Cloude Guardian
Автор: Cloude Guardian
Фэндом: D.Gray-man
Основные персонажи: Аллен Уолкер, Лави (Дик), Мариан Кросс, Тики Микк (Удовольствие Ноя, Третий Апостол), Юу Канда
Пэйринг: Кросс/Лави, Тики/Аллен, Канда/Аллен (односторонний).
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш, Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Мистика, Психология, Философия, Даркфик, Ужасы, Hurt/comfort, AU, Стёб, Стихи, Учебные заведения
Предупреждения: OOC, Изнасилование, Нецензурная лексика, Underage, Кинк
Размер: планируется Макси, написано 58 страниц, 6 частей
Статус: в процессе
Описание:
Обычная на первый взгляд Академия... Но не все так просто, как кажется. И творятся в ней удивительные и ужасающие вещи. То чудовища в лесу пугают студентов, то темные личности не скрываясь носятся по коридорам. Академия полна загадок и тайн, многие из которых становятся более пугающими и запутанными. А виноваты в этом - сами люди.
Посвящение:
Гера.
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Работа тренировочная, пишется время от времени, чтобы увидеть, как меняется со временем скилл.
Летом 17 года будет начата переделка текста с последующим ее постоянным дописыванием до логического конца и выражением идеи, которая пока что не является фигурой на первом плане.
Паблос: vk.com/cloude_guardian
___________________________________________________
Глава IV.Глава IV.
— Мне нужно внимание и уход!
— Внимание, я ухожу!
Тысячелетний Граф поправил новый цилиндр, с негодованием отмечая, что черная роза, закрепленная на полях, на фоне черной бархатной ленты совершенно незаметна.
— Вот же халтурщики! Говорил же: шелковую надо! — Жалобно воскликнул он.
— Ничего подобного, леро! Прекрасно выглядите, господин Граф, леррро! — Воскликнул зависший в воздухе за его спиной зонтик с тыковкой на конце.
— Я-то прекрасно выгляжу, но бархатная черная роза на фоне бархатной черной ленты совершенно незаметна! — Капризно топнул ногой мужчина лет так тридцати, а затем провел рукой в перчатке по многодневной щетине, — Вот незадача! Только новый Удовольствие на попечение прибыл, и сразу какие-то происшествия с ним! Что же за поколение такое-то?!
— Это все из-за проделок Четырнадцатого, лерооо! Я всегда вам говорил: не позволяйте ему брать меня без спросу, не давайте ему играть в лабораториях Одаренности!
— Но ведь каким умным мальчиком он был? Как можно было запретить ему учиться?! — Граф пустил скупую мужскую слезу, достал платок с орнаментом в виде бедренных костей и шумно высморкался.
— Ваша доброта всегда была чрезмерной, реро! — Разверещался зонтик, строя гадкие мордочки своему отражению в зеркале. Отражение не отставало.
— Да будет тебе, — отмахнулся мужчина. — Лучше посмотри, какой прелестный наряд сегодня надела Роад! Давно я не видел ее платьев, не иначе ради Удовольствия приоделась!
— Да, госпожа Роад сегодня выглядит просто прекрасно. То ли еще будет, когда очнется Алчность, леро!
— Бррр, не поминай! А то еще проснется раньше времени, а я потом еще и с ним мучайся!
Зонтик противно захихикал.
— Что ты хихикаешь, вот что ты хихикаешь?! Я ведь серьезно! Алчность в прошлом поколении просто с ума меня сводил! — Вспылил Граф, оборачиваясь к собеседнику.
— У вас воротничок завернулся, лерро! — мигом сориентировался зонтик, снова залетая Графу за спину.
— Где? — Граф с озабоченным видом крутанулся вокруг своей оси и вновь уставился в зеркало, силясь увидеть недоработанную деталь костюма.
— Уже все, реро, я исправил, — реактивный зонтик метнулся куда-то в сторону, но был схвачен хозяином.
— Леро, просто скажи мне — почему ты так усиленно хочешь пробуждения Алчности?
— Госпожа Роад вам еще не говорила, что Алчность близок к пробуждению, но все же еще далек — Страсть пробудится куда раньше.
— Значит еще двое в ближайшие пару лет?
— Трое, Мудрость тоже уже ощущается, но куда слабее — он всегда умел маскировать свое присутствие лучше других, лерро.
— И почему Роад только с тобой на такие темы разговаривает? — Возмутился Адам, несильно тряхнув зонтик.
— Ай! Потому что вы постоянно работаете с настройками завода акума, леро! Скин слишком глуп, чтобы с ним это обсуждать, а новый Удовольствие действительно новый — с ним сходу о таком не заговоришь, у него еще даже память не восстановилась.
— Ты прав, она права, я совершенно забросил дела семьи, — Тысячелетний вздохнул и вновь посмотрел на шляпу, где роза мгновенно сменила цвет на алый, — Ну что же, пойдем, семья ждет.
В это время в главном зале дома Семьи Ноя.
Сигаретный дым повис в воздухе плотной завесой, мешая разглядеть хоть что-нибудь. Роад закашлялась — даже ее ноевские легкие не могли вынести таких пыток организма, и потому, она невольно задалась вопросом — как же Тики продолжает с завидным постоянством пытать себя таким вот образом?
Собственно, сам виновник этой плотной сизой завесы дыма, за ней и скрылся. Просто зашел в зал, выбрал себе кресло в самом дальнем и темном углу, потом обнаружил рассованный по карманам блок свежекупленной отравы, и понеслась сигарета за сигаретой.
Роад уже чего только не пыталась сделать — пара пачек унеслась во врата Мечты, сигареты не поджигались, ломалась зажигалка, гасли свечи — бестолку, нервный курильщик находил-таки способ ввести новую дозу никотина в организм.
Это могло бы стать жестокой игрой на вылет, если бы Тики Микк не был новым Удовольствием Ноя, и если бы Граф не должен был прибыть с минуту на минуту.
Уже скучая, юная Мечта внезапно поняла, что курит уже собственно не сам Тики-человек, едва преступивший грань Пробуждения. Нервно дымит сигаретами в кресле уже Удовольствие Ноя собственной персоной, вполне пробудившийся и в своем истинном обличье. А дымит он так, просто-напросто компенсируя нехватку никотина за последние лет двадцать воздержания от слоновьих доз.
— Удовольствие, ты ли это? — Поинтересовалась Роад. Из-за завесы на нее уставилась пара золотых глаз, а по комнате внезапно стали летать бабочки, созданные из темной материи. Роад ахнула — таких питомцев в прошлом поколении Удовольствие не приобрел, зато до самого конца отказывался выходить из роли человека в своем светлом облике. Что-то подсказывало Старшей, что это противоборство двух половин, Удовольствие вновь воспроизведет и в этот раз.
— А кем же я еще могу быть, Мечта? — Голос нового Ноя был тягуч словно деготь и сладок словно мед. Роад ощутила, как внутри нее что-то отозвалось щемящей болью от одного звучания, а еще через мгновение, Мечта Ноя поняла — ей нравится ее новый родственник, а особенно его голос, который оправдывал имя своего хозяина, потому что доставлял истинное У-до-воль-стви-е.
— Я боялась, что твоя светлая половина не выпустит тебя без борьбы, — одним властным движением маленькой ручки Роад заставила одну из дверей стать мощным сифоном, в который и улетучилась вся сизая завеса. Тики посмотрел на нее весьма недовольным взглядом, а в следующее мгновение едва не задохнулся — маленькая леди уже повисла на его шее и не по-детски сжала.
— Я так скучала по тебе, так скучала! Почти сорок лет пустоты! — Девчушка всхлипнула.
— Эм… Я, наверное, тоже скучал, но ничего из прошлого поколения не помню, а воспоминания о более раннем периоде тоже весьма расплывчаты. Но основную суть того, чем я являюсь, я уловил, — почти смущенно отозвался португалец, вытаскивая сигарету изо рта и автоматически поглаживая девчушку по волосам.
По телу Роад пробежала дрожь — особые нотки из голоса Удовольствия не исчезли, а от прикосновения эффект только усилился.
В этот момент двери в зал бесшумно открылись настежь, и в помещении появился Граф собственной персоной в своем Ноевском обличие. Затянувшийся в этот момент Тики мгновенно подавился дымом — была своя специфика в облике Графа, это мог признать каждый.
Следом за ним в помещение влетел реактивный зонтик, но мгновенно был схвачен уже отпустившей шею Тики маленькой Мечтой, после чего она запрыгнула на него верхом и так и осталась стоять.
— Тикки, мой мальчик! — ошалевшего от такого быстрого развития событий Микка мгновенно загребли в крепкие семейные объятия, умудрившись мало того, что вытянуть из удобного кресла, так еще и не дали в процессе самих объятий коснуться ногами пола.
Звучно расцеловав португальца в обе щеки, Граф с чувством бухнул:
— С возвращением, малыш Удовольствие!
После этого, уже окончательно выпадая в осадок, Тики понял, что для Тысячелетнего Графа, он вероятно и в прошлом поколении был малышом, и изменить такое положение дел ему едва ли удастся.
Вот так и произошло возвращение Удовольствия Ноя в семью.
***
Аллен бездумно писал на запотевшем стекле.
Снаружи в окно тарабанил холодный дождь, было начавшийся как солнечный, день вскоре сменил милость на гнев, загнав всех обитателей улиц в помещения.
Прямые палочки разной длинны кое-где с точками на конце, выходили из-под пальцев автоматически, вызубренный еще в детстве тайный язык, который понимали только они с Маной.
Мана… Приемный отец, с которым Аллен провел самые лучшие несколько лет жизни после детского дома. Который все же оставил его одного, так нелепо умерев на дороге, попав под колеса туристического экипажа. Господи, какая дурацкая причина оставить его одного…
Временами Аллену казалось, что он, по меньшей мере, проклят. Иногда ему даже не казалось, что он проклят — как минимум он был убежден, что все так и есть.
Хорошие, небезразличные ему люди имели обыкновение недолго оставаться частью его жизни. Мана ушел через несколько лет.
После его подобрал Кросс, и это был настоящий Ад. Аллен так и не понял, чем же именно являлся его опекун для Академии, но было время, когда они вместе путешествовали по миру, и Аллен был тем, кто содержал аморального профессора, а не наоборот. От Марианна он получал исключительно порции ругани и подзатыльники, тогда как сам аловолосый только и делал, что транжирил деньги на женщин, выпивку и так далее по списку того, на что в принципе был шанс спустить деньги, которые Аллен зарабатывал иногда поистине нечеловеческим трудом.
Потом, Кросс не упустил шанса избавиться от воспитанника, не забывая просто присылать ему счета в Академию, которая и по сей день помогала ему общими усилиями погасить круглые суммы долгов.
К счастью, вскоре Кросса доставили в Академию и взяли работать профессором, чем он и занимался вот уже больше года, и долги прекратили плодиться почкованием, хотя осадок, конечно, остался, да и психику ребенку сломали все эти переезды, работы, долги…
Долги… Клочки бумаг долговых расписок со столбиками счетов, где он значился плательщиком, приводили его в неописуемый ужас, они стали его страшнейшим кошмаром с малых лет…
Даже сейчас от одной мысли его бросало в холодный пот. Ужасы детства мгновенно закружились перед глазам, вызвав тошноту и головокружение.
Сейчас ему было почти шестнадцать, как Линали. Только если сестра Ректора не имела за собой привычку унывать, Аллен же всегда был готов к худшему. Может быть, как и Миранда Лотт, которая училась на пятом курсе и была почти выпускницей — самой неудачливой выпускницей, надо сказать. Может быть, как и Канда Юу с Лави Диком, которые были третьекурсниками и тоже успели хлебнуть горя.
Каждый знал, что Лави и Юу были знакомы с детства, говорили, что сейчас они любовники. Но и они когда-то тоже были сиротами.
Юу, однако, стал примерно третьим ребенком, которого усыновил профессор Тиедолл, Лави — единственным воспитанником их местного библиотекаря, чьего имени никто не знал, но все звали его просто Книгочеем.
Люди в этой Академии, все, казалось, были связанны некой целью, однако что же именно это за цель такая, никто толком сказать не мог. Было только очевидно, что люди здесь хорошие и понимающие — большинство работников имело подопечных, которые тоже учились здесь — редкие учащиеся попадали сюда по идее своих родителей или по какой еще другой причине.
Что же до самой Академии — здание было похоже на огромную башню, которая внешне на первый взгляд чем-то могла напомнить Колизей. Однако потом, за этой башней обнаруживались еще две такие же, связанные друг с другом галереями и переходами.
Одна башня была занята спальнями учащихся и профессоров, в другой были расположены кабинеты, третья вообще была скорее гостевым комплексом, там же, заняв три этажа подчистую, была библиотека, спортивный зал, музей Академии, зал Почета…
Пространство же внутри было огромным парком, где росли цветы и деревья со всего мира, а так же обитали исчезающие виды зверей. Кое-где в зарослях были скрыты беседки, и даже небольшие домики, где можно было собраться компанией и что-то отпраздновать, встретить какой-то праздник. Домики убирались теми, кто был в них — поэтому неряхи воспринимались без восторга.
Аллен поймал себя на мысли, что невольно восхищается местным стилем — внешне грубое, каменное здание внутри было более чем уютным, светлым и дарило надежду на светлое будущее. Хоть и называлась Академия «Черный Орден», ничего черного в ней не было. Ну, если не считать Марианна Кросса.
Форточку открыло очередным сильным порывом ветра. Быстро встав на носочки, Аллен снова захлопнул ее, однако закрыть сил не хватило — крашенные по пятьдесят раз ручки и запоры, от обилия краски уже давно отказывались служить по назначению, так что большинство учеников уже давно либо соскребли краску и перекрасили нормально, либо банально воспользовались молотком и гвоздями. Ну, или как и Аллен игнорировали сам факт наличия окон, пока те не напоминали о себе более чем явно.
Желудок негодующе заурчал, напоминая, что обед сорвался из-за обид, ссор и драк, половина из которых произошли только в его подсознании, наедине с самим собой, что было, в общем-то, привычно, но страшно выматывало.
Подавив зевоту, которая тоже напоминала об усталости, Аллен быстрым движением ладони стер оставленные им же письмена со стекла и стал одеваться во что-то более практичное, чем школьная форма.
Уже натягивая джинсы и рубашку, паренек понял, что забыл надеть перчатку на левую руку, да и закрыть волосами шрам пересекающий глаз было необходимо.
Черт, а ведь он почти привык не скрываться, пока был с друзьями. Такая неосторожность могла плохо закончиться, очень плохо. Отвращение на лицах людей он еще мог игнорировать, а вот насмешки и презрение — это было куда сложнее.
Шрамом он обзавелся после смерти Маны. Он не помнил, как получил его — только помнил свой поход на кладбище, и как потом болела полу-парализованная, непослушная, неразработанная левая рука, помнил, как сдирал кровавую корку с лица.
Возможно, ему стало плохо, и он лицом поранился о мемориал со звездой, раз оная идеально правильно взрезала ему лоб, а потом острым краем вероятно расцарапала его глаз вниз. Возможно, потом он зашатался, и потому, четкий разрез заизвивался и еще одна линия перекрыла его сверху.
Все было возможно — он ничего не помнил о произошедшем, только смутные тени вставали перед глазами, и голос, кто-то говорил ему что-то, но только Аллену начинало казаться, что он разбирает отдельные слова, как все исчезало, воспоминание вновь затуманивалось. Будто, то стекло, на котором он сейчас писал.
А рука… Рука была его проклятьем с детства. Из-за нее его презирали и боялись другие дети, из-за нее воспитатели смотрели на него, как на прокаженного. Его считали уродом, и если подумать, Аллен никогда с ними не спорил — он был вполне согласен, что его внешность была искажена из-за проклятых аномалий.
А еще эти волосы, седые в его десять, двенадцать, шестнадцать, навсегда заклеймившие его, поспособствовавшие его становлению изгоем общества.
Он ненавидел их, но и избавиться не выходило. Он однажды решился попросить покрасить его. В итоге, когда краска была смыта, ничего не изменилось — седые волосы остались седыми, краска не тронула ни единого волоса.
Натянув перчатки, парень быстрым движением перекинул волосы на одну сторону, длинными прядями закрыв сразу половину лица.
Застегнув рубашку, седовласый не стал заправлять ее в джинсы, оставив навыпуск.
В Академии было шумно, однако стоило Аллену пройти по коридору, как шум на миг стихал, десятки глаз провожали его, затем он отходил и гам возобновлялся с новой силой.
Для окружающих он был чем-то вроде диковинной зверюшки — такой же необычной и дикой. По-другому его воспринимали только однокурсники, уже узнавшие его чуть получше.
Столовая уже успела принять основной поток посетителей и теперь стремительно пустела.
Особенно выделялся стол, где обычно сидел Ледяной Принц. Аллен невольно усмехнулся — пространство вокруг него на три метра было совершенно пустым, в «опасной зоне» сегодня сидел один Лави, отчего-то выглядевший совершенно разбитым. Потом к японцу рядом подсела Линали — единственная девушка, при виде которой Канда не закатывал глаза, по другую сторону стола, на самый край скамеечки присела Миранда, и, очевидно, что-то спросила, на что Канда в ответ только фыркнул, а Линали радостно закивала.
На мгновение Аллен ощутил щемящее чувство одиночества, а потом автоматически погрузил себя в полное безразличие.
Он с самого рождения был никому не нужен, так с чего он решил, что теперь его примут в компанию таких ярких личностей? Даже Миранда в своей ауре хронической неудачливости привлекала к себе внимание. Линали была путеводной звездой данной академии, Лави — солнцем, Канда был воплощением карающего меча. Кем был бы Аллен, стань он одним из них? Разве что невидимой тенью, балластом…
— Доброго вечера, Аллен! — Джерри ослепительно улыбнулся пареньку, косички с разноцветными бусинами закачались, когда индус высунулся в окошко.
— Привет, Джерри! — мысли о предстоящем заказе отвлекли его от мрачных дум, и вот он уже исчез за стоящими перед ним на тележке тарелками.
— Аллен-кун! — Линали помахала ему со своего места и лучезарно улыбнулась, Миранда смущенно махнула рукой, Лави тоже махал ему рукой, приглашая к ним за стол, Канда скользнул взглядом и отвернулся, глядя на порцию митараши данго перед собой.
От обиды не осталось и следа. Расставив тарелки на столе и чуть-чуть ошарашив числом порций Лави, Аллен улыбнулся всем присутствующим, пожелал приятного аппетита и незамедлительно начал трапезничать.
***
Канда бросил мрачный взгляд на нового обитателя их стола.
Этот мальчишка почему-то раздражал его. Его улыбка была слеплена из чистой фальши, замешанной на сломанных детских мечтах о светлом будущем.
Еще, он ненавидел, когда не мог смотреть человеку в глаза. Глаза — зеркало души, если их не видно, значит, человек может лгать, а ложь Канда ненавидел. Глаза же этого парня, были почти скрыты волосами, так что того, что в них отражалось, он не видел, только знал, что они по цвету подобны ртути в лунном свете, светлые и темные одновременно.
Зачем летом прятать руки под перчатками, если ему не холодно? Да и эта манера одежды, будто он хотел было прогуляться, но передумал, и потому вместо удобной обуви обулся в шлепанцы, да и пошел в столовую.
Этот седовласый, Аллен Уолкер, был подозрителен. Сколько Канда его видел — а в Академии шанс остаться незамеченным хоть кем-нибудь был минимален, — всегда его преследовало ощущение некой двойственности. Улыбчивое дитя на людях, он превращался в задумчивого и хмурого взрослого, стоило собеседнику отвести от него взгляд.
— Эй, парень, — мрачный голос Канды за пределами их тесного кружка был не слышен, зато сидящих за столом поверг в состояние шока. Канда на публике был абсолютно замкнут и не проявлял интереса к окружающим его людям совершенно, будто их и не существовало, а тут прямо так, в лоб заговорил с незнакомым еще человеком…
— М? — Аллен вскинул голову и судорожно проглотил кусок мяса, — Аллен я. Кто меня звал?
— Я, — еще мрачнее сказал японец, в упор глядя на мальчика.
— Ле… Канда? — быстро исправился седовласый, на миг ощутив себя не в своей тарелке.
— Мне показалось, я вполне ясно выразился в первый раз, — огрызнулся шатен.
— Тебе показалось, — Аллен дерзко вскинул подбородок, и смелые серебристые глаза наконец-то встретились с яростными синими.
Все тихие разговоры, было идущие за столом, стихли. Лави с интересом переводил взгляд со своего старого друга на новичка, Линали сжалась и беспокойно посматривала то на японца, то на англичанина, Миранды и след простыл — ощутив грозу в воздухе, девушка мгновенно постаралась избежать встречи с ней — опыт подсказывал ей, что ссоры Канды с кем бы то ни было плохо заканчивались для окружающих.
— Что ты сказал? — в голосе третьекурсника уже открыто звучала угроза.
— Я сказал, что тебе показалось, — голос Аллена стал тише, но звучал твердо.
Несколько секунд протекли словно в другом мире, казалось, воздух заискрился от напряжения, окружающий шум отступил на второй план.
— Сними перчатки, — внезапно сказал Юу, и всем показалось, что там даже прозвучала просительная нотка, однако это было бы сродни чуду, и все дружно решили, что им показалось.
— Зачем? — осведомился Уолкер, нервно дернув бровью.
— Ты за столом, просто сними, — отрезал Канда, продолжая смотреть в глаза седовласого.
— Не хочу, — голос Аллена звучал почти скучающе, однако глаза угрожающе сузились и метали молнии.
— Под волосами ты прятал шрам, что же ты прячешь под перчатками? — голос Канды звучал почти любезно, однако Аллен автоматически схватился рукой за глаз, ладонью закрыв шрам. Черт, он ведь совсем забыл, что не стоит делать резких движений!
— Канда, не дави на него! — Линали укоризненно глянула на японца. — Это его право.
— Линали, скажи, он твой друг? — в голосе Канды послышались вкрадчивые нотки.
— Разумеется, — оскорбилась Ли-младшая.
— Мне всегда казалось, что от друзей не стоит скрываться, — заявил шатен.
— Да-да, ты такой нескрытный, Юу, — насмешливо хмыкнул Лави.
— Тч. Так вот — даже будь ты собранный из кусков — от друзей скрываться не стоит, иначе — зачем они нужны.
— Если так хочется увидеть, почему я ношу перчатки — пошли в другое место, тут я даже пуговицу на рубашке расстегивать не буду, — отрезал Аллен.
— Ой, да больно ты мне нужен, — раздраженно фыркнув, Канда отвернулся и стал тарабанить ногтями по столу.
— Вот и договорились, — зло сверкнув глазами, Аллен отвернулся и мгновенно увлекся поеданием десерта.
— Аллен-кун, Канда… — Линали растеряно смотрела на давнего знакомого, с которым она росла, и на нового друга, который успел прийтись ей по сердцу, — Мальчики, ну что вы ведете себя как дети! — чуть не плача воскликнула девушка, и в поисках поддержки обернулась к Лави, однако тот успел заснуть и теперь мирно посапывал на столе.
— Лави такой… Лави, — вздохнув, Канда слабо потрепал друга по плечу. Рыжий мгновенно вскинул голову и нервно обвел взглядом помещение. Поняв, что он заснул не на парах и это не профессор поймал его за этим неблагодарным занятием, Дик расслабился и сердито посмотрел на друга:
— Я только задремал, а ты мне всю малину испортил!
— Хватит уже, ты и так пол дня продрых, — с ленцой в голосе отозвался Юу, делая небольшой глоток из стоящей перед ним чашки с зеленым чаем.
Лави что-то заворчал себе под нос, однако вспомнил, что укорять Юу бесполезно. Обнаружив, что его салат так и остался не съеденным, рыжий мгновенно захрустел листиками салата, и все осознали еще одну причину, по которой Канда звал друга Кролем.
Стараясь откровенно не хихикать, Линали перевела взгляд на Уолкера.
Аллен по своему был новичком в их Академии. Непривычный ко всему, он первое время был затворником и пускал к себе ограниченный круг лиц, в который она не входила. Потом он однажды пришел на занятие и вот после того первого занятия, он и стал прятать лицо и руку…
Середина учебного года, Линали успевает мельком увидеть их новенького — прибыл от Кросса, продолжившего свою циркуляцию по миру.
— Бедный мальчик, совершенно замкнут, — Комуи поправил очки и сделал глоток из принесенной ему чашки.
— А как он будет ходить на занятия? — Линали автоматическим жестом прижала поднос к груди и уставилась на брата, задумчиво подмечая, что он снова испачкал рукав плаща реактивом.
— Сначала я попрошу наших преподавателей позаниматься с ним отдельно, подтянуть по нужным предметам, а потом, надеюсь, он будет учиться с тобой в одном классе.
— Отлично! — Линали искренне улыбнулась перспективе обрести нового друга.
— Э? Моя милая Линали, ты же не хочешь сказать мне, что уже успела влюбиться в этого мальчика? — Комуи судорожным движением снова поправил очки и отодвинул от себя пустую чашку, озабоченно глядя на младшую сестру.
— Нет, Комуи, что ты. Просто он выглядел таким одиноким и замкнутым, — девочка прикусила губу и задумчиво уставилась в окно.
— Моя милая Линали стала такой проницательной! — заревел Комуи, рукавом плаща утирая нос.
— Брат! — воскликнула девушка, заливаясь краской…
Перерыв между парами закончился, и преподаватель зашел в аудиторию. Все встали, поздоровались. В этот момент, раздался стук в дверь. Раздраженно пошевелив бровями, преподаватель рявкнул:
— Войдите!
Дверь открылась, и в проеме застыл паренек — седые волосы аккуратно уложены, открывая лицо, длинноватые рукава рубашки закаты до середины предплечья.
— Имя! — рыкнул учитель и уткнулся взглядом в журнал, чтобы влепить замечание в письменном виде.
— Меня зовут Аллен Уолкер, приятно познакомиться! — мгновенно отозвался мальчик, лучезарно улыбаясь и будто не замечая общего напряжения и гнетущей тишины.
Учитель поднимает взгляд на мальчика, собираясь ответить что-то резкое, однако застывает, уставившись в лицо, как и большинство учащихся еще в первые минуты диалога.
Левый глаз пересекает заметный, ярко красный рубец, правая рука — сплошь бугристые шрамы ярко красного цвета, жесткие и уже довольно старые, но не побледневшие, как это обычно бывает со старыми шрамами.
— Ч-чудовищно! — выдохнул преподаватель, а затем взвизгнул, когда мальчик сделал шаг вперед, — Не подходи ко мне!
По лицу мальчика пробегает тень, улыбка исчезает и вот уже все видят совершенно замкнутую маску. Уолкер смотрит на преподавателя не то, чтобы укоризненно, но видно — слова взрослого причинили ему не малую боль, которая теперь и плескалась в серебристо-серых глазах.
— Ладно, рука и глаз — еще куда не шло, откуда мне знать, почему ты захотел сделать такое с собой. Но волосы? — бормочет преподаватель, сам не замечая, что его голос набирает силу и в нем прибывает истеричных ноток. На лице Аллена мелькает выражение обиды, от того, что кто-то подумал, будто он сделал такое с собой сам, а затем, новый учащийся просто развернулся, закрыл за собой дверь и ушел прочь…
Линали смахнула с глаз непрошенные слезы — ей всегда было жаль Аллена, и она старалась относиться к нему как можно осторожнее — его внешность была для него весьма больной темой, особенно учитывая, что он не помнил, как такое вообще вышло, а тут Канда со своим любопытством…
Сам Аллен будто не замечал ее скошенного взгляда — куча пустых тарелок высилась перед ним импровизированной башней, за которой он и скрылся.
— Аллен-кун? — осторожно позвала Линали.
— Да, Линали?
— Ты это, извини Канду. Он просто довольно своеобразен в своем воспитании, — Лави после такой корявой формулировки подавился салатом, у самого Канды лицо стало «кирпичом».
— Ничего страшного, но я более чем серьезен, Линали. Ты же была там, когда я первый раз появился в Академии… — голос парня стал тише, а потом и вовсе сорвался.
— Да, Аллен, я понимаю, — девушка почти робко коснулась плеча Уолкера, а затем, не встретив сопротивления и отторжения, сжала в утешительном жесте.
— Тогда ты понимаешь, что здесь, — Аллен обвел взглядом полу-пустую столовую несколько убитым взглядом, — я никогда не смогу свободно ходить и быть открытым с людьми, как вы этого ожидаете.
— Но это неправда! — горячо вскинулась Линали, а затем присела под грозным шиканьем заинтересовавшегося Канды.
— Это — правда, Линали, — серые глаза Аллена были пусты, дыхание участилось, — Даже взрослые не готовы верить, что я не виновен в своем внешнем несовершенстве, — с этими словами, Аллен снял с руки перчатку и закатал рукав рубашки, после чего откинул с лица волосы в более привычной прическе.
Лави громко присвистнул, Линали тихо охнула, однако вроде бы невинная реакция заставила Аллена сгорбиться в попытке закрыть свои «несовершенства».
Канда остался совершенно спокоен, только темно-синие глаза чуть расширились от удивления.
— Теперь ты увидел, почему я прячусь, — Аллен чуть не плача посмотрел на японца, и серые глаза показались тому открыто кровоточащей раной.
Вместо ответа Канда вдруг стал расстегивать рубашку. У Линали приоткрылся рот, лицо раскраснелось, однако, будто зачарованная, она продолжила смотреть на «небольшой стриптиз для друзей».
Лави только закатил глаза и пробормотал что-то в духе «а парень-то свой в доску видимо…»
Над сердцем Канды был не то выжжен, не то вытатуирован иероглиф.
— Мне было меньше пяти, когда воспитатели-ублюдки из детдома решили сделать себе татуировку, в домашних условиях, так сказать. Ну и решили до этого потренироваться на детях, руку набить. Мой на тот момент друг, Алма Карма, попал в больницу с… не помню, заражением, кажется. Меня увезли с температурой, когда татуировка сначала воспалилась, а потом покрылась гноящейся коркой. Пол года я провалялся в дешевой больнице никому не нужный, потом меня усыновили и Тиедолл лично занялся моим лечением. Татуировка у меня осталась сама — как память о худших временах, видимо, — с этими словами, Канда дернул плечами, поправив рубашку, и стал быстро застегиваться.
— Я не разбираюсь в символах, что он значит? — осторожно спросил Аллен.
— Это «Ом», — ответил Юу, в упор игнорируя вторую часть вопроса.
— Да, у тебя тоже грустная история, — пробормотал Аллен, поймав себя на мысли, что тело у Канды не только кажется красивым — оно действительно красиво.
— Не грустная, — отрезал Канда.
— Скажи просто, что ты не хочешь жалости, потому что сам расклеишься, — смеясь, фыркнул Лави.
Канда побагровел, но промолчал, Линали вздохнула, уже по привычке собрала пустые тарелки и под удивленные взгляды отнесла в мойку, потом внезапно застыла, пару раз удивленно моргнула, а затем начала безудержно хохотать, со словами:
— Вот же шляпа! Настолько привыкла помогать братику с посудой, что уже автоматически убираться начинаю.
— Линали, а пойдем в мою комнату? — Лави подмигнул Ли-младшей, а затем засмеялся, глядя на мгновенно покрасневшую Линали, — Я просто хотел попросить тебя помочь мне с уборкой, — пояснил он начавшей злиться девушке — многим не нравится, когда над их смущением смеются.
— Чуть попозже, — мрачно улыбнувшись парням, девушка выбежала из зала, оставив их втроем.
— Ну вот. Будем надеяться, что ты ее не обидел, — Канда проводил подругу детства взглядом и, чуть нахмурившись, глянул на Дика, который в ответ пожал плечами с извиняющейся улыбкой.
— Я же не знал, что она настолько лично это воспримет.
Канда только фыркнул.
— Дурак, ей шестнадцать, а у нее — спасибо Комуи — парня до сих пор не было. Ни одного. Дурацкие игры в детстве, когда она заявляла Комуи, что выйдет за меня замуж — не в счет.
Аллен, о котором почти забыли, захихикал.
— Ты был женихом Линали в детстве?
Канда кивнул с постной миной и на всякий случай добавил:
— Тиедолл нарадоваться не мог на нас, а вот Комуи готов был мне яд в конфеты подсыпать.
— Не удивлен, Ректор очень ревностно стережет ее личную жизнь, — с серьезным видом ответил Аллен, а затем быстро улынулся, — Не могу поверить, что ты ел конфеты, честно. Физически вообразить не могу.
— Тч, Мояши, много ли ты понимаешь в конфетах! — оскорбился Юу.
— С моим аппетитом было бы как минимум грехом в них не разбираться, — сухо отозвался Уолкер, — и я Аллен.
— Я вам не мешаю? — с умиленной улыбкой поинтересовался Лави, уже несколько минут как подперевший голову кулаками и с интересом наблюдающий за течением разговора.
— Совершенно нет, — отозвался Канда, задумчиво разглядывая своего седовласого собеседника.
— Ладно, мне пора, — Аллен встал и, убрав остатки посуды, снова одел перчатку и опустил рукав, после чего закрыл волосами шрам, да и отчалил в направлении своей комнаты.
— Забавный парень, — Лави, прищурив зеленые глаза, смотрел вслед Уолкеру, — Но тебе, Канда, он, кажется, понравился.
— Да, он действительно необычен, хотя и носит на сердце тяжелый груз людского непонимания, — кивнул японец, не замечая насмешливых бесят в глазах друга.
Глава V.Глава V. - cloude-guardian.diary.ru/p213369579.htm
Фэндом: D.Gray-man
Основные персонажи: Аллен Уолкер, Лави (Дик), Мариан Кросс, Тики Микк (Удовольствие Ноя, Третий Апостол), Юу Канда
Пэйринг: Кросс/Лави, Тики/Аллен, Канда/Аллен (односторонний).
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш, Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Мистика, Психология, Философия, Даркфик, Ужасы, Hurt/comfort, AU, Стёб, Стихи, Учебные заведения
Предупреждения: OOC, Изнасилование, Нецензурная лексика, Underage, Кинк
Размер: планируется Макси, написано 58 страниц, 6 частей
Статус: в процессе
Описание:
Обычная на первый взгляд Академия... Но не все так просто, как кажется. И творятся в ней удивительные и ужасающие вещи. То чудовища в лесу пугают студентов, то темные личности не скрываясь носятся по коридорам. Академия полна загадок и тайн, многие из которых становятся более пугающими и запутанными. А виноваты в этом - сами люди.
Посвящение:
Гера.
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Работа тренировочная, пишется время от времени, чтобы увидеть, как меняется со временем скилл.
Летом 17 года будет начата переделка текста с последующим ее постоянным дописыванием до логического конца и выражением идеи, которая пока что не является фигурой на первом плане.
Паблос: vk.com/cloude_guardian
___________________________________________________
Глава IV.Глава IV.
— Мне нужно внимание и уход!
— Внимание, я ухожу!
Тысячелетний Граф поправил новый цилиндр, с негодованием отмечая, что черная роза, закрепленная на полях, на фоне черной бархатной ленты совершенно незаметна.
— Вот же халтурщики! Говорил же: шелковую надо! — Жалобно воскликнул он.
— Ничего подобного, леро! Прекрасно выглядите, господин Граф, леррро! — Воскликнул зависший в воздухе за его спиной зонтик с тыковкой на конце.
— Я-то прекрасно выгляжу, но бархатная черная роза на фоне бархатной черной ленты совершенно незаметна! — Капризно топнул ногой мужчина лет так тридцати, а затем провел рукой в перчатке по многодневной щетине, — Вот незадача! Только новый Удовольствие на попечение прибыл, и сразу какие-то происшествия с ним! Что же за поколение такое-то?!
— Это все из-за проделок Четырнадцатого, лерооо! Я всегда вам говорил: не позволяйте ему брать меня без спросу, не давайте ему играть в лабораториях Одаренности!
— Но ведь каким умным мальчиком он был? Как можно было запретить ему учиться?! — Граф пустил скупую мужскую слезу, достал платок с орнаментом в виде бедренных костей и шумно высморкался.
— Ваша доброта всегда была чрезмерной, реро! — Разверещался зонтик, строя гадкие мордочки своему отражению в зеркале. Отражение не отставало.
— Да будет тебе, — отмахнулся мужчина. — Лучше посмотри, какой прелестный наряд сегодня надела Роад! Давно я не видел ее платьев, не иначе ради Удовольствия приоделась!
— Да, госпожа Роад сегодня выглядит просто прекрасно. То ли еще будет, когда очнется Алчность, леро!
— Бррр, не поминай! А то еще проснется раньше времени, а я потом еще и с ним мучайся!
Зонтик противно захихикал.
— Что ты хихикаешь, вот что ты хихикаешь?! Я ведь серьезно! Алчность в прошлом поколении просто с ума меня сводил! — Вспылил Граф, оборачиваясь к собеседнику.
— У вас воротничок завернулся, лерро! — мигом сориентировался зонтик, снова залетая Графу за спину.
— Где? — Граф с озабоченным видом крутанулся вокруг своей оси и вновь уставился в зеркало, силясь увидеть недоработанную деталь костюма.
— Уже все, реро, я исправил, — реактивный зонтик метнулся куда-то в сторону, но был схвачен хозяином.
— Леро, просто скажи мне — почему ты так усиленно хочешь пробуждения Алчности?
— Госпожа Роад вам еще не говорила, что Алчность близок к пробуждению, но все же еще далек — Страсть пробудится куда раньше.
— Значит еще двое в ближайшие пару лет?
— Трое, Мудрость тоже уже ощущается, но куда слабее — он всегда умел маскировать свое присутствие лучше других, лерро.
— И почему Роад только с тобой на такие темы разговаривает? — Возмутился Адам, несильно тряхнув зонтик.
— Ай! Потому что вы постоянно работаете с настройками завода акума, леро! Скин слишком глуп, чтобы с ним это обсуждать, а новый Удовольствие действительно новый — с ним сходу о таком не заговоришь, у него еще даже память не восстановилась.
— Ты прав, она права, я совершенно забросил дела семьи, — Тысячелетний вздохнул и вновь посмотрел на шляпу, где роза мгновенно сменила цвет на алый, — Ну что же, пойдем, семья ждет.
В это время в главном зале дома Семьи Ноя.
Сигаретный дым повис в воздухе плотной завесой, мешая разглядеть хоть что-нибудь. Роад закашлялась — даже ее ноевские легкие не могли вынести таких пыток организма, и потому, она невольно задалась вопросом — как же Тики продолжает с завидным постоянством пытать себя таким вот образом?
Собственно, сам виновник этой плотной сизой завесы дыма, за ней и скрылся. Просто зашел в зал, выбрал себе кресло в самом дальнем и темном углу, потом обнаружил рассованный по карманам блок свежекупленной отравы, и понеслась сигарета за сигаретой.
Роад уже чего только не пыталась сделать — пара пачек унеслась во врата Мечты, сигареты не поджигались, ломалась зажигалка, гасли свечи — бестолку, нервный курильщик находил-таки способ ввести новую дозу никотина в организм.
Это могло бы стать жестокой игрой на вылет, если бы Тики Микк не был новым Удовольствием Ноя, и если бы Граф не должен был прибыть с минуту на минуту.
Уже скучая, юная Мечта внезапно поняла, что курит уже собственно не сам Тики-человек, едва преступивший грань Пробуждения. Нервно дымит сигаретами в кресле уже Удовольствие Ноя собственной персоной, вполне пробудившийся и в своем истинном обличье. А дымит он так, просто-напросто компенсируя нехватку никотина за последние лет двадцать воздержания от слоновьих доз.
— Удовольствие, ты ли это? — Поинтересовалась Роад. Из-за завесы на нее уставилась пара золотых глаз, а по комнате внезапно стали летать бабочки, созданные из темной материи. Роад ахнула — таких питомцев в прошлом поколении Удовольствие не приобрел, зато до самого конца отказывался выходить из роли человека в своем светлом облике. Что-то подсказывало Старшей, что это противоборство двух половин, Удовольствие вновь воспроизведет и в этот раз.
— А кем же я еще могу быть, Мечта? — Голос нового Ноя был тягуч словно деготь и сладок словно мед. Роад ощутила, как внутри нее что-то отозвалось щемящей болью от одного звучания, а еще через мгновение, Мечта Ноя поняла — ей нравится ее новый родственник, а особенно его голос, который оправдывал имя своего хозяина, потому что доставлял истинное У-до-воль-стви-е.
— Я боялась, что твоя светлая половина не выпустит тебя без борьбы, — одним властным движением маленькой ручки Роад заставила одну из дверей стать мощным сифоном, в который и улетучилась вся сизая завеса. Тики посмотрел на нее весьма недовольным взглядом, а в следующее мгновение едва не задохнулся — маленькая леди уже повисла на его шее и не по-детски сжала.
— Я так скучала по тебе, так скучала! Почти сорок лет пустоты! — Девчушка всхлипнула.
— Эм… Я, наверное, тоже скучал, но ничего из прошлого поколения не помню, а воспоминания о более раннем периоде тоже весьма расплывчаты. Но основную суть того, чем я являюсь, я уловил, — почти смущенно отозвался португалец, вытаскивая сигарету изо рта и автоматически поглаживая девчушку по волосам.
По телу Роад пробежала дрожь — особые нотки из голоса Удовольствия не исчезли, а от прикосновения эффект только усилился.
В этот момент двери в зал бесшумно открылись настежь, и в помещении появился Граф собственной персоной в своем Ноевском обличие. Затянувшийся в этот момент Тики мгновенно подавился дымом — была своя специфика в облике Графа, это мог признать каждый.
Следом за ним в помещение влетел реактивный зонтик, но мгновенно был схвачен уже отпустившей шею Тики маленькой Мечтой, после чего она запрыгнула на него верхом и так и осталась стоять.
— Тикки, мой мальчик! — ошалевшего от такого быстрого развития событий Микка мгновенно загребли в крепкие семейные объятия, умудрившись мало того, что вытянуть из удобного кресла, так еще и не дали в процессе самих объятий коснуться ногами пола.
Звучно расцеловав португальца в обе щеки, Граф с чувством бухнул:
— С возвращением, малыш Удовольствие!
После этого, уже окончательно выпадая в осадок, Тики понял, что для Тысячелетнего Графа, он вероятно и в прошлом поколении был малышом, и изменить такое положение дел ему едва ли удастся.
Вот так и произошло возвращение Удовольствия Ноя в семью.
***
Аллен бездумно писал на запотевшем стекле.
Снаружи в окно тарабанил холодный дождь, было начавшийся как солнечный, день вскоре сменил милость на гнев, загнав всех обитателей улиц в помещения.
Прямые палочки разной длинны кое-где с точками на конце, выходили из-под пальцев автоматически, вызубренный еще в детстве тайный язык, который понимали только они с Маной.
Мана… Приемный отец, с которым Аллен провел самые лучшие несколько лет жизни после детского дома. Который все же оставил его одного, так нелепо умерев на дороге, попав под колеса туристического экипажа. Господи, какая дурацкая причина оставить его одного…
Временами Аллену казалось, что он, по меньшей мере, проклят. Иногда ему даже не казалось, что он проклят — как минимум он был убежден, что все так и есть.
Хорошие, небезразличные ему люди имели обыкновение недолго оставаться частью его жизни. Мана ушел через несколько лет.
После его подобрал Кросс, и это был настоящий Ад. Аллен так и не понял, чем же именно являлся его опекун для Академии, но было время, когда они вместе путешествовали по миру, и Аллен был тем, кто содержал аморального профессора, а не наоборот. От Марианна он получал исключительно порции ругани и подзатыльники, тогда как сам аловолосый только и делал, что транжирил деньги на женщин, выпивку и так далее по списку того, на что в принципе был шанс спустить деньги, которые Аллен зарабатывал иногда поистине нечеловеческим трудом.
Потом, Кросс не упустил шанса избавиться от воспитанника, не забывая просто присылать ему счета в Академию, которая и по сей день помогала ему общими усилиями погасить круглые суммы долгов.
К счастью, вскоре Кросса доставили в Академию и взяли работать профессором, чем он и занимался вот уже больше года, и долги прекратили плодиться почкованием, хотя осадок, конечно, остался, да и психику ребенку сломали все эти переезды, работы, долги…
Долги… Клочки бумаг долговых расписок со столбиками счетов, где он значился плательщиком, приводили его в неописуемый ужас, они стали его страшнейшим кошмаром с малых лет…
Даже сейчас от одной мысли его бросало в холодный пот. Ужасы детства мгновенно закружились перед глазам, вызвав тошноту и головокружение.
Сейчас ему было почти шестнадцать, как Линали. Только если сестра Ректора не имела за собой привычку унывать, Аллен же всегда был готов к худшему. Может быть, как и Миранда Лотт, которая училась на пятом курсе и была почти выпускницей — самой неудачливой выпускницей, надо сказать. Может быть, как и Канда Юу с Лави Диком, которые были третьекурсниками и тоже успели хлебнуть горя.
Каждый знал, что Лави и Юу были знакомы с детства, говорили, что сейчас они любовники. Но и они когда-то тоже были сиротами.
Юу, однако, стал примерно третьим ребенком, которого усыновил профессор Тиедолл, Лави — единственным воспитанником их местного библиотекаря, чьего имени никто не знал, но все звали его просто Книгочеем.
Люди в этой Академии, все, казалось, были связанны некой целью, однако что же именно это за цель такая, никто толком сказать не мог. Было только очевидно, что люди здесь хорошие и понимающие — большинство работников имело подопечных, которые тоже учились здесь — редкие учащиеся попадали сюда по идее своих родителей или по какой еще другой причине.
Что же до самой Академии — здание было похоже на огромную башню, которая внешне на первый взгляд чем-то могла напомнить Колизей. Однако потом, за этой башней обнаруживались еще две такие же, связанные друг с другом галереями и переходами.
Одна башня была занята спальнями учащихся и профессоров, в другой были расположены кабинеты, третья вообще была скорее гостевым комплексом, там же, заняв три этажа подчистую, была библиотека, спортивный зал, музей Академии, зал Почета…
Пространство же внутри было огромным парком, где росли цветы и деревья со всего мира, а так же обитали исчезающие виды зверей. Кое-где в зарослях были скрыты беседки, и даже небольшие домики, где можно было собраться компанией и что-то отпраздновать, встретить какой-то праздник. Домики убирались теми, кто был в них — поэтому неряхи воспринимались без восторга.
Аллен поймал себя на мысли, что невольно восхищается местным стилем — внешне грубое, каменное здание внутри было более чем уютным, светлым и дарило надежду на светлое будущее. Хоть и называлась Академия «Черный Орден», ничего черного в ней не было. Ну, если не считать Марианна Кросса.
Форточку открыло очередным сильным порывом ветра. Быстро встав на носочки, Аллен снова захлопнул ее, однако закрыть сил не хватило — крашенные по пятьдесят раз ручки и запоры, от обилия краски уже давно отказывались служить по назначению, так что большинство учеников уже давно либо соскребли краску и перекрасили нормально, либо банально воспользовались молотком и гвоздями. Ну, или как и Аллен игнорировали сам факт наличия окон, пока те не напоминали о себе более чем явно.
Желудок негодующе заурчал, напоминая, что обед сорвался из-за обид, ссор и драк, половина из которых произошли только в его подсознании, наедине с самим собой, что было, в общем-то, привычно, но страшно выматывало.
Подавив зевоту, которая тоже напоминала об усталости, Аллен быстрым движением ладони стер оставленные им же письмена со стекла и стал одеваться во что-то более практичное, чем школьная форма.
Уже натягивая джинсы и рубашку, паренек понял, что забыл надеть перчатку на левую руку, да и закрыть волосами шрам пересекающий глаз было необходимо.
Черт, а ведь он почти привык не скрываться, пока был с друзьями. Такая неосторожность могла плохо закончиться, очень плохо. Отвращение на лицах людей он еще мог игнорировать, а вот насмешки и презрение — это было куда сложнее.
Шрамом он обзавелся после смерти Маны. Он не помнил, как получил его — только помнил свой поход на кладбище, и как потом болела полу-парализованная, непослушная, неразработанная левая рука, помнил, как сдирал кровавую корку с лица.
Возможно, ему стало плохо, и он лицом поранился о мемориал со звездой, раз оная идеально правильно взрезала ему лоб, а потом острым краем вероятно расцарапала его глаз вниз. Возможно, потом он зашатался, и потому, четкий разрез заизвивался и еще одна линия перекрыла его сверху.
Все было возможно — он ничего не помнил о произошедшем, только смутные тени вставали перед глазами, и голос, кто-то говорил ему что-то, но только Аллену начинало казаться, что он разбирает отдельные слова, как все исчезало, воспоминание вновь затуманивалось. Будто, то стекло, на котором он сейчас писал.
А рука… Рука была его проклятьем с детства. Из-за нее его презирали и боялись другие дети, из-за нее воспитатели смотрели на него, как на прокаженного. Его считали уродом, и если подумать, Аллен никогда с ними не спорил — он был вполне согласен, что его внешность была искажена из-за проклятых аномалий.
А еще эти волосы, седые в его десять, двенадцать, шестнадцать, навсегда заклеймившие его, поспособствовавшие его становлению изгоем общества.
Он ненавидел их, но и избавиться не выходило. Он однажды решился попросить покрасить его. В итоге, когда краска была смыта, ничего не изменилось — седые волосы остались седыми, краска не тронула ни единого волоса.
Натянув перчатки, парень быстрым движением перекинул волосы на одну сторону, длинными прядями закрыв сразу половину лица.
Застегнув рубашку, седовласый не стал заправлять ее в джинсы, оставив навыпуск.
В Академии было шумно, однако стоило Аллену пройти по коридору, как шум на миг стихал, десятки глаз провожали его, затем он отходил и гам возобновлялся с новой силой.
Для окружающих он был чем-то вроде диковинной зверюшки — такой же необычной и дикой. По-другому его воспринимали только однокурсники, уже узнавшие его чуть получше.
Столовая уже успела принять основной поток посетителей и теперь стремительно пустела.
Особенно выделялся стол, где обычно сидел Ледяной Принц. Аллен невольно усмехнулся — пространство вокруг него на три метра было совершенно пустым, в «опасной зоне» сегодня сидел один Лави, отчего-то выглядевший совершенно разбитым. Потом к японцу рядом подсела Линали — единственная девушка, при виде которой Канда не закатывал глаза, по другую сторону стола, на самый край скамеечки присела Миранда, и, очевидно, что-то спросила, на что Канда в ответ только фыркнул, а Линали радостно закивала.
На мгновение Аллен ощутил щемящее чувство одиночества, а потом автоматически погрузил себя в полное безразличие.
Он с самого рождения был никому не нужен, так с чего он решил, что теперь его примут в компанию таких ярких личностей? Даже Миранда в своей ауре хронической неудачливости привлекала к себе внимание. Линали была путеводной звездой данной академии, Лави — солнцем, Канда был воплощением карающего меча. Кем был бы Аллен, стань он одним из них? Разве что невидимой тенью, балластом…
— Доброго вечера, Аллен! — Джерри ослепительно улыбнулся пареньку, косички с разноцветными бусинами закачались, когда индус высунулся в окошко.
— Привет, Джерри! — мысли о предстоящем заказе отвлекли его от мрачных дум, и вот он уже исчез за стоящими перед ним на тележке тарелками.
— Аллен-кун! — Линали помахала ему со своего места и лучезарно улыбнулась, Миранда смущенно махнула рукой, Лави тоже махал ему рукой, приглашая к ним за стол, Канда скользнул взглядом и отвернулся, глядя на порцию митараши данго перед собой.
От обиды не осталось и следа. Расставив тарелки на столе и чуть-чуть ошарашив числом порций Лави, Аллен улыбнулся всем присутствующим, пожелал приятного аппетита и незамедлительно начал трапезничать.
***
Канда бросил мрачный взгляд на нового обитателя их стола.
Этот мальчишка почему-то раздражал его. Его улыбка была слеплена из чистой фальши, замешанной на сломанных детских мечтах о светлом будущем.
Еще, он ненавидел, когда не мог смотреть человеку в глаза. Глаза — зеркало души, если их не видно, значит, человек может лгать, а ложь Канда ненавидел. Глаза же этого парня, были почти скрыты волосами, так что того, что в них отражалось, он не видел, только знал, что они по цвету подобны ртути в лунном свете, светлые и темные одновременно.
Зачем летом прятать руки под перчатками, если ему не холодно? Да и эта манера одежды, будто он хотел было прогуляться, но передумал, и потому вместо удобной обуви обулся в шлепанцы, да и пошел в столовую.
Этот седовласый, Аллен Уолкер, был подозрителен. Сколько Канда его видел — а в Академии шанс остаться незамеченным хоть кем-нибудь был минимален, — всегда его преследовало ощущение некой двойственности. Улыбчивое дитя на людях, он превращался в задумчивого и хмурого взрослого, стоило собеседнику отвести от него взгляд.
— Эй, парень, — мрачный голос Канды за пределами их тесного кружка был не слышен, зато сидящих за столом поверг в состояние шока. Канда на публике был абсолютно замкнут и не проявлял интереса к окружающим его людям совершенно, будто их и не существовало, а тут прямо так, в лоб заговорил с незнакомым еще человеком…
— М? — Аллен вскинул голову и судорожно проглотил кусок мяса, — Аллен я. Кто меня звал?
— Я, — еще мрачнее сказал японец, в упор глядя на мальчика.
— Ле… Канда? — быстро исправился седовласый, на миг ощутив себя не в своей тарелке.
— Мне показалось, я вполне ясно выразился в первый раз, — огрызнулся шатен.
— Тебе показалось, — Аллен дерзко вскинул подбородок, и смелые серебристые глаза наконец-то встретились с яростными синими.
Все тихие разговоры, было идущие за столом, стихли. Лави с интересом переводил взгляд со своего старого друга на новичка, Линали сжалась и беспокойно посматривала то на японца, то на англичанина, Миранды и след простыл — ощутив грозу в воздухе, девушка мгновенно постаралась избежать встречи с ней — опыт подсказывал ей, что ссоры Канды с кем бы то ни было плохо заканчивались для окружающих.
— Что ты сказал? — в голосе третьекурсника уже открыто звучала угроза.
— Я сказал, что тебе показалось, — голос Аллена стал тише, но звучал твердо.
Несколько секунд протекли словно в другом мире, казалось, воздух заискрился от напряжения, окружающий шум отступил на второй план.
— Сними перчатки, — внезапно сказал Юу, и всем показалось, что там даже прозвучала просительная нотка, однако это было бы сродни чуду, и все дружно решили, что им показалось.
— Зачем? — осведомился Уолкер, нервно дернув бровью.
— Ты за столом, просто сними, — отрезал Канда, продолжая смотреть в глаза седовласого.
— Не хочу, — голос Аллена звучал почти скучающе, однако глаза угрожающе сузились и метали молнии.
— Под волосами ты прятал шрам, что же ты прячешь под перчатками? — голос Канды звучал почти любезно, однако Аллен автоматически схватился рукой за глаз, ладонью закрыв шрам. Черт, он ведь совсем забыл, что не стоит делать резких движений!
— Канда, не дави на него! — Линали укоризненно глянула на японца. — Это его право.
— Линали, скажи, он твой друг? — в голосе Канды послышались вкрадчивые нотки.
— Разумеется, — оскорбилась Ли-младшая.
— Мне всегда казалось, что от друзей не стоит скрываться, — заявил шатен.
— Да-да, ты такой нескрытный, Юу, — насмешливо хмыкнул Лави.
— Тч. Так вот — даже будь ты собранный из кусков — от друзей скрываться не стоит, иначе — зачем они нужны.
— Если так хочется увидеть, почему я ношу перчатки — пошли в другое место, тут я даже пуговицу на рубашке расстегивать не буду, — отрезал Аллен.
— Ой, да больно ты мне нужен, — раздраженно фыркнув, Канда отвернулся и стал тарабанить ногтями по столу.
— Вот и договорились, — зло сверкнув глазами, Аллен отвернулся и мгновенно увлекся поеданием десерта.
— Аллен-кун, Канда… — Линали растеряно смотрела на давнего знакомого, с которым она росла, и на нового друга, который успел прийтись ей по сердцу, — Мальчики, ну что вы ведете себя как дети! — чуть не плача воскликнула девушка, и в поисках поддержки обернулась к Лави, однако тот успел заснуть и теперь мирно посапывал на столе.
— Лави такой… Лави, — вздохнув, Канда слабо потрепал друга по плечу. Рыжий мгновенно вскинул голову и нервно обвел взглядом помещение. Поняв, что он заснул не на парах и это не профессор поймал его за этим неблагодарным занятием, Дик расслабился и сердито посмотрел на друга:
— Я только задремал, а ты мне всю малину испортил!
— Хватит уже, ты и так пол дня продрых, — с ленцой в голосе отозвался Юу, делая небольшой глоток из стоящей перед ним чашки с зеленым чаем.
Лави что-то заворчал себе под нос, однако вспомнил, что укорять Юу бесполезно. Обнаружив, что его салат так и остался не съеденным, рыжий мгновенно захрустел листиками салата, и все осознали еще одну причину, по которой Канда звал друга Кролем.
Стараясь откровенно не хихикать, Линали перевела взгляд на Уолкера.
Аллен по своему был новичком в их Академии. Непривычный ко всему, он первое время был затворником и пускал к себе ограниченный круг лиц, в который она не входила. Потом он однажды пришел на занятие и вот после того первого занятия, он и стал прятать лицо и руку…
Середина учебного года, Линали успевает мельком увидеть их новенького — прибыл от Кросса, продолжившего свою циркуляцию по миру.
— Бедный мальчик, совершенно замкнут, — Комуи поправил очки и сделал глоток из принесенной ему чашки.
— А как он будет ходить на занятия? — Линали автоматическим жестом прижала поднос к груди и уставилась на брата, задумчиво подмечая, что он снова испачкал рукав плаща реактивом.
— Сначала я попрошу наших преподавателей позаниматься с ним отдельно, подтянуть по нужным предметам, а потом, надеюсь, он будет учиться с тобой в одном классе.
— Отлично! — Линали искренне улыбнулась перспективе обрести нового друга.
— Э? Моя милая Линали, ты же не хочешь сказать мне, что уже успела влюбиться в этого мальчика? — Комуи судорожным движением снова поправил очки и отодвинул от себя пустую чашку, озабоченно глядя на младшую сестру.
— Нет, Комуи, что ты. Просто он выглядел таким одиноким и замкнутым, — девочка прикусила губу и задумчиво уставилась в окно.
— Моя милая Линали стала такой проницательной! — заревел Комуи, рукавом плаща утирая нос.
— Брат! — воскликнула девушка, заливаясь краской…
Перерыв между парами закончился, и преподаватель зашел в аудиторию. Все встали, поздоровались. В этот момент, раздался стук в дверь. Раздраженно пошевелив бровями, преподаватель рявкнул:
— Войдите!
Дверь открылась, и в проеме застыл паренек — седые волосы аккуратно уложены, открывая лицо, длинноватые рукава рубашки закаты до середины предплечья.
— Имя! — рыкнул учитель и уткнулся взглядом в журнал, чтобы влепить замечание в письменном виде.
— Меня зовут Аллен Уолкер, приятно познакомиться! — мгновенно отозвался мальчик, лучезарно улыбаясь и будто не замечая общего напряжения и гнетущей тишины.
Учитель поднимает взгляд на мальчика, собираясь ответить что-то резкое, однако застывает, уставившись в лицо, как и большинство учащихся еще в первые минуты диалога.
Левый глаз пересекает заметный, ярко красный рубец, правая рука — сплошь бугристые шрамы ярко красного цвета, жесткие и уже довольно старые, но не побледневшие, как это обычно бывает со старыми шрамами.
— Ч-чудовищно! — выдохнул преподаватель, а затем взвизгнул, когда мальчик сделал шаг вперед, — Не подходи ко мне!
По лицу мальчика пробегает тень, улыбка исчезает и вот уже все видят совершенно замкнутую маску. Уолкер смотрит на преподавателя не то, чтобы укоризненно, но видно — слова взрослого причинили ему не малую боль, которая теперь и плескалась в серебристо-серых глазах.
— Ладно, рука и глаз — еще куда не шло, откуда мне знать, почему ты захотел сделать такое с собой. Но волосы? — бормочет преподаватель, сам не замечая, что его голос набирает силу и в нем прибывает истеричных ноток. На лице Аллена мелькает выражение обиды, от того, что кто-то подумал, будто он сделал такое с собой сам, а затем, новый учащийся просто развернулся, закрыл за собой дверь и ушел прочь…
Линали смахнула с глаз непрошенные слезы — ей всегда было жаль Аллена, и она старалась относиться к нему как можно осторожнее — его внешность была для него весьма больной темой, особенно учитывая, что он не помнил, как такое вообще вышло, а тут Канда со своим любопытством…
Сам Аллен будто не замечал ее скошенного взгляда — куча пустых тарелок высилась перед ним импровизированной башней, за которой он и скрылся.
— Аллен-кун? — осторожно позвала Линали.
— Да, Линали?
— Ты это, извини Канду. Он просто довольно своеобразен в своем воспитании, — Лави после такой корявой формулировки подавился салатом, у самого Канды лицо стало «кирпичом».
— Ничего страшного, но я более чем серьезен, Линали. Ты же была там, когда я первый раз появился в Академии… — голос парня стал тише, а потом и вовсе сорвался.
— Да, Аллен, я понимаю, — девушка почти робко коснулась плеча Уолкера, а затем, не встретив сопротивления и отторжения, сжала в утешительном жесте.
— Тогда ты понимаешь, что здесь, — Аллен обвел взглядом полу-пустую столовую несколько убитым взглядом, — я никогда не смогу свободно ходить и быть открытым с людьми, как вы этого ожидаете.
— Но это неправда! — горячо вскинулась Линали, а затем присела под грозным шиканьем заинтересовавшегося Канды.
— Это — правда, Линали, — серые глаза Аллена были пусты, дыхание участилось, — Даже взрослые не готовы верить, что я не виновен в своем внешнем несовершенстве, — с этими словами, Аллен снял с руки перчатку и закатал рукав рубашки, после чего откинул с лица волосы в более привычной прическе.
Лави громко присвистнул, Линали тихо охнула, однако вроде бы невинная реакция заставила Аллена сгорбиться в попытке закрыть свои «несовершенства».
Канда остался совершенно спокоен, только темно-синие глаза чуть расширились от удивления.
— Теперь ты увидел, почему я прячусь, — Аллен чуть не плача посмотрел на японца, и серые глаза показались тому открыто кровоточащей раной.
Вместо ответа Канда вдруг стал расстегивать рубашку. У Линали приоткрылся рот, лицо раскраснелось, однако, будто зачарованная, она продолжила смотреть на «небольшой стриптиз для друзей».
Лави только закатил глаза и пробормотал что-то в духе «а парень-то свой в доску видимо…»
Над сердцем Канды был не то выжжен, не то вытатуирован иероглиф.
— Мне было меньше пяти, когда воспитатели-ублюдки из детдома решили сделать себе татуировку, в домашних условиях, так сказать. Ну и решили до этого потренироваться на детях, руку набить. Мой на тот момент друг, Алма Карма, попал в больницу с… не помню, заражением, кажется. Меня увезли с температурой, когда татуировка сначала воспалилась, а потом покрылась гноящейся коркой. Пол года я провалялся в дешевой больнице никому не нужный, потом меня усыновили и Тиедолл лично занялся моим лечением. Татуировка у меня осталась сама — как память о худших временах, видимо, — с этими словами, Канда дернул плечами, поправив рубашку, и стал быстро застегиваться.
— Я не разбираюсь в символах, что он значит? — осторожно спросил Аллен.
— Это «Ом», — ответил Юу, в упор игнорируя вторую часть вопроса.
— Да, у тебя тоже грустная история, — пробормотал Аллен, поймав себя на мысли, что тело у Канды не только кажется красивым — оно действительно красиво.
— Не грустная, — отрезал Канда.
— Скажи просто, что ты не хочешь жалости, потому что сам расклеишься, — смеясь, фыркнул Лави.
Канда побагровел, но промолчал, Линали вздохнула, уже по привычке собрала пустые тарелки и под удивленные взгляды отнесла в мойку, потом внезапно застыла, пару раз удивленно моргнула, а затем начала безудержно хохотать, со словами:
— Вот же шляпа! Настолько привыкла помогать братику с посудой, что уже автоматически убираться начинаю.
— Линали, а пойдем в мою комнату? — Лави подмигнул Ли-младшей, а затем засмеялся, глядя на мгновенно покрасневшую Линали, — Я просто хотел попросить тебя помочь мне с уборкой, — пояснил он начавшей злиться девушке — многим не нравится, когда над их смущением смеются.
— Чуть попозже, — мрачно улыбнувшись парням, девушка выбежала из зала, оставив их втроем.
— Ну вот. Будем надеяться, что ты ее не обидел, — Канда проводил подругу детства взглядом и, чуть нахмурившись, глянул на Дика, который в ответ пожал плечами с извиняющейся улыбкой.
— Я же не знал, что она настолько лично это воспримет.
Канда только фыркнул.
— Дурак, ей шестнадцать, а у нее — спасибо Комуи — парня до сих пор не было. Ни одного. Дурацкие игры в детстве, когда она заявляла Комуи, что выйдет за меня замуж — не в счет.
Аллен, о котором почти забыли, захихикал.
— Ты был женихом Линали в детстве?
Канда кивнул с постной миной и на всякий случай добавил:
— Тиедолл нарадоваться не мог на нас, а вот Комуи готов был мне яд в конфеты подсыпать.
— Не удивлен, Ректор очень ревностно стережет ее личную жизнь, — с серьезным видом ответил Аллен, а затем быстро улынулся, — Не могу поверить, что ты ел конфеты, честно. Физически вообразить не могу.
— Тч, Мояши, много ли ты понимаешь в конфетах! — оскорбился Юу.
— С моим аппетитом было бы как минимум грехом в них не разбираться, — сухо отозвался Уолкер, — и я Аллен.
— Я вам не мешаю? — с умиленной улыбкой поинтересовался Лави, уже несколько минут как подперевший голову кулаками и с интересом наблюдающий за течением разговора.
— Совершенно нет, — отозвался Канда, задумчиво разглядывая своего седовласого собеседника.
— Ладно, мне пора, — Аллен встал и, убрав остатки посуды, снова одел перчатку и опустил рукав, после чего закрыл волосами шрам, да и отчалил в направлении своей комнаты.
— Забавный парень, — Лави, прищурив зеленые глаза, смотрел вслед Уолкеру, — Но тебе, Канда, он, кажется, понравился.
— Да, он действительно необычен, хотя и носит на сердце тяжелый груз людского непонимания, — кивнул японец, не замечая насмешливых бесят в глазах друга.
Глава V.Глава V. - cloude-guardian.diary.ru/p213369579.htm