мысль, мужчина потянул с волос резинку, распуская бывшие собранными длинные кроваво-красные волосы, снял очки в тонкой изящной оправе, и, разложив эти мелкие предметы по карманам, профессор взял со стола необходимый ему журнал, кинул небрежный взгляд в сторону своего отражения в зеркале, остался доволен, и, насвистывая какой-то убойный мотивчик, Марианн пошел в сторону отведенных ему в этом месте покоев — в учительскую, в смысле, дабы положить журнал на место и, забрав свое пальто с вешалки, спешно сделать ноги из святая святых образования — из академии то бишь.
По пути ему встретилась лишь одна особа — еще один преподаватель этого места, Клауд Найн. Выглядела эта дамочка несколько экзотично из-за пересекавшего ее лицо белого шрама — следа старой аварии, произошедшей с ней в детстве. Однако, выглядела профессор Найн все равно божественно, хотя и являлась одной из самых страшных людей в Академии — преподавателей языков вообще никто не любит, а красивых француженок непременно считают чем-то вроде стихийного бедствия, что вполне отражало внутренний мир этой дамы.
Одарив коллегу ленивой чарующей улыбкой и получив в ответ презрительный хмык, Кросс разминулся с конкретной грозой учебного заведения, и, прибавив ходу, практически долетел до учительской, окрыленной мыслью о выпивке.
Кажется, неудавшееся утро обещало ему обернуться неплохим вечером в более интересном месте, чем аудитория кабинета философии…
Глава II.Глава II. - cloude-guardian.diary.ru/p213369485.htm
Фэндом: D.Gray-man
Основные персонажи: Аллен Уолкер, Лави (Дик), Мариан Кросс, Тики Микк (Удовольствие Ноя, Третий Апостол), Юу Канда
Пэйринг: Кросс/Лави, Тики/Аллен, Канда/Аллен (односторонний).
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш, Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Мистика, Психология, Философия, Даркфик, Ужасы, Hurt/comfort, AU, Стёб, Стихи, Учебные заведения
Предупреждения: OOC, Изнасилование, Нецензурная лексика, Underage, Кинк
Размер: планируется Макси, написано 58 страниц, 6 частей
Статус: в процессе
Описание:
Обычная на первый взгляд Академия... Но не все так просто, как кажется. И творятся в ней удивительные и ужасающие вещи. То чудовища в лесу пугают студентов, то темные личности не скрываясь носятся по коридорам. Академия полна загадок и тайн, многие из которых становятся более пугающими и запутанными. А виноваты в этом - сами люди.
Посвящение:
Гера.
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Работа тренировочная, пишется время от времени, чтобы увидеть, как меняется со временем скилл.
Летом 17 года будет начата переделка текста с последующим ее постоянным дописыванием до логического конца и выражением идеи, которая пока что не является фигурой на первом плане.
Паблос: vk.com/cloude_guardian
___________________________________________________
Глава I.Глава I.
— Как вы считаете, чего не хватает подрастающему поколению?
— Инквизиции.
Бывают в мае такие дни, когда время будто застывает. И непонятно — то ли оно раздумывает, идти ли дальше, то ли просто ему велели застыть.
Листва в это время самого невероятного ярко-зеленого цвета, листья свежие, восхитительно пахнущие весенней смолой. Цветы уже вовсю цветут, в воздухе завис запах черемухи, сирени, полевых цветов. Теплый ветер ласкает спину и лицо, играет с волосами. Пахнет солнцем и светом…
Бывают в мае такие дни, когда время вновь начинает идти. Откуда-то приходят черные грозовые тучи, порывистый ветер треплет нежные веточки берез, широкие листья каштанов. Грохот грома заставляет звенеть стекла в рамах, молнии на миг меняют день и ночь местами.
В один из дней, когда время вновь стало идти вперед, беловолосый паренек одиноко сидел в своей комнате. На голове красовалось махровое полотенце, а пляжные шорты, надетые на него, — пережиток позапрошлого лета, — будто издевались. Футболка облепила торс второй кожей, и, когда ее отделяли от тела, издавала мерзкий хлюпающий звук. У парня зуб на зуб не попадал, однако он стойко продолжал мучить себя мокрыми вещами, не желая почему-то искать чистую сухую одежду в шкафу.
— Угораздило же под дождь попасть, — проворчал подросток.
Осознавая необходимость переодевания, он все же подошел к шкафу и стал рыться в поисках старых, но уютных вещей. Прихватив сменную одежду, парень прошлепал босыми ногами в душ, тихонько шипя сквозь зубы — холодная плитка воспринималась телом без восторга.
Теплая вода согрела замерзшую кожу, голову пришлось мыть. Эффект всех дождей — это излишняя жесткость и жирность волос. И на вид, и по ощущению волосы после дождя имеют мерзкое состояние жиро-воскового налета.
После душа юноша накинул на мокрые волосы сухое полотенце и отправился в столовую в поисках чего-нибудь вкусненького.
В это время там обычно никого не наблюдалось. Однако сегодня ее почтил своим присутствием сам Ледяной Принц — так все звали самого… равнодушного парня в их академии. На самом деле его имя было Канда, но прозвище почему-то прилипло к нему лучше имени. Впрочем, за забывчивость при нем можно было и по ушам получить.
— Доброго вечера, Канда, — парень только чуть опустил подбородок, показывая, что отметил время суток, и подтверждает, что сейчас вечер, а не утро или ночь. — Приятного аппетита, — Аллен чувствовал себя немного уязвленным. Канда старался ни с кем не сближаться, но он надеялся, что хоть наедине тот позволит себе немного свободы. Но, как оказалось, нет.
Временами начинало казаться, что японец вообще не испытывает необходимость в общении, однако, иногда все же можно было увидеть, как он тихо разговаривает с кем-нибудь из учеников своего курса.
Парень был красив, а потому популярен у девушек. Иссиня-черные волосы до середины спины, которые он собирал в хвост, насыщено-синие глаза, лицо, на вкус Аллена, чуть длинноватое, прямой нос и изящные, полные губы. Но опять же — сам он на девушек никак не реагировал. Не было ни одной девушки, которая могла бы правдиво рассказать, что встречалась с Юу.
Аллен тряхнул головой, будто физическим усилием выкидывая Канду из головы, и спешно пошел к окошку, чтобы заказать себе еду.
— Привет, Джерри! — паренек от души улыбнулся, увидев, что сегодня на кухне дежурит его давний знакомый. Они с Джерри уже пару лет грабят школьную кухню, составляя немыслимые списки блюд на завтрак, обед и ужин.
— Аллен! Как я рад тебя видеть! Ну, что сегодня собираешься заказать? — Джерри с умилением на смуглом лице воззрился на Уолкера. Длинные косички, которые повар обычно оставлял болтаться свободно, сегодня были собраны в подобие хвоста.
Сказать, что Джерри был влюблен в аппетит Аллена — это ничего не сказать. Он боготворил одного из главных своих клиентов, который действительно мог по достоинству оценить все приготовленные блюда. Все потому, что он мог съесть их все. Когда дело касалось еды, желудок Аллена начинал казаться окружающим бездонной черной дырой.
— Ммм, два бутерброда с курицей, один с красной рыбой, тарелку «Цезаря», грибной суп с опятами, картошку по-деревенски, соус карри к ней, торт со взбитыми сливками и клубникой, парочка эклеров и стакан яблочного сока, — озвученный Алленом заказ тут же был принесен и даже доставлен на стол, а Джерри с невообразимой нежностью смотрел, как парень затерялся среди тарелок.
Канда наблюдавший за этой сценой краем глаза, фыркнул под нос любимое «тч», отнес свой поднос к другому окошку, где его приняла работающая там посудомойка, и ушел из столовой, оставляя седовласого паренька в обществе еды.
Аллен грустить, конечно, не стал — просто проводил японца взглядом, не забывая аппетитно похрустывать салатом, а затем задумался.
Экзамены практически сданы — осталось узнать результаты. В том, что у него там все хорошо, мальчик был уверен — профессоры одобрительно улыбались ему при встрече, кто-то по секрету шептал, что его работа является одной из лучших.
Радость делала всех вокруг удивительно болтливыми существами.
В этот момент в столовой появился еще один человек — профессор литературы, с короткой и весьма обыденной фамилией — Микк.
Микк был красивым мужчиной португальской наружности, одевавшимся в строго классическом стиле. Всегда на нем были идеально начищенные черные туфли, черные брюки, черный пиджак, черный галстук и непременно белая рубашка. Для образа ему не хватало лишь трости, белых перчаток и цилиндра, хотя некоторые сплетники утверждали, что появиться Микк может и в этом наряде.
Ему было двадцать пять-двадцать шесть лет, и он был одним из самых молодых преподавателей данного заведения. При своей видимой молодости редко когда его видели без сигареты в зубах — даже во время уроков она была у него во рту, хотя и не зажженная. Ученики настолько привыкли видеть его с сигаретой, что это стало частью его образа, и смысла ругаться не было.
Внешность его была потрясающая: золотая кожа, не являвшаяся ни в коей мере загаром, черные волосы, которые он несколько зачесывал назад и делающие слабые попытки виться, изящное овальное лицо с четко выраженными скулами, полные чувственные губы. Под левым глазом у него была милая родинка, но особенной чертой, были его глаза: насыщенного золотого цвета, они заставляли людей застывать перед ним с открытым ртом. Когда он злился, глаза эти могли посветлеть до желтых, и несчастные провинившиеся ощущали себя нанизанными на иглы бабочками. В моменты, когда у него было благодушное настроение, например, когда он был пьян, в его глазах могли появиться искорки янтаря, делая цвет насыщеннее, глубже, темнее.
Увидев Аллена, Микк чуть изогнул губы в улыбке, однако подходить и отвлекать мальчика от еды не стал — решил сначала сделать заказ себе.
— Доброго вечера, Тики! — Джерри со всеми был на короткой ноге и абсолютно не стеснялся своего панибратского тона. Единственным человеком, которого он не решался называть по имени, была некая Клауд Найн, о чьем бешеном темпераменте ходили легенды.
— Привет, Джерри! — показывая свое уважение к собеседнику, Тики вытащил сигарету изо рта и, криво улыбаясь, приблизился к окошку.
— Тебе как обычно? — Джерри заговорщически подмигнул мужчине.
— Да, было бы неплохо.
— Минутку, — голова Джерри исчезла, а через еще минуту на подоконнике уже стоял поднос, где покоился покрытый каплями конденсата бокал молодого вина и какой-то салат с морепродуктами.
— Спасибо, — Микк улыбнулся и, забрав свой заказ, направился в сторону, где сидел Аллен.
Мальчик же как раз перешел к десерту — теперь мини-торт исчезал с ужасающей скоростью.
— Доброго вечера, Малыш, — почему-то он всегда называл Аллена Малышом, не то принижая его, не то просто выделяя среди серой массы прочих учеников.
Аллен промычал что-то невнятное, с усилием проглотил и наконец сумел выдавить придушенно:
— Доброго, профессор.
— Зови меня Тики, Аллен, — мужчина улыбнулся пареньку, покачивая в руках изящный бокал на тонкой ножке, наполненный вином уже примерно наполовину.
— Не могу, вы же… мой преподаватель, — паренек чуть не подавился, понизил голос, словно их могли подслушать, хотя это был уже не первый случай, когда Микк просил называть себя по имени, оправдывая это тем, что ощущает себя младше, чем есть на самом деле.
— Можешь. Очень прошу тебя, Аллен… — рука Тики накрыла ладонь Аллена в просительном жесте.
— Ну, может, когда мы пересечемся без лишних свидетелей, — легкомысленно пообещал седовласый, вытаскивая свою руку из-под руки мужчины и начиная автоматически приглаживать и заправлять волосы.
— О, это будет чудесно, — Тики улыбнулся с хитрецой, перегнулся через стол, взъерошил седые волосы мальчишки и, поставив пустой бокал на поднос, взял в руки вилку, начиная неспешно поглощать салат.
Как завороженный, Аллен следил за полными изящества движениями профессора литературы, первый раз в жизни ощущая себя чем-то вроде неотесанного мужлана.
Щеки подростка осветил смущенный румянец, губы Тики дрогнули в улыбке, а в следующее мгновение, паренек уже усиленно медленно поедал эклеры и запивал их соком.
— Приятного аппетита, Малыш, — негромкий голос Тики заставил ушедшего в себя Аллена вздрогнуть и быстро поднять взгляд. Микк встал со своего места и теперь сверху вниз смотрел через стол на Уолкера.
— С-спасибо… — заикаясь, пробормотал подросток, отчего-то ощущая себя более смущенным, чем обычно.
Португалец благосклонно кивнул и ушел своей дорогой, пропуская измятую в хлам сигарету между тонкими пальцами, Аллен же вновь остался в столовой в гордом одиночестве, в смущенном ступоре продолжая созерцать стоящий напротив поднос и то место, где только что сидел Тики Микк.
***
— Профессор, может, не стоит? — напряженно улыбаясь, Лави попытался скользнуть под рукой прижавшего его к стене профессора Кросса, однако тут же был схвачен за плечи.
— Глупый мальчишка, неужели я все-таки ничего не значу для тебя? Ты зовешь меня профессором, но ведь мы оба прекрасно знаем, что академия — не единственное, что нас связывает. Ведь ты провел со мной ту ночь…
— Вы были пьяны, профессор, и не помните, что я всего лишь отвел вас в вашу комнату, несмотря на то, что вы домогались меня весь прошедший год со своими пошлыми намеками, — возразил Дик, стряхивая руки мужчины со своих плеч, — а еще не помните, что между нами ничего не было. Я ушел сразу же, как только смог.
— Ну, не весь прошлый год. Скорее, конец прошлого года. И ты лжешь, — Марианн Кросс пристально всмотрелся в лицо студента, пытаясь найти признаки этой самой лжи. Но лицо было пусто — как и всегда. Лави говорил правду и сам в нее свято верил. — Уходи.
Кросс оттолкнул рыжеволосого, удивленного такой внезапной переменой.
— Я не лгу никогда, — на всякий случай добавил Дик, а затем со всей доступной скоростью понесся прочь из аудитории.
Кросс достал из кармана брюк сигару и с удовольствием закурил, ощущая, как ароматный и теплый дым весьма дорогостоящей вещицы овевает лицо. Затем сел на стул, откинулся на спинку, практически покачиваясь, и стал вспоминать…
Вся эта история с Лави Диком, началась примерно в начале этого года.
Профессор Кросс, естественно, не смог не заметить в классе ярко-рыжую шевелюру, которая постоянно шуршала, смеялась, шипела, подзуживала других, откровенно болтала… Примерно через месяц этой все время повторяющейся истории, Марианн не выдержал — влепил в журнал двойку и велел придти на отработку.
К его удивлению, весь пройденный материал отлетал у паренька от зубов, не смотря на полное отсутствие каких-либо записей в тетради и свинское поведение на уроках.
Так продолжалось примерно до декабря — Лави бузил на уроках, Кросс злился, ставил в журнал двойку и приглашал на отработку. Затем после занятий исправлял оценку, потому что паренек опять все знал от и до, да еще и сверх этого умудрялся приплести что-то.
Недоумение Кросса почти прошло после того, как он заглянул в личное дело новенького — тот перевелся из весьма дорогостоящей академии, чья программа опережала программу их учебного заведения на год или даже два.
Успокоившись, Кросс почти перестал обращать внимание на поведение ученика — просто отсадил на задние парты в гордое одиночество.
Однако после этого началась другая странность — ухудшились проверочные работы, не смотря на наличие теперь всех записей и полное внимание мальчика.
Озадаченный, Кросс вновь пригласил Лави на отработку, и снова материал был изучен парнем от и до, а оценка за контрольную другого варианта — высшей.
Совершенно запутавшись после этого, Кросс стал просто вызывать Лави к себе каждый вечер — знание материала всегда было совершенным.
Не замечая, Кросс проникся к пареньку откровенной симпатией и даже своеобразной любовью. Парень лишь отшучивался на проникновенные замечания преподавателя, не обращал внимания на попытки Кросса стать чем-то большим для него.
Каждых их урок не мог не проходить без словесной баталии — ученик и учитель спорили с таким жаром, с таким азартом, будто оба были, по меньшей мере, греческими философами и светилами науки. Комиссия, которая каждый год проходила их учебное заведении с проверкой, лишь с улыбкой качала головой — учитель действительно всей душой любил свою работу и был исключительно цельной личностью. Впрочем — как и его ученик.
Однако их дополнительные занятия с Лави продолжались, но уже в качестве расширения диапазона тем. Больше не было систематичной проработки материала — споры на уроках продолжались уже во внеурочное время, а темы оказывались все более путанными.
А потом произошла эта самая история. Во время зимних каникул, Кросс умудрился встретить давнего приятеля. Слово за словом, и они уже напились в одном из ближайших баров. Совсем пьяный, Кросс попытался дойди до квартиры и не смог. Ноги подкашивались, и после часа бесплодных попыток, Кросс-таки сделал пять героических шагов до ближайшей лавочки, на которую с готовностью сел. В голове было мутно, а желудок требовал минералки, желательно — литра три.
Именно тогда мимо проходящий Лави впервые увидел своего учителя таким — разбитым, совершенно не соответствующим занимаемой им должности. Проще говоря — впервые он понял, что их профессор тоже обычный человек со своими слабостями.
И именно тогда Лави впервые испытал на себе открытый пристальный интерес Кросса в качестве сексуального партнера.
Довести профессора до квартиры — это казалось хорошей идеей примерно до тех пор, пока не щелкнул дверной замок, извещая, что он закрыт, и Кросс не навалился на подростка всем телом, заваливая того на пол, и покрывая оголенную шею горячими требовательными поцелуями.
После этого, память Кросса отказывалась предоставлять какие-то конкретные воспоминания, но он был уверен, что руки его помнят горячую кожу тела парнишки, что он запомнил его тихие стоны, когда он извивался по ним от удовольствия.
Но память все равно ничего четкого не выдавала, и проснулся профессор, естественно, в гордом одиночестве.
А Лави продолжать все отрицать…
Это был тупик, куда и как идти дальше, профессор не знал.
Потому что вопреки даже своим убеждениям, глубоко в душе, он понимал, что, как мальчишка, полюбил этого паренька, и что со своими чувствами делать дальше — неясно.
Однако, была еще она деталь, чертовски смущавшая красавчика профессора: Лави был первым человеком, который при всей своей восхитительной соблазнительности еще и являлся его учеником. Если кто узнает — по головке его за такое поглядят разве что утюгом.
Бросив окурок куда-то в форточку и привычно попав, Кросс пару минут просто сидел, а потом от нечего делать, начал крутиться в кресле, подумывая, что мысль напиться сильнее, чем есть, приобретает просто неземной приоритет рядом с мучительными размышлениями о том, а правда ли было…
Уверившись, что напиться сейчас — действительно не самая плохая мысль, мужчина потянул с волос резинку, распуская бывшие собранными длинные кроваво-красные волосы, снял очки в тонкой изящной оправе, и, разложив эти мелкие предметы по карманам, профессор взял со стола необходимый ему журнал, кинул небрежный взгляд в сторону своего отражения в зеркале, остался доволен, и, насвистывая какой-то убойный мотивчик, Марианн пошел в сторону отведенных ему в этом месте покоев — в учительскую, в смысле, дабы положить журнал на место и, забрав свое пальто с вешалки, спешно сделать ноги из святая святых образования — из академии то бишь.
По пути ему встретилась лишь одна особа — еще один преподаватель этого места, Клауд Найн. Выглядела эта дамочка несколько экзотично из-за пересекавшего ее лицо белого шрама — следа старой аварии, произошедшей с ней в детстве. Однако, выглядела профессор Найн все равно божественно, хотя и являлась одной из самых страшных людей в Академии — преподавателей языков вообще никто не любит, а красивых француженок непременно считают чем-то вроде стихийного бедствия, что вполне отражало внутренний мир этой дамы.
Одарив коллегу ленивой чарующей улыбкой и получив в ответ презрительный хмык, Кросс разминулся с конкретной грозой учебного заведения, и, прибавив ходу, практически долетел до учительской, окрыленной мыслью о выпивке.
Кажется, неудавшееся утро обещало ему обернуться неплохим вечером в более интересном месте, чем аудитория кабинета философии…
Глава II.Глава II. - cloude-guardian.diary.ru/p213369485.htm