Cloude Guardian
Автор: Cloude Guardian
Фэндом: D.Gray-man
Основные персонажи: Аллен Уолкер, Лави (Дик), Мариан Кросс, Тики Микк (Удовольствие Ноя, Третий Апостол), Юу Канда
Пэйринг: Кросс/Лави, Тики/Аллен, Канда/Аллен (односторонний).
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш, Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Мистика, Психология, Философия, Даркфик, Ужасы, Hurt/comfort, AU, Стёб, Стихи, Учебные заведения
Предупреждения: OOC, Изнасилование, Нецензурная лексика, Underage, Кинк
Размер: планируется Макси, написано 58 страниц, 6 частей
Статус: в процессе
Описание:
Обычная на первый взгляд Академия... Но не все так просто, как кажется. И творятся в ней удивительные и ужасающие вещи. То чудовища в лесу пугают студентов, то темные личности не скрываясь носятся по коридорам. Академия полна загадок и тайн, многие из которых становятся более пугающими и запутанными. А виноваты в этом - сами люди.
Посвящение:
Гера.
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Работа тренировочная, пишется время от времени, чтобы увидеть, как меняется со временем скилл.
Летом 17 года будет начата переделка текста с последующим ее постоянным дописыванием до логического конца и выражением идеи, которая пока что не является фигурой на первом плане.
Паблос: vk.com/cloude_guardian
___________________________________________________
Глава II.Глава II.
— Поживем — увидим,
Доживем — узнаем,
Выживем — учтем…
Канда уже пятый раз перечитал эту страницу, исписанную ровным аккуратным убористым почерком, но ни крупицы смысла от написанного не прибавилось. Текст, казалось, был помойкой букв, не более. Ни смысла, ни темы — ничего.
Дверь с тихим шелестом открылась, и Канда дернулся, резко «Тч-кнув».
На пороге стоял его сосед, рыжеволосая персона по имени Лави Дик.
— Все готовишься, да? — одарив Канду каким-то безжизненным взглядом, Лави прошел в комнату, и тут же с тяжелым вздохом рухнул на кровать, лицом уткнувшись в подушку.
— Как разговор? — откинувшись на спинку стула, Канда окинул друга небрежным взглядом, — Ты сказал ему уже правду?
— Нет, — выдохнул Дик, сжавшись, будто от боли. Видимо, не любящий лгать Лави сегодня побил некий личный рекорд в навешивании лапши на уши.
— Что помешало в этот раз?
— Не могу я с ним о таком говорить, не могу, понимаешь?! Я не знаю почему, но сейчас, я ни о ком кроме него думать не могу, а как только он рядом и начинает эту тему — не знаю, это будто не я! Я так еще никому никогда так не лгал, Юу… Мне мерзко от самого себя…
— Значит, все-таки любишь?
— Да, люблю! — тут же вспылил рыжий, смущенно краснея в подушку.
— А чего тогда так ведешь себя, как идиот? Хотя, почему как?..
— Юу!
— Не зови меня Юу, Кроль!
— Канда, вот почему у меня не вышло сразу тебя встретить и сразу влюбиться прямо на всю жизнь? — жалобно протянул рыжий, наконец-то отрывая лицо от подушки и смотря на японца возмутительно зелеными глазами, в которых плескалось страдание.
— Во-первых, потому что я был занят, во-вторых, потому что был занят ты.
— Не напоминай. По-моему, то, что я встречался с Алмой Кармой, было моей самой большой ошибкой! — в голосе парня послышалась какая-то брезгливость.
— Моей тоже, — спокойно сказал Канда, пристально смотря в глаза Дика.
— Ты по нему тоже не скучаешь? — поинтересовался Лави после некоторого молчания.
— Нет. Он сам решил уйти к этому, как его там… Не важно, в общем, — Канда дернул плечом, будто отталкивая воспоминания о том, кого когда-то он имел глупость любить. — Лучше скажи — когда ты уже просто смиришься с мыслью, что тебе нравится мужчина? Ты же до этого абсолютно спокойно был с Алмой, Трайдом и много еще кем?
— Но у нас с ними не были такие разные возрастные пороги! — бурно начал возражать рыжеволосый, а Канда только закатил глаза.
— Не неси чушь! До этого это было тебе нормально, а потом бац, и все, одна ночь с Кроссом, и ты резко начал стыдиться своей ориентации? Да ни в жизнь не поверю! — отрезал японец, вновь утыкаясь взглядом в тетрадь.
Лави заткнулся, и стал напряженно обдумывать сказанное другом.
Он и сам не очень хорошо понимал, почему просто не может взять и сказать человеку, пожирающему его голодным взглядом, что между ними что-то было.
Неужели он настолько погряз в эгоизме и брезгливости, что думает, будто одна ночь со взрослым мужчиной уже лишает его несуществующего статуса лилейно-белого создания? Фу таким быть, похоже, он именно таковым и является!
Мерзкие пунктики, ну почему они выныривают невесть откуда в самые неподходящие моменты?!
Укусив подушку и чуть-чуть повыв в нее, парень услышал рядом с собой насмешливый смешок Канды:
— Ну как, полегчало, истеричка ты бездушная, мучительница бедных разнесчастных профессоров?
— Отвали, Юу! — огрызнулся Лави, ощущая смутную благодарность.
Канда отвесил ему беззлобный подзатыльник, встал, потянулся, пока кости не захрустели, и, мурлыча сквозь зубы какой-то навязчивый мотивчик, с легкостью свидетельствующей о прекрасной физической форме отодвинул Лави к стенке, укладываясь на кровать рядом с ним.
Лави с готовностью прижался к своему более теплому соседу и, не забывая отпускать саркастические комментарии, стал греть ни с того ни с сего начавшее мерзнуть тело.
Это было нормально, это было привычно — когда одному из них было плохо, другой ложился рядышком и пытался согреть холод души. В этом не было ничего чувственного, так повелось между ними еще с тех пор, пока они были детьми, там продолжалось у них до сих пор.
— Как ты? — негромко спросил Канда, выдыхая теплым воздухом в макушку рыжего парня.
— Плохо… — шепнул Лави.
— Дурак ты, Лави, — шепнул Канда в ответ, ощущая, как пропитывается слезами рубашка у него на груди.
— Какой есть… — голос у парня сел и звучал с хрипотцой. Сердце японца кольнуло жалость, однако он постарался быстро задавить это чувство.
Он любил Лави. Любил как мог, по-своему, но никогда у него не возникало притяжения к его телу. Никогда не было желания стать чем-то большим.
Единственное, что он весьма часто ощущал по отношению к парню, это желание защитить от разочарований, боли. Хотелось стать его живым щитом и не позволять разочаровываться.
Лави казался Канде маленьким ребенком, искренним, невинным, который при всей своей ветрености и довольно долгой на первый взгляд жизни совершенно не познал ее полный вес, не ощутил, как она пытается его сломать, скрутить, просто пытается заставить согнуться.
Лави имел опыт, которого не было у Канды, но продолжал верить в мир, в людей, чего японец уже очень давно даже не пытался делать. Рыжеволосый парень был каким-то агнцем, и Канда не собирался позволить всем подряд приносить его в жертву. Просто не мог позволить этого.
Уже много раз выходило, что пока Лави притягивал к себе безумцев своей яркостью, следовавший за ним тенью Юу защищал глупца, выводя из строя наиболее опасных и агрессивных психов.
Лави был лакомым кусочком для некоторого типа людей, из тех, кто предпочитали мужчин женщинам, и практиковали странные штуки. Имевший необычайно притягательную, но экзотичную внешность, он одновременно и сам не осознавал, что является тем еще искушением для некоторых двинутых на сексе людей, которым было плевать, кто у них в койке — лишь бы была мордашка и некоторая экзотика.
Просто возмутительно рыжеволосый, бледный, зеленоглазый на зависть любому коту, с россыпью веснушек, словно ему щеки целовало солнце — Лави походил на пир контрастных цветов, чем волей-неволей, а привлекал всеобщее внимание на свою распрекрасную задницу.
Ну, и допривлекался до профессора Кросса Марианна, который и сам теперь не знал, что же он сделал однажды ночью, в период зимних каникул с одним рыжеволосым юношей по имени Лави Дик.
Зато это прекрасно знали Канда и Лави. И если бы нынешние муки профессора не доставляли японцу мрачную радость, он бы уже давно приволок друга к Кроссу, и заставил бы все рассказать, потому что смотреть, как рыжий мучается и погрязает во лжи сил уже не хватало.
Но он продолжал оставаться безучастным свидетелем происходящего, стараясь всеми силами удержать на поверхности погружающегося в пучину отчаяния Дика.
Видеть мучения дорогого человека — это не доставляло ему ни капли удовольствия. Временами, он даже испытывал раскаяние, но удерживал себя — слишком поздно было пытаться что-то изменить. А между тем, он осознавал, что положение все хуже и хуже, и все ближе критическая отметка.
Лави между тем пригрелся рядом с ним, и теперь тихонько посапывал во сне. Юу закатил глаза. Уже который раз это чудо берет себя в руки и успокаивается только рядом с ним… Прямо хоть не отходи от него!
Издав раздраженный, чисто показательный вздох, парень поудобнее положил подушку под голову, и в свою очередь прикрыл глаза, стараясь не думать, что где-то там, в пределах стен академии, ходит его новый, персональный враг, а именно — профессор литературы, который завалил его на экзамене в наказание за не слишком лестные отзывы в адрес средневековых европейских писателях…
Представив, как одна из его любимых катан распарывает живот препода, парень успокоился и погрузился в мир снов, в которых он непременно повергнул бы всех своих врагов за счет голой силы и доводов холодного оружия…
***
Высокий статный мужчина шел по длинным пустым коридорам. Шаги отдавались эхом, и иллюзия опустошенности почти угнетала разум. Здание было практически пусто — все собрались в зоне общежитий, и он по-своему приложил к этому свою руку, поставив печати в нужной ему зоне.
Мужчина дошел почти до конца коридора, но зачем-то остановился, чуть наклонил голову, будто прислушиваясь к чему-то, и довольно неспешно сделал несколько шагов обратно.
— Надо же, чуть не пропустил… — насмешливые, брошенный в пустоту слова внезапно обрели больший смысл, будто ожили, и будто бы холодным ветром прошлись по коже.
Длинная темная рука поднялась, и зачем-то ощупала сплошную стену, будто разыскивая что-то не видное глазу. Несколько минут продолжилось это странное ощупывание, пока незнакомец не издал удовлетворенное хмыканье.
— Надо же, а барьеров-то, барьеров-то понаставлено… Наверняка опять Кросс старался — вон, опять стены аж накалились от моего присутствия, даже часть защитных печатей видно. Ох, как же любят меня тут… — не выдержав, мужчина рассмеялся с ноткой самодовольства в голосе — ему явно льстил уровень защиты, которая была поставлена, чтобы защитить содержимое обнаруженного тайника от его посягательств.
В том, что он обнаружил тайник, ему говорил и уровень защиты этого места, и количество защитных плетений, развешанных по стенам.
Задумчиво прикусив губу, незнакомец в последний раз провел кончиками пальцев по стенам, от чего узоры плетений раскались еще сильнее, почти слепя глаза, и отшатнулся назад с огорченным вздохом.
— Это конечно интересная игрушка, и я потом вернусь к ней, но сейчас — это не основная необходимая мне деталь. Нужно продолжать идти дальше.
Поправив немного уехавшую шляпу, мужчина сделал несколько быстрых шагов по коридору, а затем внезапно сорвался с места, и петляя по по корпусу, понесся вперед, будто преследуя что-то или кого-то.
Золотые глаза мужчины горели самым натуральным золотым огнем, который будто бы затопил радужку и поглотил белки, превращая глаза в золотые провалы. Крылья носа часто раздувались, и весь его вид напоминал взявшую след борзую, которая вот-вот нагонит избранную им жертву.
Мужчина вылетел из-за угла и внезапно увидел посреди коридора идущую прочь девочку.
Издав хищный рев, незнакомец еще ускорился и почти было достиг искомой цели, то бишь девочки, когда та внезапно обернулась, и уставилась на него своими золотыми глазами — отражениями его глаз, пока он был в более человечном облике.
Незнакомец замер как вкопанный, завороженный открывшимся ему зрелищем. Он еще никогда не встречал себе подобных.
Но что-то в ней было не так. Недаром же его сила так мощно к ней воззвала. Она была опасна, как опасны те самые странные штуки по периметру этого здания. А те, кто для него опасны, не должны жить. Они должны быть…
— Уничтожены? — ее нежный голосок заставил его вздрогнуть и вновь занять боевую стойку. Мелькнувшее недоумение истаяло, придавленное осторожностью его хищной натуры.
— Не думаю, что будет хорошей мыслью нападать на меня, — она смотрела прямо в его лицо, и будто не смущали ее золотые провалы глаз, темная кожа, черные отметины на лице…
Внезапно она улыбнулась, и была в этой улыбке такая же хищная жестокость, какую он часто видел в отражении. Она была такой же как он — и одновременно совершенно другой. Она была совсем еще девчонкой, и одновременно гремела мощью. Она выглядела маленькой девочкой — и одновременно являлась самым страшным чудовищем.
Как он.
— Добро пожаловать в семью, младший брат… — ее смех рассыпался хрустальными осколками, и слышался в них совсем иной набор звуков.
Так звучит безумие.
***
Одинокая женская фигурка бродила по огромному парку. Темнота сгущалась со всех сторон, и она бродила от дерева к дереву, щуря глаза и пытаясь понять, в какой же стороне все-таки выход из этого чертового леса?!
Все-таки это была очень плохая идея — сломя голову бежать в лес. Ну, дразнили ее, ну, насмехались жестоко, ну, схватили за волосы, ткнув лицом в землю… С кем не бывает?
А если подумать, то ни с кем кроме нее такой лажи не выходит.
Потому что она хроническая неудачница, и нет ничего удивительного, что она умудрилась заблудиться не выходя с территории учебного заведения.
А еще эта темнота. Она ненавидела в одиночестве возвращаться откуда-либо ночью. Вечно с ней что-нибудь происходило.
Она продолжала идти, пошатываясь от усталости. Наконец, ноги подогнулись, и женщина упала на землю, споткнувшись о корни какого-то дерева. Пару минут она продолжала лежать на холодной земле, потом, не поднимая головы, на четвереньках добралась до корней ближайшего дерева, прислонилась спиной в стволу и расплакалась.
Уже много дней ей не была так плохо, так холодно, так пусто, так… одиноко…
Закрыв лицо руками и покачиваясь из стороны в сторону, как маятник, она продолжала рыдать, и казалось ей, что если бы слезы были пожирающей ее дух болью, они бы никогда не закончились, и походили бы на кровь…
На некоторое время она оцепенела, выпала из реальности, занятая утешением себя самой, лелея себя, свою боль, погруженная в сладкую муку, которую она причиняла себе сама, бередя старые раны.
Из этого состояния ее вывели посторонние для затихшего леса звуки: тяжелые шаги, шелест листвы и треск веток, когда на них наступали, отвратительное, громкое, заставляющее встать дыбом волосы на шее сопение, какие-то ужасающие воображение хрипы.
Тихонько поскуливая от страха, девушка забилась между корнями, ощущая, как ужас берет ее за горло и сжимает свои пальцы, душа ее, заставляя в страхе приоткрыть рот и издавать негромкие, набирающие силу испуганные звуки.
Таинственный нарушитель остановился, очевидно, прислушиваясь, и пошел по направлению к ней.
Та только еще громче завопила, и бросилась вперед, бежать, бежать без оглядки через лес, забыв, что замерзла, что болят ноги, что не так давно она даже дышать могла с трудом от усталости. Ветки хлестали по лицу, рукам, больно били по ногам, цеплялись за подол юбки, лезли под ноги, заставляя постоянно спотыкаться.
Она бежала, и все время ей казалось, что кошмар из чащи преследует ее, что она слышит его тяжелые шаги, ужасное сопение, что вот-вот ее схватит какое-то чудовище, и она не успеет даже пикнуть, как умрет в муках. Страх придавал ей скорости, и вскоре она даже думать не могла ни о чем, кроме того, что должна убежать как можно дальше от того места, где чуть не встретилась с неизвестным ей кошмаром…
Крик давно пропал, потому что пропал голос, сердце билось где-то в горле, и было больно глотать, было больно дышать, грудь, легкие жгло от нехватки кислорода, горло конвульсивно сжималось, все тело вопило от боли и усталости, а она все бежала, все вперед, все дальше. А быть может все глубже в чащу…
Перепуганная до смерти этой мыслью, она побежала вперед еще быстрее, перед глазами все смазалось, силы как-то сами утроились…
Освещенная фонарями площадка в парке стала неожиданностью. Женщина выбежала на нее, по инерции пробежала еще несколько десятков метров, и, поняв, что она в безопасности, от облегчения рухнула на колени, прямо на кирпичную дорожку, не замечая сочащейся из ранок крови, не замечая проступающие синяки, не помня уже о боли во всем теле. Чувство облегчения вылилось слезами и нервным смехом, будто организм не мог решить, как выразить бушующую внутри истерику.
На слабеющих, подгибающихся ногах она добралась до своего корпуса, шатаясь как пьяная. Весь путь она проделала на силе своей радости — быть в знакомой обстановке. Ужас, который она испытывала в лесу, одна, в темноте, вытеснил чувство унижения, которое она испытывала, когда бежала прочь от своих обидчиков.
Не помня себя, она стянула с себя грязные порванные вещи и выкинула их, не желая вспоминать о произошедшем, приняла горячий душ, отмыла грязь, обработала ранки.
Уже надевая на тело длинную старомодную ночную рубашку, ей вдруг вспомнился тот страшный звук чьего-то дыхания.
Что, если это создание придет сюда, за ней?
Холодный страх пронзил ее тело, однако, через несколько минут, она трясущимися руками зажгла свечу и села на кровать, прижав ноги к груди. Ей хотелось, чтобы хоть кто-нибудь держал ее сейчас рядом. Ей было страшно быть одной в этой комнате.
Вновь ощущая цепкие пальцы ужаса, девушка опрометью бросилась вон из комнаты, и судорожно застучала кулаками в соседнюю дверь.
Открыла заспанная девушка по имени Линали, единственная, кто относился ко всем душевно.
— Ты чего, Миранда? — потирая глаза, девушка смотрела на пришедшую, но разобрав в каком та состоянии, сон с нее как ветром сдуло. — Что-то случилось?
— Ты не посидишь со мной? Мне кажется, я так с ума сойду… — Миранда упала на колени и разрыдалась.
— Конечно… — Линали ласково погладила девушку по волосам, помогла подняться и увела в комнату.
Миранда села на край кровати, сжалась в комок и вместе с бодрствующей Линали провела так всю ночь, опасаясь, что ее персональный ужас обретет видимую ей плоть и придет за ней…
Глава III.Глава III. - cloude-guardian.diary.ru/p213369489.htm
Фэндом: D.Gray-man
Основные персонажи: Аллен Уолкер, Лави (Дик), Мариан Кросс, Тики Микк (Удовольствие Ноя, Третий Апостол), Юу Канда
Пэйринг: Кросс/Лави, Тики/Аллен, Канда/Аллен (односторонний).
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш, Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Мистика, Психология, Философия, Даркфик, Ужасы, Hurt/comfort, AU, Стёб, Стихи, Учебные заведения
Предупреждения: OOC, Изнасилование, Нецензурная лексика, Underage, Кинк
Размер: планируется Макси, написано 58 страниц, 6 частей
Статус: в процессе
Описание:
Обычная на первый взгляд Академия... Но не все так просто, как кажется. И творятся в ней удивительные и ужасающие вещи. То чудовища в лесу пугают студентов, то темные личности не скрываясь носятся по коридорам. Академия полна загадок и тайн, многие из которых становятся более пугающими и запутанными. А виноваты в этом - сами люди.
Посвящение:
Гера.
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Работа тренировочная, пишется время от времени, чтобы увидеть, как меняется со временем скилл.
Летом 17 года будет начата переделка текста с последующим ее постоянным дописыванием до логического конца и выражением идеи, которая пока что не является фигурой на первом плане.
Паблос: vk.com/cloude_guardian
___________________________________________________
Глава II.Глава II.
— Поживем — увидим,
Доживем — узнаем,
Выживем — учтем…
Канда уже пятый раз перечитал эту страницу, исписанную ровным аккуратным убористым почерком, но ни крупицы смысла от написанного не прибавилось. Текст, казалось, был помойкой букв, не более. Ни смысла, ни темы — ничего.
Дверь с тихим шелестом открылась, и Канда дернулся, резко «Тч-кнув».
На пороге стоял его сосед, рыжеволосая персона по имени Лави Дик.
— Все готовишься, да? — одарив Канду каким-то безжизненным взглядом, Лави прошел в комнату, и тут же с тяжелым вздохом рухнул на кровать, лицом уткнувшись в подушку.
— Как разговор? — откинувшись на спинку стула, Канда окинул друга небрежным взглядом, — Ты сказал ему уже правду?
— Нет, — выдохнул Дик, сжавшись, будто от боли. Видимо, не любящий лгать Лави сегодня побил некий личный рекорд в навешивании лапши на уши.
— Что помешало в этот раз?
— Не могу я с ним о таком говорить, не могу, понимаешь?! Я не знаю почему, но сейчас, я ни о ком кроме него думать не могу, а как только он рядом и начинает эту тему — не знаю, это будто не я! Я так еще никому никогда так не лгал, Юу… Мне мерзко от самого себя…
— Значит, все-таки любишь?
— Да, люблю! — тут же вспылил рыжий, смущенно краснея в подушку.
— А чего тогда так ведешь себя, как идиот? Хотя, почему как?..
— Юу!
— Не зови меня Юу, Кроль!
— Канда, вот почему у меня не вышло сразу тебя встретить и сразу влюбиться прямо на всю жизнь? — жалобно протянул рыжий, наконец-то отрывая лицо от подушки и смотря на японца возмутительно зелеными глазами, в которых плескалось страдание.
— Во-первых, потому что я был занят, во-вторых, потому что был занят ты.
— Не напоминай. По-моему, то, что я встречался с Алмой Кармой, было моей самой большой ошибкой! — в голосе парня послышалась какая-то брезгливость.
— Моей тоже, — спокойно сказал Канда, пристально смотря в глаза Дика.
— Ты по нему тоже не скучаешь? — поинтересовался Лави после некоторого молчания.
— Нет. Он сам решил уйти к этому, как его там… Не важно, в общем, — Канда дернул плечом, будто отталкивая воспоминания о том, кого когда-то он имел глупость любить. — Лучше скажи — когда ты уже просто смиришься с мыслью, что тебе нравится мужчина? Ты же до этого абсолютно спокойно был с Алмой, Трайдом и много еще кем?
— Но у нас с ними не были такие разные возрастные пороги! — бурно начал возражать рыжеволосый, а Канда только закатил глаза.
— Не неси чушь! До этого это было тебе нормально, а потом бац, и все, одна ночь с Кроссом, и ты резко начал стыдиться своей ориентации? Да ни в жизнь не поверю! — отрезал японец, вновь утыкаясь взглядом в тетрадь.
Лави заткнулся, и стал напряженно обдумывать сказанное другом.
Он и сам не очень хорошо понимал, почему просто не может взять и сказать человеку, пожирающему его голодным взглядом, что между ними что-то было.
Неужели он настолько погряз в эгоизме и брезгливости, что думает, будто одна ночь со взрослым мужчиной уже лишает его несуществующего статуса лилейно-белого создания? Фу таким быть, похоже, он именно таковым и является!
Мерзкие пунктики, ну почему они выныривают невесть откуда в самые неподходящие моменты?!
Укусив подушку и чуть-чуть повыв в нее, парень услышал рядом с собой насмешливый смешок Канды:
— Ну как, полегчало, истеричка ты бездушная, мучительница бедных разнесчастных профессоров?
— Отвали, Юу! — огрызнулся Лави, ощущая смутную благодарность.
Канда отвесил ему беззлобный подзатыльник, встал, потянулся, пока кости не захрустели, и, мурлыча сквозь зубы какой-то навязчивый мотивчик, с легкостью свидетельствующей о прекрасной физической форме отодвинул Лави к стенке, укладываясь на кровать рядом с ним.
Лави с готовностью прижался к своему более теплому соседу и, не забывая отпускать саркастические комментарии, стал греть ни с того ни с сего начавшее мерзнуть тело.
Это было нормально, это было привычно — когда одному из них было плохо, другой ложился рядышком и пытался согреть холод души. В этом не было ничего чувственного, так повелось между ними еще с тех пор, пока они были детьми, там продолжалось у них до сих пор.
— Как ты? — негромко спросил Канда, выдыхая теплым воздухом в макушку рыжего парня.
— Плохо… — шепнул Лави.
— Дурак ты, Лави, — шепнул Канда в ответ, ощущая, как пропитывается слезами рубашка у него на груди.
— Какой есть… — голос у парня сел и звучал с хрипотцой. Сердце японца кольнуло жалость, однако он постарался быстро задавить это чувство.
Он любил Лави. Любил как мог, по-своему, но никогда у него не возникало притяжения к его телу. Никогда не было желания стать чем-то большим.
Единственное, что он весьма часто ощущал по отношению к парню, это желание защитить от разочарований, боли. Хотелось стать его живым щитом и не позволять разочаровываться.
Лави казался Канде маленьким ребенком, искренним, невинным, который при всей своей ветрености и довольно долгой на первый взгляд жизни совершенно не познал ее полный вес, не ощутил, как она пытается его сломать, скрутить, просто пытается заставить согнуться.
Лави имел опыт, которого не было у Канды, но продолжал верить в мир, в людей, чего японец уже очень давно даже не пытался делать. Рыжеволосый парень был каким-то агнцем, и Канда не собирался позволить всем подряд приносить его в жертву. Просто не мог позволить этого.
Уже много раз выходило, что пока Лави притягивал к себе безумцев своей яркостью, следовавший за ним тенью Юу защищал глупца, выводя из строя наиболее опасных и агрессивных психов.
Лави был лакомым кусочком для некоторого типа людей, из тех, кто предпочитали мужчин женщинам, и практиковали странные штуки. Имевший необычайно притягательную, но экзотичную внешность, он одновременно и сам не осознавал, что является тем еще искушением для некоторых двинутых на сексе людей, которым было плевать, кто у них в койке — лишь бы была мордашка и некоторая экзотика.
Просто возмутительно рыжеволосый, бледный, зеленоглазый на зависть любому коту, с россыпью веснушек, словно ему щеки целовало солнце — Лави походил на пир контрастных цветов, чем волей-неволей, а привлекал всеобщее внимание на свою распрекрасную задницу.
Ну, и допривлекался до профессора Кросса Марианна, который и сам теперь не знал, что же он сделал однажды ночью, в период зимних каникул с одним рыжеволосым юношей по имени Лави Дик.
Зато это прекрасно знали Канда и Лави. И если бы нынешние муки профессора не доставляли японцу мрачную радость, он бы уже давно приволок друга к Кроссу, и заставил бы все рассказать, потому что смотреть, как рыжий мучается и погрязает во лжи сил уже не хватало.
Но он продолжал оставаться безучастным свидетелем происходящего, стараясь всеми силами удержать на поверхности погружающегося в пучину отчаяния Дика.
Видеть мучения дорогого человека — это не доставляло ему ни капли удовольствия. Временами, он даже испытывал раскаяние, но удерживал себя — слишком поздно было пытаться что-то изменить. А между тем, он осознавал, что положение все хуже и хуже, и все ближе критическая отметка.
Лави между тем пригрелся рядом с ним, и теперь тихонько посапывал во сне. Юу закатил глаза. Уже который раз это чудо берет себя в руки и успокаивается только рядом с ним… Прямо хоть не отходи от него!
Издав раздраженный, чисто показательный вздох, парень поудобнее положил подушку под голову, и в свою очередь прикрыл глаза, стараясь не думать, что где-то там, в пределах стен академии, ходит его новый, персональный враг, а именно — профессор литературы, который завалил его на экзамене в наказание за не слишком лестные отзывы в адрес средневековых европейских писателях…
Представив, как одна из его любимых катан распарывает живот препода, парень успокоился и погрузился в мир снов, в которых он непременно повергнул бы всех своих врагов за счет голой силы и доводов холодного оружия…
***
Высокий статный мужчина шел по длинным пустым коридорам. Шаги отдавались эхом, и иллюзия опустошенности почти угнетала разум. Здание было практически пусто — все собрались в зоне общежитий, и он по-своему приложил к этому свою руку, поставив печати в нужной ему зоне.
Мужчина дошел почти до конца коридора, но зачем-то остановился, чуть наклонил голову, будто прислушиваясь к чему-то, и довольно неспешно сделал несколько шагов обратно.
— Надо же, чуть не пропустил… — насмешливые, брошенный в пустоту слова внезапно обрели больший смысл, будто ожили, и будто бы холодным ветром прошлись по коже.
Длинная темная рука поднялась, и зачем-то ощупала сплошную стену, будто разыскивая что-то не видное глазу. Несколько минут продолжилось это странное ощупывание, пока незнакомец не издал удовлетворенное хмыканье.
— Надо же, а барьеров-то, барьеров-то понаставлено… Наверняка опять Кросс старался — вон, опять стены аж накалились от моего присутствия, даже часть защитных печатей видно. Ох, как же любят меня тут… — не выдержав, мужчина рассмеялся с ноткой самодовольства в голосе — ему явно льстил уровень защиты, которая была поставлена, чтобы защитить содержимое обнаруженного тайника от его посягательств.
В том, что он обнаружил тайник, ему говорил и уровень защиты этого места, и количество защитных плетений, развешанных по стенам.
Задумчиво прикусив губу, незнакомец в последний раз провел кончиками пальцев по стенам, от чего узоры плетений раскались еще сильнее, почти слепя глаза, и отшатнулся назад с огорченным вздохом.
— Это конечно интересная игрушка, и я потом вернусь к ней, но сейчас — это не основная необходимая мне деталь. Нужно продолжать идти дальше.
Поправив немного уехавшую шляпу, мужчина сделал несколько быстрых шагов по коридору, а затем внезапно сорвался с места, и петляя по по корпусу, понесся вперед, будто преследуя что-то или кого-то.
Золотые глаза мужчины горели самым натуральным золотым огнем, который будто бы затопил радужку и поглотил белки, превращая глаза в золотые провалы. Крылья носа часто раздувались, и весь его вид напоминал взявшую след борзую, которая вот-вот нагонит избранную им жертву.
Мужчина вылетел из-за угла и внезапно увидел посреди коридора идущую прочь девочку.
Издав хищный рев, незнакомец еще ускорился и почти было достиг искомой цели, то бишь девочки, когда та внезапно обернулась, и уставилась на него своими золотыми глазами — отражениями его глаз, пока он был в более человечном облике.
Незнакомец замер как вкопанный, завороженный открывшимся ему зрелищем. Он еще никогда не встречал себе подобных.
Но что-то в ней было не так. Недаром же его сила так мощно к ней воззвала. Она была опасна, как опасны те самые странные штуки по периметру этого здания. А те, кто для него опасны, не должны жить. Они должны быть…
— Уничтожены? — ее нежный голосок заставил его вздрогнуть и вновь занять боевую стойку. Мелькнувшее недоумение истаяло, придавленное осторожностью его хищной натуры.
— Не думаю, что будет хорошей мыслью нападать на меня, — она смотрела прямо в его лицо, и будто не смущали ее золотые провалы глаз, темная кожа, черные отметины на лице…
Внезапно она улыбнулась, и была в этой улыбке такая же хищная жестокость, какую он часто видел в отражении. Она была такой же как он — и одновременно совершенно другой. Она была совсем еще девчонкой, и одновременно гремела мощью. Она выглядела маленькой девочкой — и одновременно являлась самым страшным чудовищем.
Как он.
— Добро пожаловать в семью, младший брат… — ее смех рассыпался хрустальными осколками, и слышался в них совсем иной набор звуков.
Так звучит безумие.
***
Одинокая женская фигурка бродила по огромному парку. Темнота сгущалась со всех сторон, и она бродила от дерева к дереву, щуря глаза и пытаясь понять, в какой же стороне все-таки выход из этого чертового леса?!
Все-таки это была очень плохая идея — сломя голову бежать в лес. Ну, дразнили ее, ну, насмехались жестоко, ну, схватили за волосы, ткнув лицом в землю… С кем не бывает?
А если подумать, то ни с кем кроме нее такой лажи не выходит.
Потому что она хроническая неудачница, и нет ничего удивительного, что она умудрилась заблудиться не выходя с территории учебного заведения.
А еще эта темнота. Она ненавидела в одиночестве возвращаться откуда-либо ночью. Вечно с ней что-нибудь происходило.
Она продолжала идти, пошатываясь от усталости. Наконец, ноги подогнулись, и женщина упала на землю, споткнувшись о корни какого-то дерева. Пару минут она продолжала лежать на холодной земле, потом, не поднимая головы, на четвереньках добралась до корней ближайшего дерева, прислонилась спиной в стволу и расплакалась.
Уже много дней ей не была так плохо, так холодно, так пусто, так… одиноко…
Закрыв лицо руками и покачиваясь из стороны в сторону, как маятник, она продолжала рыдать, и казалось ей, что если бы слезы были пожирающей ее дух болью, они бы никогда не закончились, и походили бы на кровь…
На некоторое время она оцепенела, выпала из реальности, занятая утешением себя самой, лелея себя, свою боль, погруженная в сладкую муку, которую она причиняла себе сама, бередя старые раны.
Из этого состояния ее вывели посторонние для затихшего леса звуки: тяжелые шаги, шелест листвы и треск веток, когда на них наступали, отвратительное, громкое, заставляющее встать дыбом волосы на шее сопение, какие-то ужасающие воображение хрипы.
Тихонько поскуливая от страха, девушка забилась между корнями, ощущая, как ужас берет ее за горло и сжимает свои пальцы, душа ее, заставляя в страхе приоткрыть рот и издавать негромкие, набирающие силу испуганные звуки.
Таинственный нарушитель остановился, очевидно, прислушиваясь, и пошел по направлению к ней.
Та только еще громче завопила, и бросилась вперед, бежать, бежать без оглядки через лес, забыв, что замерзла, что болят ноги, что не так давно она даже дышать могла с трудом от усталости. Ветки хлестали по лицу, рукам, больно били по ногам, цеплялись за подол юбки, лезли под ноги, заставляя постоянно спотыкаться.
Она бежала, и все время ей казалось, что кошмар из чащи преследует ее, что она слышит его тяжелые шаги, ужасное сопение, что вот-вот ее схватит какое-то чудовище, и она не успеет даже пикнуть, как умрет в муках. Страх придавал ей скорости, и вскоре она даже думать не могла ни о чем, кроме того, что должна убежать как можно дальше от того места, где чуть не встретилась с неизвестным ей кошмаром…
Крик давно пропал, потому что пропал голос, сердце билось где-то в горле, и было больно глотать, было больно дышать, грудь, легкие жгло от нехватки кислорода, горло конвульсивно сжималось, все тело вопило от боли и усталости, а она все бежала, все вперед, все дальше. А быть может все глубже в чащу…
Перепуганная до смерти этой мыслью, она побежала вперед еще быстрее, перед глазами все смазалось, силы как-то сами утроились…
Освещенная фонарями площадка в парке стала неожиданностью. Женщина выбежала на нее, по инерции пробежала еще несколько десятков метров, и, поняв, что она в безопасности, от облегчения рухнула на колени, прямо на кирпичную дорожку, не замечая сочащейся из ранок крови, не замечая проступающие синяки, не помня уже о боли во всем теле. Чувство облегчения вылилось слезами и нервным смехом, будто организм не мог решить, как выразить бушующую внутри истерику.
На слабеющих, подгибающихся ногах она добралась до своего корпуса, шатаясь как пьяная. Весь путь она проделала на силе своей радости — быть в знакомой обстановке. Ужас, который она испытывала в лесу, одна, в темноте, вытеснил чувство унижения, которое она испытывала, когда бежала прочь от своих обидчиков.
Не помня себя, она стянула с себя грязные порванные вещи и выкинула их, не желая вспоминать о произошедшем, приняла горячий душ, отмыла грязь, обработала ранки.
Уже надевая на тело длинную старомодную ночную рубашку, ей вдруг вспомнился тот страшный звук чьего-то дыхания.
Что, если это создание придет сюда, за ней?
Холодный страх пронзил ее тело, однако, через несколько минут, она трясущимися руками зажгла свечу и села на кровать, прижав ноги к груди. Ей хотелось, чтобы хоть кто-нибудь держал ее сейчас рядом. Ей было страшно быть одной в этой комнате.
Вновь ощущая цепкие пальцы ужаса, девушка опрометью бросилась вон из комнаты, и судорожно застучала кулаками в соседнюю дверь.
Открыла заспанная девушка по имени Линали, единственная, кто относился ко всем душевно.
— Ты чего, Миранда? — потирая глаза, девушка смотрела на пришедшую, но разобрав в каком та состоянии, сон с нее как ветром сдуло. — Что-то случилось?
— Ты не посидишь со мной? Мне кажется, я так с ума сойду… — Миранда упала на колени и разрыдалась.
— Конечно… — Линали ласково погладила девушку по волосам, помогла подняться и увела в комнату.
Миранда села на край кровати, сжалась в комок и вместе с бодрствующей Линали провела так всю ночь, опасаясь, что ее персональный ужас обретет видимую ей плоть и придет за ней…
Глава III.Глава III. - cloude-guardian.diary.ru/p213369489.htm