Cloude Guardian
Автор: Cloude Guardian
Фэндом: Vampire Knight
Основные персонажи: Зеро Кирию, Ичиру Кирию, Канаме Куран, Ридо Куран, Сара Ширабуки, Ханабуса Айдо (Идол), Шизука Хио (Безумная Принцесса Вечноцветущей Сакуры), Юуки Куран (Юуки Кросс)
Пэйринг: Канаме/Зеро, Шизука/Ичиро, Айдо/Юки.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш, Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Драма, Психология, Философия, Повседневность, Даркфик, POV, AU, Songfic, Мифические существа, Эксперимент, Занавесочная история, Злобный автор, Стёб, Учебные заведения, Первый раз, Дружба
Предупреждения: Смерть основного персонажа, OOC, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, ОМП, ОЖП, Underage, Кинк, Секс с использованием посторонних предметов, Смена пола (gender switch), Нехронологическое повествование, UST, Элементы гета
Размер: Макси, 138 страниц, 12 частей
Статус: закончен
Описание:
Зеро сходит с ума и медленно, но верно превращается в вампира класса Е. Одновременно с этим, он понимает, что каким-то образом, присутствие Канаме рядом помогает ему быстро взять себя в руки, даже если сила жажды неожиданно увеличивается и вокруг полно обычных людей. Тем временем, Канаме упорно пытает пробудить в Зеро жажду крови, не понимая, какого же черта у него не выходит?!
Кто победит? Разжигатель или укротитель? Сила крови или сила воли?
Посвящение:
Никите Милленалиуму. Нии-саааан, ты у меня замечательный ^^
Так же спасибо Aksel9 за упорное выбивание проды из меня хд
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Первый раз работаю над такой работой, поэтому прошу - оставляйте комментарии, чтобы я знала, имеет ли смысл продолжать фанф дальше.
Место, где вы можете узнать, когда там планируется выставляться прода, и что пишется в данный момент: vk.com/cloude_guardian
Дневники: cloude-guardian.diary.ru/
1. Бонус к фику: cloude-guardian.diary.ru/p213365978.htm
2. Лирическое отступление, которому просто не повезло и оно не вошло сюжетной веткой: p213365908.htm
Любителям проорать "ПРООООДУУУ" и свалить: cs7005.vk.me/v7005740/4a211/kwbGQASpEG4.jpg
[Написание фанфика прекращено в связи с отягчающими обстоятельствами.]
Канон - в заднице.
Логика - отсутствует.
Персы - отбитые.
___________________________________________________
Смерть Охотника - рождение Вампира.НОЧЬ ДЕСЯТАЯ. ОДИН НА ОДИН.
Наверное, за последние лет десять, Зеро ни разу не выглядел настолько хорошо.
У него было свидание. Первое свидание, которое было названо свиданием в открытую. И сейчас, причесав упорно лезущие во все стороны волосы и добавив немного лака для фиксации, вампир прыгнул в окно, ловко приземляясь.
Белоснежная рубашка, сверху расстегнута пуговица или две. Сережки из титана начищены до блеска, прямо можно свое отражение различить. Зеро усмехается немного агрессивно, но образ ему идет. Приталенный пиджак подчеркивает фигуру, и легкая выпуклость у левого бока — кобура с Розой, и именно с этой целью заткнуты тонкие тканевые перчатки за пояс брюк.
На первом этаже гостинной перед ним расступаются остальные вампиры, взбешенный Ичиру злобно рычит из своего угла, блестя глазами и стискивая побелевшими пальцами края стола, когда одевшаяся более тщательно, чем обычно, Шизука Хио в теле Марии Куренай выбегает вперед, и тонкая ручка проскальзывает под приготовленный с этой целью локоть.
Теперь ни одна собака не может сказать, что они не пара.
Куран следит за ними с площадки второго этажа, за усмехающимся Зеро и хихикающей Марией-Шизукой. Он знает правду, и Ичиру ее знает.
Это открытый союз беспощадного Охотника и Чистокровной, как у них, только с одной разницей: нет лучшего союзника, чем бывший враг, и худшего противника, чем разгневанный любовник. И Куран точно может сказать — не спать ему спокойно в ближайшие две-три ночи. Ичиру вынесет ему мозг и разнесет в пух и прах исполнение плана. А Шизука, если захочет получить кровь Курана, вполне может взять ее у Зеро, который теперь официально представитель его рода, что подтверждено всеми вампирами, что собрались тут сегодня.
Это Шах. После первого же хода его загоняют в угол.
Ичиру тут бесполезен — Шизука в гневе не подпустит к себе его. А если и подпустит, то обратно вернется нечто изломанное и униженное, вернется не скоро и с одной только целью — убить Курана за позор разгневанной на них Принцессы, а потом убить себя, чтобы кровью омыть доброе имя Хио. Вот же ж черт.
Куран тихо бесится и кусает губы, даже не замечая направленных на него взглядов — Чистокровный неосознанно создает трещины на витражных стеклах, которые на пике вылетают все разом, осыпая стоящих внизу осколками. Кто-то взвизгнул, все закрывают друг друга одеждой и руками.
Ему нужен Зеро. Ему нужен его Зеро, черт его возьми!
У Курана губы белеют и вылезают клыки от гнева, и он бы с радостью потерял самоконтроль, но руки Такумы разминают ему плечи и шею, губы шепчут что-то на ухо.
Точно. У него есть Ночной Класс. Он еще может что-нибудь изменить в соотношении сил. С тактикой он ошибся еще летом, когда позволил Зеро ускользнуть и принял Ичиру, надеясь, что тот будет лучше своего брата.
Но не будет Ичиру никогда лучше Зеро, а Куран всю жизнь будет корить себя, что эта рыбка выскользнула из его сетей.
Он что, идиот этакий, правда думал, что заполучил Зеро в свои руки? Правда думал, что приручил, подчинил, получил в свои руки идеального любовника и партнера? А что, он правда позволил ему тогда сказать, что они расстаются, а себе потом завести интригу за его спиной?
Какой же он идиот!!!
Отмахнувшись от заботливого заместителя, Куран вихрем влетел в свою комнату, хлопнул дверью.
Зрелище улыбающихся друг другу Зеро и Хио стоит перед глазами и выводит его из себя со стабильностью бьющегося сердца. Каждый удар в груди будто освежает застывшее в голове воспоминание, и драконит его лишь сильнее.
Разлетаются в стороны хрупкая мебель и вещи, тяжелый шкаф падает с грохотом. Пробравшийся в комнату Ичиру стонет от боли, когда его хватают за волосы и бросают на пол, раздирают в стороны застегнутую рубашку, и…
И все затихает. Куран пожирает глазами его тело, но Кирию-младший видит, как быстро охватывает Чистокровного безразличие.
— Я думал, ты как твой брат. А оказалось, что ты куда хуже, — безжалостно выдает Куран после молчания, и Ичиру холодеет. — Убирайся. Возвращайся к Шизуке Хио, и передай, что я хочу, чтобы она вернула мне моего Зеро, — жестко обрезает он, встает и поворачивается спиной, не жалея ни о своих словах, ни о том, что фактически разрушил чужую жизнь, а теперь бросает.
Ичиру плохо, Ичиру больно.
Куран украл у него все, кроме чести, но и честь запятнана, и кому он теперь нужен такой, заклейменный предателем и перебежчиком?
Это были слезы стыда и раскаяния, Ичиру сбежал через разбитое окно, чтобы его никто не видел, пробрался в комнату Хозяйки, чтобы понять, что его вещей тут больше нет, а комната пуста — Хио уже перетащила свои вещи в другое место.
Это Шах и Мат персонально для него, для Ичиру.
Где-то в курановских покоях рассыпается белый ферзь, сменивший цвет, выбывая из игры, а на доску выставляются пешки. Группа черных фигур, но Канаме терзается мыслью, что ему очень повезет, если старая Принцесса позволит ему окончить игру хотя бы в ничью…
***
— Хм… — девушка кусает губы, затем хитро улыбается и одна из карт ложится на стол.
Зеро тихо чертыхается и переводит взгляд на Юки.
Пока Куран бесился и бил мебель, да изнывал от желания повернуть время вспять, Зеро и Хио, сговорившись с Юки, играли в карты.
Сейчас, когда вампирша постановила, что хочет именно Канаме, а не кого-то еще, и прекратила угрожать собственному «детищу» и девушке, общаться с ней стало совсем просто. Шизука скатилась в детство и теперь вот они с Юки единым фронтом добивались полной капитуляции Зеро, и, как итога ведущейся войны, его обнажения.
Ох уж эта женская солидарность, черт бы ее побрал!
Пока что им удалось снять с Зеро только часы, в то время как с Хио уже снята была кофта и обувь, Юки вообще сидела в майке и юбке, но скоро и это обещало измениться.
И тогда Юки выбывает из игры, и он остается один на один с Шизукой.
Вот вам и свидание, вот вам и первое официально свиданием названное. И никакого тебе там ужина и прогулок за руку под луной.
Даже с Кураном и то время проводили романтичнее — в темных переулках, спина к спине, в крови и прахе мертвецов. Ммм… Романтика!
Пока две дамы стабильно выкладывают карты против него, Зеро яростно отбивается. Что в итоге приводит к тому, что он же и вылетает из игры первым, и все его карты ложатся в отбой, закрывая шесть карт, которыми против него пошли.
Зеро с хмыком откидывает на спинку стула и ждет хлеба и зрелищ.
В итоге, Юки выходит из положения, и проигрывает все же Шизука. Повезло так повезло.
Зато не везет уже в следующей партии, откуда Юки вылетает, проиграв Зеро. После чего девушка откланяется и, попрощавшись, уходит дальше нести дежурство — начало нового учебного года, и хотя первоклашки пока что только вынюхивают про красивых мальчиков-ночников, это точно не мешает самим ночникам ходить в гости, пока Куран-семпай занят невесть чем у себя в комнате.
Зеро и Хио переглядываются и откладывают карты. Им много о чем надо поговорить теперь.
— Как там Куран? — негромко интересуется парень, поднимаясь и начиная шарить по кухне в поиске кружек.
— Ты же его видел, когда пришел, и слышал, когда мы уходили. Я буду удивлена, если когда вернусь, найду общежитие более-менее целым, — Хио посмеивается, кончиками пальцев передвигая карты на столе, потом собирает колоду и начинает с дикой скоростью тасовать. — И у меня ощущение, что что-то не то между Ичиру и Канаме сейчас. Они перестали сидеть по углам и играть парочку. А на шахматной доске, вместо королевы и сменившего цвет ладьи, стоит поместить, пожалуй, пару карт. Может, до него дойдет быстрее, что не так с его расчетами пошло еще летом, — Шизука хватает пирожное и облизывает пальцы от крема, прежде чем укусить. — Он так и не понял, что я больше люблю крыть его ходы картами, а не двигать тяжелые фигуры на позиции.
— Может быть, это и минус, что вы не в одной плоскости, — хмыкает Зеро, думая о чем-то совсем другом. Чашки ставятся одна к одной, парень садится, подбирает ноги по-турецки прямо на стуле, устало вздыхая.
Зеро немного утомлен играемой им ролью, но пока противник не задерет перед ним лапы, стоя на коленях, отказываться не готов.
Шизука хочет, чтобы Ичиру вернулся к ней сам — это самое простое, пожалуй. Раскол они внесли в тот момент, когда появились рука об руку у всех на глазах. С той поры, во взаимоотношениях между его близнецом и Чистокровным появилось напряжение. Тем более, что Хио успела сменить апартаменты, вышвырнув все вещи в другую комнату и закрыв их там — Зеро слушал ее шипение после.
Их следующая цель — заставить Курана искать попытку встретиться с Зеро, начать бегать за ним — в остальное время Кирию вполне хватит сил швырять незваного гостя в окно, тем более, что Зеро и сам горел жаждой мести.
Куран не имел права так просто от него отказываться. Не после того, сколько он ему выносил мозги, преследовал, зажимал. После того, как затащил в постель и ночи тратил на секс, боль и питье крови.
Зеро мог сколько угодно думать, любят ли его, хотеть услышать три главных слова. Но в итоге, все сводилось к тому, что он хотел быть с Кураном, принадлежать ему, и знать, что вампир только его. И ради этого и тела было не жалко. Какой тела — он этой твари шанс оставаться человеком отдал и девственность. По-идее, этого должно было быть более, чем достаточно, чтобы Куран его любил, заботился, и дальше по списку его претензий к Чистокровному.
Но этого не хватало. Этого все еще отвратительно не хватало.
Зеро понимал, что они оба как дети — пытаются сделать друг другу больнее своим поведением.
Говорят вещи, которые говорить нельзя, и делают то, что не делают влюбленные друг в друга люди.
Но Зеро не хотел идти первым. И не пойдет первым мириться. Ни за что.
В конце концов, Инициатором должен быть тот, кому эти отношения были нужны в самом начале, и из-за кого все шло и идет не так.
Куран то ревновал его к столбам (вроде Икари), то сам шел налево, и причем не самым лучшим образом это (не)скрывал.
И Зеро свою роль сыграет лишь тогда, когда согласится сделать вид, что они не потеряли лето, согласится засчитать их, как время, когда у них были отношения.
А ведь между тем… Между тем, уже ведь год прошел, не так ли? Год таких вот метаний? Год уходов, год, когда они то строили по этапам, как в книжке по психологии. Потом срывались, расходились, и Куран заливал бешенство и боль по-своему, а Зеро — по-своему.
Целый год любви и счастья, а еще одиночества и боли.
Сколько еще нужно будет это терпеть? Сколько придется плакать ночами и ощущать себя виноватым, когда не виноват?
Зеро устало выдохнув на кофе, понимая — это еще не конец. Не конец их отношений и не конец мучений.
Но если бы… Если бы можно было обойтись без всей той боли, которую они друг другу причиняли!
Если отношения строились так просто с самого начала, если бы не приходилось терпеть боль и разочарование, опустошение, видеть друг в друге то любовь всей жизни, то самого главного мучителя.
Если бы.
Если бы…
Если бы только было бы можно…
Если бы можно было начать с самого начала и обойтись без боли и испытаний.
А была бы это тогда та любовь? Та самая любовь, которую так хотел ощущать Зеро, которую он так хотел получить? Та любовь, которую от хотел услышать из уст Курана Канаме, его, будь он проклят, Хозяина, Первородного вампира, который был куда сильнее его, над ним…
Немного подумав и зажмурившись, Зеро смог признаться в этом самому себе.
Нет.
Не будь у них этого года метаний, боли, слез, разрывов и возращений в объятия друг друга — ничего бы не было. Совершенно ни-че-го не было бы так. Он бы не понимал, чего хочет, не понимал, что любит эту боль в заднице не за что-то.
Просто любит. За все косяки, за мучения, за испытания. За улыбки, за завтраки, за драки спина к спине. За объятия, когда Куран возвращался, или когда у нему приходил Зеро — мириться, зализывать раны и дыры в сердцах друг друга. Лечить ушибы на гордости и самолюбии, резко упавшую самооценку. Появившиеся комплексы.
Комплексов был целый список, и большую часть получил именно Зеро.
«Меня нельзя любить.»
«Я невыносим.»
«Во мне что-то не то, раз от меня так просто отказываются.»
«Я не желанен по настоящему, это — лишь минутная прихоть.»
«Я никому не нужен.»
Временами, подобные мысли не давали ему спать, или приходили с кошмарами после тяжелого дня. Зеро иногда и сам понимал — то, что было, просто не могло быть ложью. Но засыпая в холодной кровати в одиночестве, поверить в такое было на удивление просто.
Он действительно был сложным человеком, и это было не изменить. Это следовало принять, как он для себя принял тот факт, что как дурак влюбился в Курана. В Курана, известного манипулятора и кукловода-марионеточника.
Зеро открыл глаза. Шизука доедала печенье и с интересом поглядывала на чашку самого Кирию, собираясь совершить налет. Со смешком Охотник уступил ей свою порцию, а сам глянул в окно, ощущая, как в мгновение ока расширяются его значки, а голову прошибает Зов, и запах сладостей, густого шоколада оседает на языке.
Зов, который только для него одного.
На миг вампир позволяет себе улыбнуться неожиданно замершей Шизуке, опускает веки, что равносильно понимающему кивку.
Его зовет Куран Канаме. А значит, что-то, да сдвинулось с мертвой точке.
Только зря Король думает, что Зеро придет.
В конце концов, Кирию теперь и сам по меньшей мере Принц.
Нечистокровный Принц рода Куран, со всеми вытекающими из этого имени способностями, связанными с кровью и характерным ароматом.
Тонкие пальцы поглаживают сталь Кровавой Розы, которая от касаний будто нагревается, и Зеро отворачивается от окна, чуть улыбаясь.
Шизука смотрит на него с усмешкой и доедает очередное пирожное, после чего вылезает из-за стола и кланяется. Теперь Зеро проводит ее в Лунное общежитие, а там…
А там придется ей — разбираться со своим вероломным пажом, а ему очень быстро бегать от Главы его рода…
Веселая будет ночка, ничего не скажешь.
***
Канаме Куран не улыбается.
Его покои приведены в негодность им же самим.
По зданию ползут трещины, и стоило только объяснить ситуацию ректору, тот согласился провести полный ремонт здания, укрепить все стены и заменить стекла в рамах.
Ночной Класс сегодня ночью тише, чем обычно.
На самом деле, сегодня в Лунном полная тишина, все затаились, будто ожидая какого-то переломного события.
Или же человека, который все изменит.
Скрип парадной двери заставляет всех обратиться в слух и стать еще тише, чем прежде.
Звук маленьких каблуков заставляет впасть в малопонятное нетерпеливое ожидание, будто гончим, которых вот-вот спустят в поводка.
Канаме Куран не улыбается — только хмурит брови, крутит ножку некогда изящного, но теперь уже разбитого бокала, и зябко передергивает плечами — через крупную трещину в стене веет прохладой.
Итак, он не пришел. Вернее пришел — но не к нему.
Запах ослабевает с каждой секундой, а гордый Король впадает в гнев и мало понятное ему самому уныние.
Он не пришел, хотя Канаме использовал Зов.
Его потомок его игнорирует? Или показывает зубы, считая себя оскорбленным и желая оскорбить и своего Хозяина?
Так или иначе, но Курану придется разобраться с брошенным его вызовом.
Вампир встает со своего места и набрасывает черное пальто из драпа себе на плечи, рука отыскивает в кармане давно забытые сигареты и зажигалку Ректора.
Как там было? «Как чувствовал, что пригодится.»?
Знали бы вы только, Ректор…
***
Зеро по натуре своей был совой. Но памятуя еще о том, каково это — быть человеком и жить в мире подсолнечном, чем многие иные вампиры пренебрегали, ко сну готовился по-человечески рано.
В частности, около полуночи, если не надо было на обход, он уже шел в душ, где смывал в сток события и тяжесть прошедшего дня.
И сегодняшний день исключением не был. Он порядком взмок, подавляя инстинкты, которые зовут к Перворожденному его детищ. Учитывая, что Канаме основательно сосредоточился на том, чтобы Зеро пришел — пепельноволосому не сладко было, и только природное упрямство Охотника позволило ему выстоять в этой ситуации. И даже придти и уйти, побывать так близко к Чистокровному, чтобы он почувствовал его аромат и позлился, когда тот угас.
Следовало, вероятно, ожидать, что что-нибудь теперь точно произойдет.
Но Зеро не думал, что Чистокровный объявится так близко и так быстро.
Уже вечером, еще не дойдя до своей двери, парень ощутил запах шоколада, сладкий и в какой-то мере родной, от которого сжалось все в груди. Раньше им была пропитана вся комната, простыни и вещи, и даже сам Зеро. Теперь только так и можно было его вдыхать — на почтительном расстоянии, а то не дай бог все вернется как было и его будут перманентно заваливать на кровать, чего не было уже давно.
На миг Зеро даже засомневался, что сможет сделать то, что было задумано им. Отказать любовнику? Измучить так, чтобы сам упал к ногам? Соблазнить и отдать Шизуке?
Шизука. Имя бывшей создательницы напомнило, на чьей он сейчас стороне играет.
Он не должен стоять и думать, надо уже взять себя в руки и зайти в свою комнату, где нагло засел Чистокровный.
Зеро толкает дверь и остается стоять на пороге, невольно напрягаясь и жалея, что оставил по своей глупости свою Розу.
Канаме на засел. Предпочел ждать его стоя, лениво водя пальцами по лакированной столешнице, но было что-то пугающее в том, как он держался. Что-то такое, от чего Зеро и захотелось иметь в руке любимый пистолет, чтобы тыкать им в вампира, проверяя, бросится он, или нет.
Однако Охотник взял себя в руки, даже решился войти и закрыть дверь, с самым невозмутимым видом набрасывая халат на плечи, довольно прохладно отмечая:
— Я предполагал, что воспитанные люди и вампиры предупреждают, прежде чем являются с визитом, — Кирию натянул тонкие перчатки и принялся разбирать пистолет, выкладывая части на столик, а пули выставляя в ряд. Возня с оружием успокаивала в противовес к молчанию Чистокровного, который будто язык откусил.
Оружейное масло приятно пощекотало привычный к этому запаху нос. Зеро успокоился достаточно, чтобы не обращать внимания на молчаливого Короля, который, кажется, хотел взять его измором своим молчанием, но просчитался.
— А больше ты мне ничего не скажешь? — Канаме оказался слишком близко, и Зеро пропустил момент, когда тот сел рядом, наблюдая за быстрой работой тонких пальцев, которые опытными жестами ласкали серебро чертовски опасного для вампиров оружия. Изящная кисть легла поверх халата на бедро, и Кирию только позлорадствовал, когда нейтральная мордашка Чистокровного скукожилась, будто тот лимон раскусил: у Зеро на бедрах так и осталось плотное полотенце, в котором тот вышел из душа.
— Убери руку, у тебя больше нет права выкладывать на меня свои конечности, — рассеянно напомнил Зеро, приступивший в этот момент к выскабливанию грязи из изящных узоров на рукояти. Для удобства пришлось прижать к груди одно ногу, щеголяя приличным куском бедра, под кожей зазмеились мышцы и сосуды, на которые глаза Курана скосились особенно красноречиво. Зеро даже смешно стало на мгновение — Куран следил за ним жадно, но как-то уже не пугал. Будто аура сдулась под тяжестью откровенного желания.
Канаме был как ребенок, перед носом которого захлопнулся шкафчик с желанным лакомством, и который он теперь будет всеми силами пытаться открыть, пока родители не смотрят.
Зеро закончил свое дело, собрал пистолет, с щелчком загнал обойму и поставил пистолет на предохранитель. Волосы уже подсохли и Кирию растрепал их рукой, уложил, чтобы утром не быть неряхой, проверил, что форма в порядке.
Взгляд вампира следовал за ним по пятам, впитывал каждое движение.
Но в конце концов, и ему молчать надоело.
— Хорошо, сдаюсь. Тебе, кажется, все равно, что я соскучился, плевать на то, что я сотворил с твоим братом, ты предпочел мне Марию. Но скажи мне правду. Неужели ты ничего не испытывал, когда рвал со мной, когда уехал, когда вы, будто сговорившись, начали травить мне душу? Скажи мне правду, Зеро! — Канаме вскочил и заходил по комнатке из угла в угол, от стены до стены, будто загнанный зверь.
То, как он себе воображал эту встречу было не похоже на то, что происходило в реальности.
На худой конец, Зеро мог быть радушнее.
Но вампир тут же дал себе по голове — даже последний слепец видел, как Канаме зажимает по углам младшего близнеца, пару раз их ловили в укромном уголке чуть ли в одном белье — Чистокровный очень старался забыться и отвязаться от воспоминаний тела Зеро. Но в итоге понял, что с одной стороны, близнецовая идентичность ему мешает это сделать, а с другой, тело Ичиру было все равно другим, со своими эрогенными зонами и особенностями.
Например у Зеро были адски чувствительны ушки. Куран случайно это обнаружил и все время забывал их приласкать как следует — на его взгляд, было полно других аппетитных местечек, таких, как бедра или ягодицы.
У Ичиру на уши была странная реакция — как правило, парню просто было щекотно, и попытка приласкать ту же часть сводилась на нет.
Зато чувствительными оказали запястья, нежную кожу которых было так приятно кусать.
У Зеро же наоборот, именно кисти и пальцы, будто он был опытным пианистом, чьи пальцы, по слухам, являются очень чувствительными к ласкам, особенно подушечки.
В общем, это было только начало обширного списка различий, а Курана уже слегка подташнивало, насколько они одинаковые и одновременно разные.
А еще однояйцевые близнецы, называется.
Пока Канаме ждал ответа, Зеро плавно закипал, не зная, что бы такого сказать, чтобы до вампира дошло, насколько мучился он сам. Пару раз бывший Охотник прохрустел всеми суставами на руках, крутил пальцы вбок, пытаясь от подобного саморазрушения получить хотя бы капельку успокоения, но успокоение не шло, и даже напротив. Сердце билось тяжело и часто, и будто бы неохотно проталкивало вдруг загустевшую кровь по сосудам.
В голове крутились мысли, злые, горькие, и Зеро гадал — не сорвется ли он на крик, не схватит ли вампира за грудки, встряхивая, пытаясь каждым своим движением донести ту простую истину, которая в какой-то момент открылась ему, тогда, в начале летних каникул.
Истину, что на самом деле, для Курана, все, что не делается и делается — просто сложная игра, зарядка для мозга, совершенно не затрагивающая самых главных вещей — сердце и душу.
Наконец, парень высказал все, что мог высказать не уходя слишком далеко от поставленных ему вопросов, хотя под конец и он сорвался:
— Мне не плевать на то, что ты соскучился — хотя бы потому, что я видел, как ты соскучился, Куран, — щелчок — и какой-то особенно тугой состав хрустнул, сдаваясь под набором давящего груза остальных пальцев. Зеро на миг сморщился, ибо от невинного вроде бы действа, боль прострелила половину кисти.
— Не плевать на то, что ты сотворил с моим братом — я знаю, что вы были также близки, как и мы с тобой, — дыхание тяжелеет, сердце будто пронзает молнией — очень больно понимать, что тебе быстро нашли замену, дыхание на миг перехватывает, и Зеро вынужден на минутку сосредоточиться на том, чтобы не захрипеть, потому что горло сдавило, будто путами связало голосовые связки.
— Мария? Ты сам вынудил меня найти того, кто будет меня понимать, и так уж вышло, что это оказалась она, — ложь, пусть и небольшая. Однако Зеро опускает голову, трет щеки, пальцами массирует виски, пытаясь взять себя в руки и прекратить, остановить волну за волной накатывающие эмоции. Что бы с ужасом понять — он уже не может просто взять и остановиться.
— Ничего не испытывал, когда рвал с тобой? Ошибаешься, чертов эгоист! Мне было больно понимать, что я — просто игрушка для тебя. Ты хоть раз сказал мне, что любишь меня?! Хоть раз пытался вести себя так, как полагается вести себя человеку или вампиру, который встречается с кем-то?! Ты можешь хоть вспомнить, что ты повел меня на свидание?! Нет, нет и еще раз нет! — Голос у Зеро был твердый и злой. Чуть хриплый. Неожиданная злость жгла глаза слезами, которые парень скорее по привычке удержал в себе, пусть голос и сорвался в итоге в хрип, потом в злой шепот. — Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу! Ненавижу за то, что ты так быстро нашел мне замену, ненавижу за то, что никогда не держал, за то, что никогда не был заинтересован в том, чтобы любить и ухаживать за мной. Думал, что если ты меня трахаешь — тебе все прощается, потому что Король соизволил видите ли обратить внимание на скатывающегося в класс Е Охотника? Ха! Черта с два!
Зеро встал, вернее вскочил и открыл окно, оперся руками о деревянную раму, жадно ловя губами воздух. Он злился. Очень злился. Вообще, поговаривали, что подобные выкрутасы, когда ты любишь — это истерика.
Ведь когда любишь — прощаешь же, да?
Но парень просто не мог иначе дать понять Чистокровному, научить его тому, что с любимыми подобным образом не обходятся. Просто столько уже накипело за все это время, столько всяких вещей острыми когтями впивались в сердце и рвали его ошметками, что когда все это снова и снова обрушивалось на парня, он мечтал вырвать себе сердце, забыться.
Особенно тяжело было ночами, когда он был наедине с собой в той квартире. Каждая, будь она проклята, вещь, напоминала о первом их разе, о том, как все начиналось. О стонах и звуках соударяющейся плоти, об украденных поцелуях, о жизни, которая, возможно, ни с кем другим так бы не шла. Так и мирно, и опасно, и одновременно — так счастливо. Просыпаться с кем-то в одной постели, отдаваться ему без остатка, позволять целовать свое нагое тело и без стыда избавляться от одежды, самому водить руками по идеальному телу Короля.
Без ссор и интриг, когда он видел Курана спящим, слабым и беззащитным, укрывал его под утро, когда вампир, как ребенок, скидывал одеяло, потом мерз и лез к Зеро греться.
Парень потряс головой, смахивая злые слезы.
Он заслужил хотя бы немного той новизны и того счастья, заслужил простых отношений, с подарками и свиданиями. Он был простым, простым человеком с вампирскими способностями, и не был готов к «браку по рассчету», в который его втянул вампир.
Браку, где у Зеро прав было на уровне любовника или собаки.
— Уходи, — выдохнул парень, сжимая деревянную раму до боли в побелевших пальцах, потом — до разлетевшихся в стороны щепок. — Уходи я сказал!
Дверь хлопнула. Тишина, которой вроде бы полагалось быть звенящей, разбилась на осколке — первый всхлип, слезы — горькие, но привычно терзающие глаза и что-то глубже, возможно, не положенную вампирам душу.
Зеро зажал рот с каким-то испугом и отчаянием. Куран еще не так далеко ушел, нельзя, нельзя пока что расслабляться.
Никто не должен увидеть и услышать, с каким стуком Кирию опустился на колени, не в силах сдержать ту крупную дрожь, которая стала хозяйкой его тела теперь, когда он остался один, и совершенно точно указал на дверь тому, кого все еще хотелось целовать, чье тело так хотелось найти рядом со своим утром, потрогать, проверить, что прошлая ночь — не сон.
Пусть задница после их забав неизменно ныла, пусть он ходил пятнистый и искусанный, но даже подобное проявление желания как-то грело душу, и Зеро подолгу витал в облаках, проигрывая в голове такие драгоценные воспоминания каждой прошедшей ночи, каждую ласку и жестокость.
Прижаться лбом к стене под подоконником в непростительной слабости, жалея, что нельзя просто слиться со стеной, стать такой же безразличной, всеведающей до чужих секретов, но совершенно не заинтересованной в том, чтобы что-то с ними делать, кому-то выдавать.
Пальцы заскребли по краске, когда Зеро позволил себе наконец-то рассыпаться, расплакаться, едва сдерживая рвущиеся крики и плач, начать рычать, глухо и яростно, кусая собственные пальцы до крови, потом неожиданно замирая и затихая от странного звука за своей спиной.
Звука, которому в совершенно тихой комнате не было места.
Страх. Липкий, окутывающий.
Стыд и ужас.
Его кто-то видел. Слышал.
Кто-то узнал, насколько непозволительно он стал слаб.
За спиной зашуршало, и Зеро, мигов оказавшийся в холодом поту, мысленно взмолился о том, чтобы это был кто-то безобидный, вроде Икари, а не Канаме, который обвел его вокруг пальца, затаился, ждал, смотрел и наблюдал за ним тогда, когда он так непозволительно распахнул свою душу, чтобы выпустить в ночь все то, что вновь жгло ее, как кислота, попавшая в рану.
Наверное, он просто слишком сильно нагрешил за свои восемнадцать лет, потому что тело, опустившееся позади него на колени, совершенно точно не могло быть телом Икари.
Высокое. Теплое. Вопреки всему — родное. И пахнет шоколадом, вернее — смесью зерен кофе и какао-порошком. Скорее черный шоколад с примесью, нежели молочный.
В общем, просто до обидного знакомый ему запах, который мигом оплел его привычным коконом, расслабляя непроизвольно напрягшиеся мышцы.
Кончики темно-русых волос, слишком уж отросших за лето, защекотали Зеро лицо. Сильные, но одновременно по-аристократически тонкие, чужие руки обхватили его, обняли, будто собрали в кучу все, каждый отпавший кусочек.
Бедра у бедер, полное слияние тел — будто кусочки паззла на место встали, сцепились так, что не расцепишь.
И дыхание. Знакомые до боли, до новой порции слез и дрожи вдохи и выдохи, ритмичные и на удивление не спокойные.
Зеро закрыл глаза, досчитал до десяти. Конечно, ничего не изменилось, когда он открыл глаза.
Ничего, кроме того, что теперь Чистокровный терся щекой о его волосы, дышал жадно и шумно, будто тоже испытывал что-то большее, нежели простой уют.
Так жмутся и трогают что-то тебе совсем не чужое, а наоборот.
— Может быть, когда-нибудь я должен был этому научиться, — тихо вздохнул Куран.
— Что?
— Ничего, прости. Зеро, я тебя люблю. Давай встречаться? — Вопросительно-просяще, с жалобной ноткой спросили над ухом, и у Кирию все перед глазами поплыло.
— Можешь… Можешь повторить? — Нервно облизав враз пересохшие губы, Зеро затих так, что услышал в ушах собственное сердцебиение и даже шум крови.
— Давай встречаться?
— Нет, я не об этом, — нетерпеливо шевельнувшись, Зеро откинулся вампиру на грудь, потрогал пальцами его теплое пальто, потом закинул голову, встречая немигающий взгляд уставившегося на него вампира, который тут же не выдержал и взгляд отвел, но экс-Охотник заметил румянец на его щеках. Крошечная, едва заметная капелька цвета на холодной бледности аристократа.
— А… Это… Я люблю тебя. Люблю тебя, Зеро, — теперь Куран краснел уже серьезно, и Зеро на миг испытал искушение попросить его сказать это снова. Возможно написать, расписать и заверить нотариально.
Но как послушный мальчик, что бывало крайне редко, парень тихонько вздохнул, помялся и спросил:
— Обещаешь больше никогда меня не бросать?
— Обещаю, — Куран был серьезен как никогда, все смотрел на кусающего припухшую губу Зеро, на его покрасневшие глаза и покраснения в уголках губ — натер, когда рот зажимал.
— Обещаешь, что никогда и ни с кем мне больше не изменишь? — Зеро требовательно дернул одну из прядок, глядя твердо и заставляя смотреть себе в глаза. Куран различил в нежно-фиолетовых, таких любимых глазах упрямство и прямоту ребенка, который без всяких уверток требует однозначный ответ. Проникся.
— Обещаю.
— Обещаешь водить меня на свидания, держать за руку и целовать даже при твоих… компаньонах? — был вариант обозвать остальной Ночной класс еще как погрубее, но Зеро не хотел портить момент.
— Обещаю, — Куран сдавался. Сдавал позицию за позицией, понимая, что игра закончилась его проигрышем.
К черту Шизуку и желание получить хотя бы ничью. И его игру. Их противостояние.
Это было первое поражение, которое он был готов принять чуть ли не с восторгом.
— Обещаешь исполнять некоторые мои просьбы без споров? Просто выполнять, — Зеро опустил глаза, уставился на их невесть когда оказавшиеся сплетенными пальцами. Автоматом погладил один из пальцев партнера, — да, наконец-то, снова партнера, — получил ответную ласку.
— Обещаю, хотя в пределах разумного, — не сразу, но Куран согласился.
— А… А говорить, что любишь? — Совсем тихо спросил парень, ощущая, что у него глаза на мокром месте. Пожалуй, ответ «нет» на подобный вопрос его пугал больше всего.
— Обещаю, конечно. Вообще, кажется, я вхожу во вкус — соглашаться с каждым твоим условием, — последовал мягкий поцелуй в макушку, Канаме вздохнул и вновь устроился, как было.
— Вот как? Тогда, пожалуй, я согласен. Но у меня есть еще одно условие, — неожиданно серьезно заявил парень.
— И какое же? — Куран глаза закрыл, перебирая в уме, чего еще может попросить его любимый. На ум как на зло шли мысли в основном связанные с материальной частью, но с Зеро они никакой взаимосвязи точно иметь не могли.
— Во-первых, мы начнем все заново. Поэтапно. Как настоящие влюбленные. А во-вторых… С тебя кольца, — Зеро прямо-таки услышал, с каким скрежетом Куран начал это обдумывать.
Канаме же подумал, что, наконец-то, и склонность к материальным доказательствам у Зеро нашлась. Стало жить чуть проще, а то он уже забеспокоился, что придется обойтись без материальной части отношений, связанной, в основном, с тратами на любимое чудо. Но нет, Зеро дал ему лишний простор, пусть и в весьма ограниченном масштабе.
— То есть, постельные отношения мы возобновим только после того, как я докажу, что намерения у меня серьезные? — Заключил вампир после минутного молчания. — И помогут мне в этом кольца?
— Ну, план примерно таков, — Зеро кивнул, затем поспешил добавить: — Только постельные отношения тоже нежные. Хочу нежности и ласки.
— Вот же стервец, — ласково, но как-то не слишком радостно выдохнул Куран. Обреченно так выдохнул. — Ладно, будут тебе и подарки, и ухаживания, и кольца тоже будут. На месяц, согласен? Или на полгода. Что символичнее?
— Ты знал, на что подписываешься, я тебя за язык не тянул, — Зеро был дьявольски собой доволен. В его понимании, он провернул просто сделку века, совершенно не напрягаясь и не оказывая давления на другую сторону.
Ну просто адвокат дьявола.
— Знаю, — они оба затихли, оба уставились на стену прямо перед носом.
Наверное, зайди кто — зрелище было бы просто неописуемое.
— Кстати, хочешь услышать первую мою просьбу? — Тихонько подал голос пепельноволосый.
— Жажду, — отозвался Чистокровный, сжимая парня покрепче, боясь, что тот попробует сбежать от него куда-нибудь — страх повторения накатил неожиданно и неприятно.
— Ты должен встретиться с Шизукой. И дать свою кровь. Уж не знаю, на кой-она ей сдалась, но… Я, вроде как, обещал ей помочь. А еще она взяла на себя роль строгого родителя. Тебя… Ммм… Обещали наказать за плохое обращение с ее любимыми близнецами, — Зеро подавил смешок — вампир напрягся, будто уже сейчас был готов бежать на другой континент.
— Видимо, от этого никуда не деться, — уже в который раз за вечер проявляя чудеса самообладания, Канаме со вздохом, но пообещал сделать и это.
На том они и порешили.
Минуя долгие разговоры, стоит сказать, что еще через два часа, Зеро уже вовсю посапывал, уткнувшись в теплую грудь своего вампира, прижатый к стене и укрытый теплым одеялом, и, пожалуй, уже давно не видел такие счастливые сны и не спал так спокойно.
Наконец-то они, кажется, пришли к верному решению проблемы. И дальше все должно быть хорошо — хотя бы в масштабе взаимоотношений двух влюбленных сердец.
***
Как известно, там, где двое находят решение, кто-то еще может приобрести почву для вещей несколько иных.
Ичиру сдвинул люк и прыгнул в шахту — у него остался только один вариант, как поймать свою коварную госпожу, не растратив зря время на бессмысленные поиски.
Взрослое, прекрасное, полное силы — тело Шизуки Хио все еще хранилось под Академией, и именно к нему младший близнец пришел, чтобы рано или поздно, но все же встретиться со своей госпожой.
Он злился на Курана, хотя это было бессмысленно.
Тот был прав, когда предпочел Зеро.
Верность всегда награждается, вроде бы, так говорят?
А вероломный, предавший, изменивший единожды, сделает это снова. Так уж устроены люди.
Ичиру свернулся комочком у сияющей паутины, в которой находилась его госпожа. Коснулся холодной руки, жалобно прижал ладонь к своей щеке.
Он любил ее. Любил так сильно и отчаянно, что готов был броситься в омут, не получая отклика.
В этом была его беда. Решения же проблемы в такой ситуации просто не существовало.
Он так и заснул, а проснулся уже в других объятиях — объятиях юной девушки.
Стоит ли говорить, что держала его в теле Марии именно та, которую он так желал, с которой ушел когда-то, когда совершил первое свое предательство, погубившее его семью?
— Ичиру… — губы и руки были теплые, и парень неожиданно понял, что будет любить свою госпожу в любом теле, не жалея сил на то, чтобы ей угодить, загладить свою вину, исправить ошибку своего предательства.
— Гос… — это не вписывалось в его расчеты.
Он думал, что ему придется целовать изящные стопы госпожи, чтобы получить прощение.
Так почему же она так бездумно и яростно, жадно целует его самого, проникая в рот с упорством изящного танка?
— Все хорошо, Ичиру, все хорошо, — и мягкие касания к щекам, и руки — любимые, которые позволено так бездумно прижать к губам и начать осыпать поцелуями, не контролируя слезы, бегущие по щекам.
Молчание, полное неизведанного тепла. Объятия — такие незнакомые, но приятные.
— А знаешь, пожалуй, я побуду еще в этом теле, — девушка улыбалась мудрой улыбкой вечно молодой Принцессы Цветущей Сакуры, и Ичиру неожиданно понял — вот он, тот шанс, для его любви, которого он столько ждал.
Без своей души, тело Шизуки Хио прекратит испытывать малейшие намеки на течение времени, застынет, и вновь пробудится лишь тогда, когда Ичиру станет достаточно взрослым, чтобы они выглядели как надо.
Гармония.
— Да, моя госпожа. Так и должно быть, — выдохнул парень, прикрывая глаза и вновь позволяя себе окунуться в негу той нежной ласки, чтобы была ему позволена отныне.
И у этой ласки был вкус поцелуев и любимых губ…
Я обязательно покажу тебе сладкий сон следующей ночью…
БОНУС.cloude-guardian.diary.ru/p213366727.htm
Фэндом: Vampire Knight
Основные персонажи: Зеро Кирию, Ичиру Кирию, Канаме Куран, Ридо Куран, Сара Ширабуки, Ханабуса Айдо (Идол), Шизука Хио (Безумная Принцесса Вечноцветущей Сакуры), Юуки Куран (Юуки Кросс)
Пэйринг: Канаме/Зеро, Шизука/Ичиро, Айдо/Юки.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш, Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Драма, Психология, Философия, Повседневность, Даркфик, POV, AU, Songfic, Мифические существа, Эксперимент, Занавесочная история, Злобный автор, Стёб, Учебные заведения, Первый раз, Дружба
Предупреждения: Смерть основного персонажа, OOC, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, ОМП, ОЖП, Underage, Кинк, Секс с использованием посторонних предметов, Смена пола (gender switch), Нехронологическое повествование, UST, Элементы гета
Размер: Макси, 138 страниц, 12 частей
Статус: закончен
Описание:
Зеро сходит с ума и медленно, но верно превращается в вампира класса Е. Одновременно с этим, он понимает, что каким-то образом, присутствие Канаме рядом помогает ему быстро взять себя в руки, даже если сила жажды неожиданно увеличивается и вокруг полно обычных людей. Тем временем, Канаме упорно пытает пробудить в Зеро жажду крови, не понимая, какого же черта у него не выходит?!
Кто победит? Разжигатель или укротитель? Сила крови или сила воли?
Посвящение:
Никите Милленалиуму. Нии-саааан, ты у меня замечательный ^^
Так же спасибо Aksel9 за упорное выбивание проды из меня хд
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Первый раз работаю над такой работой, поэтому прошу - оставляйте комментарии, чтобы я знала, имеет ли смысл продолжать фанф дальше.
Место, где вы можете узнать, когда там планируется выставляться прода, и что пишется в данный момент: vk.com/cloude_guardian
Дневники: cloude-guardian.diary.ru/
1. Бонус к фику: cloude-guardian.diary.ru/p213365978.htm
2. Лирическое отступление, которому просто не повезло и оно не вошло сюжетной веткой: p213365908.htm
Любителям проорать "ПРООООДУУУ" и свалить: cs7005.vk.me/v7005740/4a211/kwbGQASpEG4.jpg
[Написание фанфика прекращено в связи с отягчающими обстоятельствами.]
Канон - в заднице.
Логика - отсутствует.
Персы - отбитые.
___________________________________________________
Смерть Охотника - рождение Вампира.НОЧЬ ДЕСЯТАЯ. ОДИН НА ОДИН.
Наверное, за последние лет десять, Зеро ни разу не выглядел настолько хорошо.
У него было свидание. Первое свидание, которое было названо свиданием в открытую. И сейчас, причесав упорно лезущие во все стороны волосы и добавив немного лака для фиксации, вампир прыгнул в окно, ловко приземляясь.
Белоснежная рубашка, сверху расстегнута пуговица или две. Сережки из титана начищены до блеска, прямо можно свое отражение различить. Зеро усмехается немного агрессивно, но образ ему идет. Приталенный пиджак подчеркивает фигуру, и легкая выпуклость у левого бока — кобура с Розой, и именно с этой целью заткнуты тонкие тканевые перчатки за пояс брюк.
На первом этаже гостинной перед ним расступаются остальные вампиры, взбешенный Ичиру злобно рычит из своего угла, блестя глазами и стискивая побелевшими пальцами края стола, когда одевшаяся более тщательно, чем обычно, Шизука Хио в теле Марии Куренай выбегает вперед, и тонкая ручка проскальзывает под приготовленный с этой целью локоть.
Теперь ни одна собака не может сказать, что они не пара.
Куран следит за ними с площадки второго этажа, за усмехающимся Зеро и хихикающей Марией-Шизукой. Он знает правду, и Ичиру ее знает.
Это открытый союз беспощадного Охотника и Чистокровной, как у них, только с одной разницей: нет лучшего союзника, чем бывший враг, и худшего противника, чем разгневанный любовник. И Куран точно может сказать — не спать ему спокойно в ближайшие две-три ночи. Ичиру вынесет ему мозг и разнесет в пух и прах исполнение плана. А Шизука, если захочет получить кровь Курана, вполне может взять ее у Зеро, который теперь официально представитель его рода, что подтверждено всеми вампирами, что собрались тут сегодня.
Это Шах. После первого же хода его загоняют в угол.
Ичиру тут бесполезен — Шизука в гневе не подпустит к себе его. А если и подпустит, то обратно вернется нечто изломанное и униженное, вернется не скоро и с одной только целью — убить Курана за позор разгневанной на них Принцессы, а потом убить себя, чтобы кровью омыть доброе имя Хио. Вот же ж черт.
Куран тихо бесится и кусает губы, даже не замечая направленных на него взглядов — Чистокровный неосознанно создает трещины на витражных стеклах, которые на пике вылетают все разом, осыпая стоящих внизу осколками. Кто-то взвизгнул, все закрывают друг друга одеждой и руками.
Ему нужен Зеро. Ему нужен его Зеро, черт его возьми!
У Курана губы белеют и вылезают клыки от гнева, и он бы с радостью потерял самоконтроль, но руки Такумы разминают ему плечи и шею, губы шепчут что-то на ухо.
Точно. У него есть Ночной Класс. Он еще может что-нибудь изменить в соотношении сил. С тактикой он ошибся еще летом, когда позволил Зеро ускользнуть и принял Ичиру, надеясь, что тот будет лучше своего брата.
Но не будет Ичиру никогда лучше Зеро, а Куран всю жизнь будет корить себя, что эта рыбка выскользнула из его сетей.
Он что, идиот этакий, правда думал, что заполучил Зеро в свои руки? Правда думал, что приручил, подчинил, получил в свои руки идеального любовника и партнера? А что, он правда позволил ему тогда сказать, что они расстаются, а себе потом завести интригу за его спиной?
Какой же он идиот!!!
Отмахнувшись от заботливого заместителя, Куран вихрем влетел в свою комнату, хлопнул дверью.
Зрелище улыбающихся друг другу Зеро и Хио стоит перед глазами и выводит его из себя со стабильностью бьющегося сердца. Каждый удар в груди будто освежает застывшее в голове воспоминание, и драконит его лишь сильнее.
Разлетаются в стороны хрупкая мебель и вещи, тяжелый шкаф падает с грохотом. Пробравшийся в комнату Ичиру стонет от боли, когда его хватают за волосы и бросают на пол, раздирают в стороны застегнутую рубашку, и…
И все затихает. Куран пожирает глазами его тело, но Кирию-младший видит, как быстро охватывает Чистокровного безразличие.
— Я думал, ты как твой брат. А оказалось, что ты куда хуже, — безжалостно выдает Куран после молчания, и Ичиру холодеет. — Убирайся. Возвращайся к Шизуке Хио, и передай, что я хочу, чтобы она вернула мне моего Зеро, — жестко обрезает он, встает и поворачивается спиной, не жалея ни о своих словах, ни о том, что фактически разрушил чужую жизнь, а теперь бросает.
Ичиру плохо, Ичиру больно.
Куран украл у него все, кроме чести, но и честь запятнана, и кому он теперь нужен такой, заклейменный предателем и перебежчиком?
Это были слезы стыда и раскаяния, Ичиру сбежал через разбитое окно, чтобы его никто не видел, пробрался в комнату Хозяйки, чтобы понять, что его вещей тут больше нет, а комната пуста — Хио уже перетащила свои вещи в другое место.
Это Шах и Мат персонально для него, для Ичиру.
Где-то в курановских покоях рассыпается белый ферзь, сменивший цвет, выбывая из игры, а на доску выставляются пешки. Группа черных фигур, но Канаме терзается мыслью, что ему очень повезет, если старая Принцесса позволит ему окончить игру хотя бы в ничью…
***
— Хм… — девушка кусает губы, затем хитро улыбается и одна из карт ложится на стол.
Зеро тихо чертыхается и переводит взгляд на Юки.
Пока Куран бесился и бил мебель, да изнывал от желания повернуть время вспять, Зеро и Хио, сговорившись с Юки, играли в карты.
Сейчас, когда вампирша постановила, что хочет именно Канаме, а не кого-то еще, и прекратила угрожать собственному «детищу» и девушке, общаться с ней стало совсем просто. Шизука скатилась в детство и теперь вот они с Юки единым фронтом добивались полной капитуляции Зеро, и, как итога ведущейся войны, его обнажения.
Ох уж эта женская солидарность, черт бы ее побрал!
Пока что им удалось снять с Зеро только часы, в то время как с Хио уже снята была кофта и обувь, Юки вообще сидела в майке и юбке, но скоро и это обещало измениться.
И тогда Юки выбывает из игры, и он остается один на один с Шизукой.
Вот вам и свидание, вот вам и первое официально свиданием названное. И никакого тебе там ужина и прогулок за руку под луной.
Даже с Кураном и то время проводили романтичнее — в темных переулках, спина к спине, в крови и прахе мертвецов. Ммм… Романтика!
Пока две дамы стабильно выкладывают карты против него, Зеро яростно отбивается. Что в итоге приводит к тому, что он же и вылетает из игры первым, и все его карты ложатся в отбой, закрывая шесть карт, которыми против него пошли.
Зеро с хмыком откидывает на спинку стула и ждет хлеба и зрелищ.
В итоге, Юки выходит из положения, и проигрывает все же Шизука. Повезло так повезло.
Зато не везет уже в следующей партии, откуда Юки вылетает, проиграв Зеро. После чего девушка откланяется и, попрощавшись, уходит дальше нести дежурство — начало нового учебного года, и хотя первоклашки пока что только вынюхивают про красивых мальчиков-ночников, это точно не мешает самим ночникам ходить в гости, пока Куран-семпай занят невесть чем у себя в комнате.
Зеро и Хио переглядываются и откладывают карты. Им много о чем надо поговорить теперь.
— Как там Куран? — негромко интересуется парень, поднимаясь и начиная шарить по кухне в поиске кружек.
— Ты же его видел, когда пришел, и слышал, когда мы уходили. Я буду удивлена, если когда вернусь, найду общежитие более-менее целым, — Хио посмеивается, кончиками пальцев передвигая карты на столе, потом собирает колоду и начинает с дикой скоростью тасовать. — И у меня ощущение, что что-то не то между Ичиру и Канаме сейчас. Они перестали сидеть по углам и играть парочку. А на шахматной доске, вместо королевы и сменившего цвет ладьи, стоит поместить, пожалуй, пару карт. Может, до него дойдет быстрее, что не так с его расчетами пошло еще летом, — Шизука хватает пирожное и облизывает пальцы от крема, прежде чем укусить. — Он так и не понял, что я больше люблю крыть его ходы картами, а не двигать тяжелые фигуры на позиции.
— Может быть, это и минус, что вы не в одной плоскости, — хмыкает Зеро, думая о чем-то совсем другом. Чашки ставятся одна к одной, парень садится, подбирает ноги по-турецки прямо на стуле, устало вздыхая.
Зеро немного утомлен играемой им ролью, но пока противник не задерет перед ним лапы, стоя на коленях, отказываться не готов.
Шизука хочет, чтобы Ичиру вернулся к ней сам — это самое простое, пожалуй. Раскол они внесли в тот момент, когда появились рука об руку у всех на глазах. С той поры, во взаимоотношениях между его близнецом и Чистокровным появилось напряжение. Тем более, что Хио успела сменить апартаменты, вышвырнув все вещи в другую комнату и закрыв их там — Зеро слушал ее шипение после.
Их следующая цель — заставить Курана искать попытку встретиться с Зеро, начать бегать за ним — в остальное время Кирию вполне хватит сил швырять незваного гостя в окно, тем более, что Зеро и сам горел жаждой мести.
Куран не имел права так просто от него отказываться. Не после того, сколько он ему выносил мозги, преследовал, зажимал. После того, как затащил в постель и ночи тратил на секс, боль и питье крови.
Зеро мог сколько угодно думать, любят ли его, хотеть услышать три главных слова. Но в итоге, все сводилось к тому, что он хотел быть с Кураном, принадлежать ему, и знать, что вампир только его. И ради этого и тела было не жалко. Какой тела — он этой твари шанс оставаться человеком отдал и девственность. По-идее, этого должно было быть более, чем достаточно, чтобы Куран его любил, заботился, и дальше по списку его претензий к Чистокровному.
Но этого не хватало. Этого все еще отвратительно не хватало.
Зеро понимал, что они оба как дети — пытаются сделать друг другу больнее своим поведением.
Говорят вещи, которые говорить нельзя, и делают то, что не делают влюбленные друг в друга люди.
Но Зеро не хотел идти первым. И не пойдет первым мириться. Ни за что.
В конце концов, Инициатором должен быть тот, кому эти отношения были нужны в самом начале, и из-за кого все шло и идет не так.
Куран то ревновал его к столбам (вроде Икари), то сам шел налево, и причем не самым лучшим образом это (не)скрывал.
И Зеро свою роль сыграет лишь тогда, когда согласится сделать вид, что они не потеряли лето, согласится засчитать их, как время, когда у них были отношения.
А ведь между тем… Между тем, уже ведь год прошел, не так ли? Год таких вот метаний? Год уходов, год, когда они то строили по этапам, как в книжке по психологии. Потом срывались, расходились, и Куран заливал бешенство и боль по-своему, а Зеро — по-своему.
Целый год любви и счастья, а еще одиночества и боли.
Сколько еще нужно будет это терпеть? Сколько придется плакать ночами и ощущать себя виноватым, когда не виноват?
Зеро устало выдохнув на кофе, понимая — это еще не конец. Не конец их отношений и не конец мучений.
Но если бы… Если бы можно было обойтись без всей той боли, которую они друг другу причиняли!
Если отношения строились так просто с самого начала, если бы не приходилось терпеть боль и разочарование, опустошение, видеть друг в друге то любовь всей жизни, то самого главного мучителя.
Если бы.
Если бы…
Если бы только было бы можно…
Если бы можно было начать с самого начала и обойтись без боли и испытаний.
А была бы это тогда та любовь? Та самая любовь, которую так хотел ощущать Зеро, которую он так хотел получить? Та любовь, которую от хотел услышать из уст Курана Канаме, его, будь он проклят, Хозяина, Первородного вампира, который был куда сильнее его, над ним…
Немного подумав и зажмурившись, Зеро смог признаться в этом самому себе.
Нет.
Не будь у них этого года метаний, боли, слез, разрывов и возращений в объятия друг друга — ничего бы не было. Совершенно ни-че-го не было бы так. Он бы не понимал, чего хочет, не понимал, что любит эту боль в заднице не за что-то.
Просто любит. За все косяки, за мучения, за испытания. За улыбки, за завтраки, за драки спина к спине. За объятия, когда Куран возвращался, или когда у нему приходил Зеро — мириться, зализывать раны и дыры в сердцах друг друга. Лечить ушибы на гордости и самолюбии, резко упавшую самооценку. Появившиеся комплексы.
Комплексов был целый список, и большую часть получил именно Зеро.
«Меня нельзя любить.»
«Я невыносим.»
«Во мне что-то не то, раз от меня так просто отказываются.»
«Я не желанен по настоящему, это — лишь минутная прихоть.»
«Я никому не нужен.»
Временами, подобные мысли не давали ему спать, или приходили с кошмарами после тяжелого дня. Зеро иногда и сам понимал — то, что было, просто не могло быть ложью. Но засыпая в холодной кровати в одиночестве, поверить в такое было на удивление просто.
Он действительно был сложным человеком, и это было не изменить. Это следовало принять, как он для себя принял тот факт, что как дурак влюбился в Курана. В Курана, известного манипулятора и кукловода-марионеточника.
Зеро открыл глаза. Шизука доедала печенье и с интересом поглядывала на чашку самого Кирию, собираясь совершить налет. Со смешком Охотник уступил ей свою порцию, а сам глянул в окно, ощущая, как в мгновение ока расширяются его значки, а голову прошибает Зов, и запах сладостей, густого шоколада оседает на языке.
Зов, который только для него одного.
На миг вампир позволяет себе улыбнуться неожиданно замершей Шизуке, опускает веки, что равносильно понимающему кивку.
Его зовет Куран Канаме. А значит, что-то, да сдвинулось с мертвой точке.
Только зря Король думает, что Зеро придет.
В конце концов, Кирию теперь и сам по меньшей мере Принц.
Нечистокровный Принц рода Куран, со всеми вытекающими из этого имени способностями, связанными с кровью и характерным ароматом.
Тонкие пальцы поглаживают сталь Кровавой Розы, которая от касаний будто нагревается, и Зеро отворачивается от окна, чуть улыбаясь.
Шизука смотрит на него с усмешкой и доедает очередное пирожное, после чего вылезает из-за стола и кланяется. Теперь Зеро проводит ее в Лунное общежитие, а там…
А там придется ей — разбираться со своим вероломным пажом, а ему очень быстро бегать от Главы его рода…
Веселая будет ночка, ничего не скажешь.
***
Канаме Куран не улыбается.
Его покои приведены в негодность им же самим.
По зданию ползут трещины, и стоило только объяснить ситуацию ректору, тот согласился провести полный ремонт здания, укрепить все стены и заменить стекла в рамах.
Ночной Класс сегодня ночью тише, чем обычно.
На самом деле, сегодня в Лунном полная тишина, все затаились, будто ожидая какого-то переломного события.
Или же человека, который все изменит.
Скрип парадной двери заставляет всех обратиться в слух и стать еще тише, чем прежде.
Звук маленьких каблуков заставляет впасть в малопонятное нетерпеливое ожидание, будто гончим, которых вот-вот спустят в поводка.
Канаме Куран не улыбается — только хмурит брови, крутит ножку некогда изящного, но теперь уже разбитого бокала, и зябко передергивает плечами — через крупную трещину в стене веет прохладой.
Итак, он не пришел. Вернее пришел — но не к нему.
Запах ослабевает с каждой секундой, а гордый Король впадает в гнев и мало понятное ему самому уныние.
Он не пришел, хотя Канаме использовал Зов.
Его потомок его игнорирует? Или показывает зубы, считая себя оскорбленным и желая оскорбить и своего Хозяина?
Так или иначе, но Курану придется разобраться с брошенным его вызовом.
Вампир встает со своего места и набрасывает черное пальто из драпа себе на плечи, рука отыскивает в кармане давно забытые сигареты и зажигалку Ректора.
Как там было? «Как чувствовал, что пригодится.»?
Знали бы вы только, Ректор…
***
Зеро по натуре своей был совой. Но памятуя еще о том, каково это — быть человеком и жить в мире подсолнечном, чем многие иные вампиры пренебрегали, ко сну готовился по-человечески рано.
В частности, около полуночи, если не надо было на обход, он уже шел в душ, где смывал в сток события и тяжесть прошедшего дня.
И сегодняшний день исключением не был. Он порядком взмок, подавляя инстинкты, которые зовут к Перворожденному его детищ. Учитывая, что Канаме основательно сосредоточился на том, чтобы Зеро пришел — пепельноволосому не сладко было, и только природное упрямство Охотника позволило ему выстоять в этой ситуации. И даже придти и уйти, побывать так близко к Чистокровному, чтобы он почувствовал его аромат и позлился, когда тот угас.
Следовало, вероятно, ожидать, что что-нибудь теперь точно произойдет.
Но Зеро не думал, что Чистокровный объявится так близко и так быстро.
Уже вечером, еще не дойдя до своей двери, парень ощутил запах шоколада, сладкий и в какой-то мере родной, от которого сжалось все в груди. Раньше им была пропитана вся комната, простыни и вещи, и даже сам Зеро. Теперь только так и можно было его вдыхать — на почтительном расстоянии, а то не дай бог все вернется как было и его будут перманентно заваливать на кровать, чего не было уже давно.
На миг Зеро даже засомневался, что сможет сделать то, что было задумано им. Отказать любовнику? Измучить так, чтобы сам упал к ногам? Соблазнить и отдать Шизуке?
Шизука. Имя бывшей создательницы напомнило, на чьей он сейчас стороне играет.
Он не должен стоять и думать, надо уже взять себя в руки и зайти в свою комнату, где нагло засел Чистокровный.
Зеро толкает дверь и остается стоять на пороге, невольно напрягаясь и жалея, что оставил по своей глупости свою Розу.
Канаме на засел. Предпочел ждать его стоя, лениво водя пальцами по лакированной столешнице, но было что-то пугающее в том, как он держался. Что-то такое, от чего Зеро и захотелось иметь в руке любимый пистолет, чтобы тыкать им в вампира, проверяя, бросится он, или нет.
Однако Охотник взял себя в руки, даже решился войти и закрыть дверь, с самым невозмутимым видом набрасывая халат на плечи, довольно прохладно отмечая:
— Я предполагал, что воспитанные люди и вампиры предупреждают, прежде чем являются с визитом, — Кирию натянул тонкие перчатки и принялся разбирать пистолет, выкладывая части на столик, а пули выставляя в ряд. Возня с оружием успокаивала в противовес к молчанию Чистокровного, который будто язык откусил.
Оружейное масло приятно пощекотало привычный к этому запаху нос. Зеро успокоился достаточно, чтобы не обращать внимания на молчаливого Короля, который, кажется, хотел взять его измором своим молчанием, но просчитался.
— А больше ты мне ничего не скажешь? — Канаме оказался слишком близко, и Зеро пропустил момент, когда тот сел рядом, наблюдая за быстрой работой тонких пальцев, которые опытными жестами ласкали серебро чертовски опасного для вампиров оружия. Изящная кисть легла поверх халата на бедро, и Кирию только позлорадствовал, когда нейтральная мордашка Чистокровного скукожилась, будто тот лимон раскусил: у Зеро на бедрах так и осталось плотное полотенце, в котором тот вышел из душа.
— Убери руку, у тебя больше нет права выкладывать на меня свои конечности, — рассеянно напомнил Зеро, приступивший в этот момент к выскабливанию грязи из изящных узоров на рукояти. Для удобства пришлось прижать к груди одно ногу, щеголяя приличным куском бедра, под кожей зазмеились мышцы и сосуды, на которые глаза Курана скосились особенно красноречиво. Зеро даже смешно стало на мгновение — Куран следил за ним жадно, но как-то уже не пугал. Будто аура сдулась под тяжестью откровенного желания.
Канаме был как ребенок, перед носом которого захлопнулся шкафчик с желанным лакомством, и который он теперь будет всеми силами пытаться открыть, пока родители не смотрят.
Зеро закончил свое дело, собрал пистолет, с щелчком загнал обойму и поставил пистолет на предохранитель. Волосы уже подсохли и Кирию растрепал их рукой, уложил, чтобы утром не быть неряхой, проверил, что форма в порядке.
Взгляд вампира следовал за ним по пятам, впитывал каждое движение.
Но в конце концов, и ему молчать надоело.
— Хорошо, сдаюсь. Тебе, кажется, все равно, что я соскучился, плевать на то, что я сотворил с твоим братом, ты предпочел мне Марию. Но скажи мне правду. Неужели ты ничего не испытывал, когда рвал со мной, когда уехал, когда вы, будто сговорившись, начали травить мне душу? Скажи мне правду, Зеро! — Канаме вскочил и заходил по комнатке из угла в угол, от стены до стены, будто загнанный зверь.
То, как он себе воображал эту встречу было не похоже на то, что происходило в реальности.
На худой конец, Зеро мог быть радушнее.
Но вампир тут же дал себе по голове — даже последний слепец видел, как Канаме зажимает по углам младшего близнеца, пару раз их ловили в укромном уголке чуть ли в одном белье — Чистокровный очень старался забыться и отвязаться от воспоминаний тела Зеро. Но в итоге понял, что с одной стороны, близнецовая идентичность ему мешает это сделать, а с другой, тело Ичиру было все равно другим, со своими эрогенными зонами и особенностями.
Например у Зеро были адски чувствительны ушки. Куран случайно это обнаружил и все время забывал их приласкать как следует — на его взгляд, было полно других аппетитных местечек, таких, как бедра или ягодицы.
У Ичиру на уши была странная реакция — как правило, парню просто было щекотно, и попытка приласкать ту же часть сводилась на нет.
Зато чувствительными оказали запястья, нежную кожу которых было так приятно кусать.
У Зеро же наоборот, именно кисти и пальцы, будто он был опытным пианистом, чьи пальцы, по слухам, являются очень чувствительными к ласкам, особенно подушечки.
В общем, это было только начало обширного списка различий, а Курана уже слегка подташнивало, насколько они одинаковые и одновременно разные.
А еще однояйцевые близнецы, называется.
Пока Канаме ждал ответа, Зеро плавно закипал, не зная, что бы такого сказать, чтобы до вампира дошло, насколько мучился он сам. Пару раз бывший Охотник прохрустел всеми суставами на руках, крутил пальцы вбок, пытаясь от подобного саморазрушения получить хотя бы капельку успокоения, но успокоение не шло, и даже напротив. Сердце билось тяжело и часто, и будто бы неохотно проталкивало вдруг загустевшую кровь по сосудам.
В голове крутились мысли, злые, горькие, и Зеро гадал — не сорвется ли он на крик, не схватит ли вампира за грудки, встряхивая, пытаясь каждым своим движением донести ту простую истину, которая в какой-то момент открылась ему, тогда, в начале летних каникул.
Истину, что на самом деле, для Курана, все, что не делается и делается — просто сложная игра, зарядка для мозга, совершенно не затрагивающая самых главных вещей — сердце и душу.
Наконец, парень высказал все, что мог высказать не уходя слишком далеко от поставленных ему вопросов, хотя под конец и он сорвался:
— Мне не плевать на то, что ты соскучился — хотя бы потому, что я видел, как ты соскучился, Куран, — щелчок — и какой-то особенно тугой состав хрустнул, сдаваясь под набором давящего груза остальных пальцев. Зеро на миг сморщился, ибо от невинного вроде бы действа, боль прострелила половину кисти.
— Не плевать на то, что ты сотворил с моим братом — я знаю, что вы были также близки, как и мы с тобой, — дыхание тяжелеет, сердце будто пронзает молнией — очень больно понимать, что тебе быстро нашли замену, дыхание на миг перехватывает, и Зеро вынужден на минутку сосредоточиться на том, чтобы не захрипеть, потому что горло сдавило, будто путами связало голосовые связки.
— Мария? Ты сам вынудил меня найти того, кто будет меня понимать, и так уж вышло, что это оказалась она, — ложь, пусть и небольшая. Однако Зеро опускает голову, трет щеки, пальцами массирует виски, пытаясь взять себя в руки и прекратить, остановить волну за волной накатывающие эмоции. Что бы с ужасом понять — он уже не может просто взять и остановиться.
— Ничего не испытывал, когда рвал с тобой? Ошибаешься, чертов эгоист! Мне было больно понимать, что я — просто игрушка для тебя. Ты хоть раз сказал мне, что любишь меня?! Хоть раз пытался вести себя так, как полагается вести себя человеку или вампиру, который встречается с кем-то?! Ты можешь хоть вспомнить, что ты повел меня на свидание?! Нет, нет и еще раз нет! — Голос у Зеро был твердый и злой. Чуть хриплый. Неожиданная злость жгла глаза слезами, которые парень скорее по привычке удержал в себе, пусть голос и сорвался в итоге в хрип, потом в злой шепот. — Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу! Ненавижу за то, что ты так быстро нашел мне замену, ненавижу за то, что никогда не держал, за то, что никогда не был заинтересован в том, чтобы любить и ухаживать за мной. Думал, что если ты меня трахаешь — тебе все прощается, потому что Король соизволил видите ли обратить внимание на скатывающегося в класс Е Охотника? Ха! Черта с два!
Зеро встал, вернее вскочил и открыл окно, оперся руками о деревянную раму, жадно ловя губами воздух. Он злился. Очень злился. Вообще, поговаривали, что подобные выкрутасы, когда ты любишь — это истерика.
Ведь когда любишь — прощаешь же, да?
Но парень просто не мог иначе дать понять Чистокровному, научить его тому, что с любимыми подобным образом не обходятся. Просто столько уже накипело за все это время, столько всяких вещей острыми когтями впивались в сердце и рвали его ошметками, что когда все это снова и снова обрушивалось на парня, он мечтал вырвать себе сердце, забыться.
Особенно тяжело было ночами, когда он был наедине с собой в той квартире. Каждая, будь она проклята, вещь, напоминала о первом их разе, о том, как все начиналось. О стонах и звуках соударяющейся плоти, об украденных поцелуях, о жизни, которая, возможно, ни с кем другим так бы не шла. Так и мирно, и опасно, и одновременно — так счастливо. Просыпаться с кем-то в одной постели, отдаваться ему без остатка, позволять целовать свое нагое тело и без стыда избавляться от одежды, самому водить руками по идеальному телу Короля.
Без ссор и интриг, когда он видел Курана спящим, слабым и беззащитным, укрывал его под утро, когда вампир, как ребенок, скидывал одеяло, потом мерз и лез к Зеро греться.
Парень потряс головой, смахивая злые слезы.
Он заслужил хотя бы немного той новизны и того счастья, заслужил простых отношений, с подарками и свиданиями. Он был простым, простым человеком с вампирскими способностями, и не был готов к «браку по рассчету», в который его втянул вампир.
Браку, где у Зеро прав было на уровне любовника или собаки.
— Уходи, — выдохнул парень, сжимая деревянную раму до боли в побелевших пальцах, потом — до разлетевшихся в стороны щепок. — Уходи я сказал!
Дверь хлопнула. Тишина, которой вроде бы полагалось быть звенящей, разбилась на осколке — первый всхлип, слезы — горькие, но привычно терзающие глаза и что-то глубже, возможно, не положенную вампирам душу.
Зеро зажал рот с каким-то испугом и отчаянием. Куран еще не так далеко ушел, нельзя, нельзя пока что расслабляться.
Никто не должен увидеть и услышать, с каким стуком Кирию опустился на колени, не в силах сдержать ту крупную дрожь, которая стала хозяйкой его тела теперь, когда он остался один, и совершенно точно указал на дверь тому, кого все еще хотелось целовать, чье тело так хотелось найти рядом со своим утром, потрогать, проверить, что прошлая ночь — не сон.
Пусть задница после их забав неизменно ныла, пусть он ходил пятнистый и искусанный, но даже подобное проявление желания как-то грело душу, и Зеро подолгу витал в облаках, проигрывая в голове такие драгоценные воспоминания каждой прошедшей ночи, каждую ласку и жестокость.
Прижаться лбом к стене под подоконником в непростительной слабости, жалея, что нельзя просто слиться со стеной, стать такой же безразличной, всеведающей до чужих секретов, но совершенно не заинтересованной в том, чтобы что-то с ними делать, кому-то выдавать.
Пальцы заскребли по краске, когда Зеро позволил себе наконец-то рассыпаться, расплакаться, едва сдерживая рвущиеся крики и плач, начать рычать, глухо и яростно, кусая собственные пальцы до крови, потом неожиданно замирая и затихая от странного звука за своей спиной.
Звука, которому в совершенно тихой комнате не было места.
Страх. Липкий, окутывающий.
Стыд и ужас.
Его кто-то видел. Слышал.
Кто-то узнал, насколько непозволительно он стал слаб.
За спиной зашуршало, и Зеро, мигов оказавшийся в холодом поту, мысленно взмолился о том, чтобы это был кто-то безобидный, вроде Икари, а не Канаме, который обвел его вокруг пальца, затаился, ждал, смотрел и наблюдал за ним тогда, когда он так непозволительно распахнул свою душу, чтобы выпустить в ночь все то, что вновь жгло ее, как кислота, попавшая в рану.
Наверное, он просто слишком сильно нагрешил за свои восемнадцать лет, потому что тело, опустившееся позади него на колени, совершенно точно не могло быть телом Икари.
Высокое. Теплое. Вопреки всему — родное. И пахнет шоколадом, вернее — смесью зерен кофе и какао-порошком. Скорее черный шоколад с примесью, нежели молочный.
В общем, просто до обидного знакомый ему запах, который мигом оплел его привычным коконом, расслабляя непроизвольно напрягшиеся мышцы.
Кончики темно-русых волос, слишком уж отросших за лето, защекотали Зеро лицо. Сильные, но одновременно по-аристократически тонкие, чужие руки обхватили его, обняли, будто собрали в кучу все, каждый отпавший кусочек.
Бедра у бедер, полное слияние тел — будто кусочки паззла на место встали, сцепились так, что не расцепишь.
И дыхание. Знакомые до боли, до новой порции слез и дрожи вдохи и выдохи, ритмичные и на удивление не спокойные.
Зеро закрыл глаза, досчитал до десяти. Конечно, ничего не изменилось, когда он открыл глаза.
Ничего, кроме того, что теперь Чистокровный терся щекой о его волосы, дышал жадно и шумно, будто тоже испытывал что-то большее, нежели простой уют.
Так жмутся и трогают что-то тебе совсем не чужое, а наоборот.
— Может быть, когда-нибудь я должен был этому научиться, — тихо вздохнул Куран.
— Что?
— Ничего, прости. Зеро, я тебя люблю. Давай встречаться? — Вопросительно-просяще, с жалобной ноткой спросили над ухом, и у Кирию все перед глазами поплыло.
— Можешь… Можешь повторить? — Нервно облизав враз пересохшие губы, Зеро затих так, что услышал в ушах собственное сердцебиение и даже шум крови.
— Давай встречаться?
— Нет, я не об этом, — нетерпеливо шевельнувшись, Зеро откинулся вампиру на грудь, потрогал пальцами его теплое пальто, потом закинул голову, встречая немигающий взгляд уставившегося на него вампира, который тут же не выдержал и взгляд отвел, но экс-Охотник заметил румянец на его щеках. Крошечная, едва заметная капелька цвета на холодной бледности аристократа.
— А… Это… Я люблю тебя. Люблю тебя, Зеро, — теперь Куран краснел уже серьезно, и Зеро на миг испытал искушение попросить его сказать это снова. Возможно написать, расписать и заверить нотариально.
Но как послушный мальчик, что бывало крайне редко, парень тихонько вздохнул, помялся и спросил:
— Обещаешь больше никогда меня не бросать?
— Обещаю, — Куран был серьезен как никогда, все смотрел на кусающего припухшую губу Зеро, на его покрасневшие глаза и покраснения в уголках губ — натер, когда рот зажимал.
— Обещаешь, что никогда и ни с кем мне больше не изменишь? — Зеро требовательно дернул одну из прядок, глядя твердо и заставляя смотреть себе в глаза. Куран различил в нежно-фиолетовых, таких любимых глазах упрямство и прямоту ребенка, который без всяких уверток требует однозначный ответ. Проникся.
— Обещаю.
— Обещаешь водить меня на свидания, держать за руку и целовать даже при твоих… компаньонах? — был вариант обозвать остальной Ночной класс еще как погрубее, но Зеро не хотел портить момент.
— Обещаю, — Куран сдавался. Сдавал позицию за позицией, понимая, что игра закончилась его проигрышем.
К черту Шизуку и желание получить хотя бы ничью. И его игру. Их противостояние.
Это было первое поражение, которое он был готов принять чуть ли не с восторгом.
— Обещаешь исполнять некоторые мои просьбы без споров? Просто выполнять, — Зеро опустил глаза, уставился на их невесть когда оказавшиеся сплетенными пальцами. Автоматом погладил один из пальцев партнера, — да, наконец-то, снова партнера, — получил ответную ласку.
— Обещаю, хотя в пределах разумного, — не сразу, но Куран согласился.
— А… А говорить, что любишь? — Совсем тихо спросил парень, ощущая, что у него глаза на мокром месте. Пожалуй, ответ «нет» на подобный вопрос его пугал больше всего.
— Обещаю, конечно. Вообще, кажется, я вхожу во вкус — соглашаться с каждым твоим условием, — последовал мягкий поцелуй в макушку, Канаме вздохнул и вновь устроился, как было.
— Вот как? Тогда, пожалуй, я согласен. Но у меня есть еще одно условие, — неожиданно серьезно заявил парень.
— И какое же? — Куран глаза закрыл, перебирая в уме, чего еще может попросить его любимый. На ум как на зло шли мысли в основном связанные с материальной частью, но с Зеро они никакой взаимосвязи точно иметь не могли.
— Во-первых, мы начнем все заново. Поэтапно. Как настоящие влюбленные. А во-вторых… С тебя кольца, — Зеро прямо-таки услышал, с каким скрежетом Куран начал это обдумывать.
Канаме же подумал, что, наконец-то, и склонность к материальным доказательствам у Зеро нашлась. Стало жить чуть проще, а то он уже забеспокоился, что придется обойтись без материальной части отношений, связанной, в основном, с тратами на любимое чудо. Но нет, Зеро дал ему лишний простор, пусть и в весьма ограниченном масштабе.
— То есть, постельные отношения мы возобновим только после того, как я докажу, что намерения у меня серьезные? — Заключил вампир после минутного молчания. — И помогут мне в этом кольца?
— Ну, план примерно таков, — Зеро кивнул, затем поспешил добавить: — Только постельные отношения тоже нежные. Хочу нежности и ласки.
— Вот же стервец, — ласково, но как-то не слишком радостно выдохнул Куран. Обреченно так выдохнул. — Ладно, будут тебе и подарки, и ухаживания, и кольца тоже будут. На месяц, согласен? Или на полгода. Что символичнее?
— Ты знал, на что подписываешься, я тебя за язык не тянул, — Зеро был дьявольски собой доволен. В его понимании, он провернул просто сделку века, совершенно не напрягаясь и не оказывая давления на другую сторону.
Ну просто адвокат дьявола.
— Знаю, — они оба затихли, оба уставились на стену прямо перед носом.
Наверное, зайди кто — зрелище было бы просто неописуемое.
— Кстати, хочешь услышать первую мою просьбу? — Тихонько подал голос пепельноволосый.
— Жажду, — отозвался Чистокровный, сжимая парня покрепче, боясь, что тот попробует сбежать от него куда-нибудь — страх повторения накатил неожиданно и неприятно.
— Ты должен встретиться с Шизукой. И дать свою кровь. Уж не знаю, на кой-она ей сдалась, но… Я, вроде как, обещал ей помочь. А еще она взяла на себя роль строгого родителя. Тебя… Ммм… Обещали наказать за плохое обращение с ее любимыми близнецами, — Зеро подавил смешок — вампир напрягся, будто уже сейчас был готов бежать на другой континент.
— Видимо, от этого никуда не деться, — уже в который раз за вечер проявляя чудеса самообладания, Канаме со вздохом, но пообещал сделать и это.
На том они и порешили.
Минуя долгие разговоры, стоит сказать, что еще через два часа, Зеро уже вовсю посапывал, уткнувшись в теплую грудь своего вампира, прижатый к стене и укрытый теплым одеялом, и, пожалуй, уже давно не видел такие счастливые сны и не спал так спокойно.
Наконец-то они, кажется, пришли к верному решению проблемы. И дальше все должно быть хорошо — хотя бы в масштабе взаимоотношений двух влюбленных сердец.
***
Как известно, там, где двое находят решение, кто-то еще может приобрести почву для вещей несколько иных.
Ичиру сдвинул люк и прыгнул в шахту — у него остался только один вариант, как поймать свою коварную госпожу, не растратив зря время на бессмысленные поиски.
Взрослое, прекрасное, полное силы — тело Шизуки Хио все еще хранилось под Академией, и именно к нему младший близнец пришел, чтобы рано или поздно, но все же встретиться со своей госпожой.
Он злился на Курана, хотя это было бессмысленно.
Тот был прав, когда предпочел Зеро.
Верность всегда награждается, вроде бы, так говорят?
А вероломный, предавший, изменивший единожды, сделает это снова. Так уж устроены люди.
Ичиру свернулся комочком у сияющей паутины, в которой находилась его госпожа. Коснулся холодной руки, жалобно прижал ладонь к своей щеке.
Он любил ее. Любил так сильно и отчаянно, что готов был броситься в омут, не получая отклика.
В этом была его беда. Решения же проблемы в такой ситуации просто не существовало.
Он так и заснул, а проснулся уже в других объятиях — объятиях юной девушки.
Стоит ли говорить, что держала его в теле Марии именно та, которую он так желал, с которой ушел когда-то, когда совершил первое свое предательство, погубившее его семью?
— Ичиру… — губы и руки были теплые, и парень неожиданно понял, что будет любить свою госпожу в любом теле, не жалея сил на то, чтобы ей угодить, загладить свою вину, исправить ошибку своего предательства.
— Гос… — это не вписывалось в его расчеты.
Он думал, что ему придется целовать изящные стопы госпожи, чтобы получить прощение.
Так почему же она так бездумно и яростно, жадно целует его самого, проникая в рот с упорством изящного танка?
— Все хорошо, Ичиру, все хорошо, — и мягкие касания к щекам, и руки — любимые, которые позволено так бездумно прижать к губам и начать осыпать поцелуями, не контролируя слезы, бегущие по щекам.
Молчание, полное неизведанного тепла. Объятия — такие незнакомые, но приятные.
— А знаешь, пожалуй, я побуду еще в этом теле, — девушка улыбалась мудрой улыбкой вечно молодой Принцессы Цветущей Сакуры, и Ичиру неожиданно понял — вот он, тот шанс, для его любви, которого он столько ждал.
Без своей души, тело Шизуки Хио прекратит испытывать малейшие намеки на течение времени, застынет, и вновь пробудится лишь тогда, когда Ичиру станет достаточно взрослым, чтобы они выглядели как надо.
Гармония.
— Да, моя госпожа. Так и должно быть, — выдохнул парень, прикрывая глаза и вновь позволяя себе окунуться в негу той нежной ласки, чтобы была ему позволена отныне.
И у этой ласки был вкус поцелуев и любимых губ…
Я обязательно покажу тебе сладкий сон следующей ночью…
БОНУС.cloude-guardian.diary.ru/p213366727.htm