Cloude Guardian
Автор: Cloude Guardian
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Основные персонажи: Кёя Хибари (18), Мукуро Рокудо (69)
Пэйринг: 1869, Хибари и Мукуро.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш, Ангст, Драма, Психология, Философия, PWP, Hurt/comfort, AU, Songfic, Эксперимент
Предупреждения: OOC, Секс с использованием посторонних предметов
Размер: Драббл, 5 страниц, 1 часть
Статус: закончен
Описание:
На шелке постельного белья, и с тем человеком, которому не жалко отдаться.
Посвящение:
Nathalie-Nathalie. Я не знаю, как дошло до этого посвящения, но вам я говорю – вы были услышаны, и надеюсь, моя работа стоит вашего внимания.
Ну, и конечно, моему любимому Ананасу.
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Паблос: vk.com/cloude_guardian
___________________________________________________
Во всем виноват этот дождь?..
Наверное, они слишком часто пересекались за последнее время. Иногда Мукуро даже казалось, что этот человек никогда не оставлял его в покое надолго, всегда отыскивая повод столкнуться с ним в толпе нос к носу, был ли он один или в компании.
А вот Кея…
Кея, пожалуй, тоже редко бывал один в толпе. По крайней мере, его сведенные брови и деланно отчужденный взгляд заставляли думать именно об этом.
Вокруг слишком много людей.
Мукуро, как правило, вздрагивал в первое мгновение. Встречи и правда зачастили, и отнюдь не он был инициатором — оно так само выходило, что Облако находил его, где бы он ни был.
Отчасти это раздражало, а через какое-то время Мукуро понял еще вот что: он начинает машинально искать Хибари Кею в толпе, и не находя…
Не находя раздражающего японца, он мысленно начинал проклинать судьбу, что тот не здесь.
Иногда дни в маленьком городке, полном неслучайных «случайных» встреч, бесили что-то в глубине души. Он сталкивался не с теми, с кем так хотелось столкнуться, и находил взглядом не те очертания. Он искал кое-что особенное — сталь и ртуть глаз, меловое лицо, копну черных волос, бледные губы, искривленные в усмешке, которую он иногда замечал краем глаза, и деловой костюм, под которыми так хорошо японец прячет свои тонфа.
Но какое-то время его преследовали не те, только они.
Интересно, что же заставило его собраться сегодня, в такую грозу, схватить зонт и куда-то побежать, оставив дома даже свой жизненно необходимый трезубец?
И еще зонт такой глупый схватил. Много спиц, между которыми по кругу прошелся весь радужный спектр; деревянная ручка, ставшая гладкой из-за частого использования.
Разве с такой вещью можно встретить Хибари Кею и оказаться неосмеянным?
Оказалось, можно.
Кея будто ждал его, подняв лицо навстречу дождю, и Мукуро ощущал какую-то хандру, охватившую обычно собранного и сильного молодого мужчину. И почему-то сердце предательски сжалось, заставляя пересилить необычно сильную слабость в ногах. Мукуро приблизился, держа край большого зонта так, чтобы струи прекратили свое падение на идеальное лицо. Чтобы Кея мог посмотреть на него.
Нервное ку-фу-фуканье, сорвавшееся с губ, тут же затихло, стоило Облаку бросить один взгляд. И Мукуро будто чем-то подавился, замирая перед Хибари, как кролик перед змеей.
Как же давно он не видел это лицо вблизи?
Наверное, это дождь сподвиг его на такое. Просто подойти, крепко сжать сильное тело, жадно вдыхая идущий от кожи аромат. И это дождь вынудил его позволить Хибари все, что тот только захочет. Например, забрать зонт, переплести пальцы с пальцами в кожаной перчатке. Взять и увести будто парализованного туманника прочь от места встречи туда, куда пожелает Облако.
Во всем был виноват этот дождь…
Куртка была содрана еще в коридоре, и холодные губы с горячим дыханием заставили Мукуро испытать трепетную дрожь, которая хоть немного разрушила неподвижность.
Он часто думал об этом — каков Хибари Кея на самом деле? Каков он дома, каков в постели, каков с близкими, такой ли он холодный с теми, кого любит?
А может ли Облако вообще любить кого-то?
Шелковая рубашка, которую он зачем-то спешил надеть, отлетела в сторону, и Мукуро только сейчас рвано задышал, приходя в себя и отрываясь от созерцания происходящего. Длинные пальцы уже терли напряженное естество сквозь кожу штанов, и Мукуро сдвинул ноги, не понимая, что он делает и зачем.
Почему он так просто отдается Облаку, не сказавшему ему и полуслова?
И снова хватило одного взгляда. Кея убрал руку, терпеливо поднимаясь поцелуями вверх по телу, но лишь для того, чтобы заткнуть рот бормочущему возражения туманнику.
Возражать Кее сегодня было запрещено.
Металлическая заколка, стянувшая волосы, щелкнула и разжалась, а Хибари просто положил ее на тумбу. Длинные пальцы сжали мягкие пряди, поднесли к лицу, пока те лились между пальцев, как синяя вода. Однако…
Мукуро только теперь понял, что его беспокоит. Практически не меняющееся выражение лица молодого мужчины. Пустой взгляд. Пустая улыбка. Пустое лицо. Будто его выжгло изнутри. И даже все эти медленные, неохотные движения…
— Кея? — рваный шепот сорвался с губ почти инстинктивно, стремительное движение вперед, за которое он, возможно, получит удар…
Но удара не последовало. Облако с шумным вздохом пристроил голову на плече обнимающего его туманника, потерся как уставший кот, дыша во впадинку на горле перепуганного иллюзиониста.
— Что за травоядное, лишь бы пообниматься, — буркнул Облако практически как обычно.
Только не вязались ласковые поглаживания, которыми он принялся одаривать спину, и этот голос.
Мукуро выдохнул. Это Хибари, точно несносное Облако, просто…
Даже Облаку в пустынном Небе, оказывается, нужен кто-то, кто поймет его. И, кажется, одинокий Туман был избран таковым.
Мукуро улыбнулся, прикрывая глаза и расслабляясь.
— Быть спутником Хибари Кеи для меня честь.
— Не расслабляйся, травоядное, иначе я вобью тебя в кровать до смерти, — хмыкнули в ответ, пока теплые пальцы вновь взялись гладить возбужденную плоть сжавшегося парня сквозь тесную кожу штанов.
Это было… невыносимо. Невыносимо и прекрасно.
Кея прекратил спешить. Кея вновь стал собой, и Мукуро понял, что лично разрушил возможность насладиться быстрыми ласками опьяненного мужчины.
Наверное, он будет жалеть о разрушенной атмосфере весь остаток жизни. Но и так было неплохо.
Хибари любил кусаться, и Мукуро понял это довольно быстро. Будучи вжатым в кровать, без шансов сделать лишний вдох, он мог только ощущать жар дыхания на коже, скольжение языка, влажные, жадные поцелуи и вздохи, а еще — острые, сладкие, болезненно-приятные, желанные укусы.
Зверь Вонголы решил, что пора начать спариваться. И для Мукуро это было обещанием растратить всю животную энергию на томно изгибающегося в руках иллюзиониста.
В паху жгло с самого начала, но, стараниями длинных и проворных пальцев, Мукуро содрогался в одном оргазме за другим, и белье было насквозь мокрым. Однако теперь уже Хибари не давал ему избавиться от одежды.
В этом было что-то символичное. Облако одними пальцами делал его мокрым и грязным там, куда он никогда не позволял совать пальцы. Но Хибари и не совал, если подумать.
У Мукуро никогда не было выдержки остальных. Его силой был его разум, его иллюзии. Короткие битвы, где проиграл тот, кто поддался чужим видениям — вот что значило быть иллюзионистом.
И он проигрывал эту битву Облаку с самого начала — Хибари был их основной пробивной единицей в плане силовых атак. А Мукуро — с его изломанным рассудком, психологической. Он был готов убивать даже тех, кто был рядом, и в этом была страшная правда. Он бы с легкостью пожертвовал ими, если бы того требовали цели.
Но теперь его рассудок мутнел от желания и удовольствия, от жарких поцелуев, от боли и наслаждения, от ощущения чужого одиночества и тоски…
— Мх… Ке… Кея… Я… — обрывистая речь была прервана судорогой и вскриком удовольствия. А Хибари наконец-то не выдержал, стаскивая штаны с запачканных бедер иллюзиониста.
— Не болтай, невыносимое травоядное, — промычал японец, жадным поцелуем впиваясь в опухшие губы Рокудо, с готовностью обвившего ногами его бедра.
И по кругу — ласки, сводящие с ума, поцелуи, которым он ласкал кораллового оттенка губы Мукуро; сильные пальцы, снова и снова оглаживающие чувствительное тело. Пальцы, которые Мукуро снова и снова жадно лизал и целовал — лишь бы поскорее Облако позволил ему заполнить собой пустоту внутри.
Нет, не так. Мукуро хотел быть заполненным. И заполнить его должен был именно Хибари.
Инь и Янь, Черное и Белое, Жизнь и Смерть, Земля и Небо. Туман и Облако. Так должно было быть с самого начала, с той самой минуты, как Мукуро получил в свои руки ослабленное тело японца.
Шумный выдох, непривычная боль в изогнутой спине, и длинные пальцы, ласкающие его прямо изнутри, так, как никто и никогда не сумеет больше приласкать.
Только Кея, только ему позволено погрузиться в запретную глубину хрупкого тела иллюзиониста, срывая барьеры и щиты.
Порванная рубашка, отлетевшая пуговица, сорванные до крови ногти и разорванная молния — теперь спешит уже Мукуро, ужом извивающийся под Хибари, в попытке поскорее ощутить, как горячее естество заполняет его изнутри — жестко, сильно, — так, как невыносимо хочется это ощутить Мукуро.
Влажные звуки поцелуев, языки, сплетенные в грешном танце, два белых тела, как две змеи, охваченные одним и тем же стремлением — слиться воедино, раствориться друг в друге.
Мукуро чертит кровавые полосы на сильной спине и плечах, ставит жадные метки там, куда дотянется, получая в ответ хриплые рыки и загоняемые внутрь в неконтролируемом безумии пальцы.
Это их часы, их минуты и мгновения взаимного пожара, костра, куда они взошли и вряд ли теперь сумеют избежать участи быть сожженными.
Но Рокудо и не жалеет.
Жадные движения, снова и снова жадные толчки внутрь, скольжение наружу и снова разливающийся от паха жар по всему телу. Рвано стонущий от удовольствия иллюзионист, распростертый на шелке их общей отныне постели…
Если с Кеей — то не жалко оказаться ведомым. Лишь бы вместе. Лишь парой. В одной кровати. В телах, которые они так бесстыдно отдают друг другу каждой полученной и оставленной меткой.
Мгновение оргазма похоже на взрыв, хриплый крик затихает в жадном поцелуе — позже Кея скажет, что Мукуро кричал слишком громко и несдержанно. Будет тихо и очень интимно шептать, что не хотел разделять эти звуки с посторонними, и это заставит иллюзиониста улыбаться, прижимаясь к теплому телу мужчины с ощущением абсолютной правильности и всепоглощающего счастья.
Как же хорошо, что этот дождь все еще длится… Длился и длится — всегда будет длиться для них двоих.
Отныне. И навсегда.
Пока они принадлежат друг другу, Мукуро может не бояться пустоты внутри себя. Ведь Хибари всегда будет рядом.
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Основные персонажи: Кёя Хибари (18), Мукуро Рокудо (69)
Пэйринг: 1869, Хибари и Мукуро.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш, Ангст, Драма, Психология, Философия, PWP, Hurt/comfort, AU, Songfic, Эксперимент
Предупреждения: OOC, Секс с использованием посторонних предметов
Размер: Драббл, 5 страниц, 1 часть
Статус: закончен
Описание:
На шелке постельного белья, и с тем человеком, которому не жалко отдаться.
Посвящение:
Nathalie-Nathalie. Я не знаю, как дошло до этого посвящения, но вам я говорю – вы были услышаны, и надеюсь, моя работа стоит вашего внимания.
Ну, и конечно, моему любимому Ананасу.
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Паблос: vk.com/cloude_guardian
___________________________________________________
Во всем виноват этот дождь?..
Наверное, они слишком часто пересекались за последнее время. Иногда Мукуро даже казалось, что этот человек никогда не оставлял его в покое надолго, всегда отыскивая повод столкнуться с ним в толпе нос к носу, был ли он один или в компании.
А вот Кея…
Кея, пожалуй, тоже редко бывал один в толпе. По крайней мере, его сведенные брови и деланно отчужденный взгляд заставляли думать именно об этом.
Вокруг слишком много людей.
Мукуро, как правило, вздрагивал в первое мгновение. Встречи и правда зачастили, и отнюдь не он был инициатором — оно так само выходило, что Облако находил его, где бы он ни был.
Отчасти это раздражало, а через какое-то время Мукуро понял еще вот что: он начинает машинально искать Хибари Кею в толпе, и не находя…
Не находя раздражающего японца, он мысленно начинал проклинать судьбу, что тот не здесь.
Иногда дни в маленьком городке, полном неслучайных «случайных» встреч, бесили что-то в глубине души. Он сталкивался не с теми, с кем так хотелось столкнуться, и находил взглядом не те очертания. Он искал кое-что особенное — сталь и ртуть глаз, меловое лицо, копну черных волос, бледные губы, искривленные в усмешке, которую он иногда замечал краем глаза, и деловой костюм, под которыми так хорошо японец прячет свои тонфа.
Но какое-то время его преследовали не те, только они.
Интересно, что же заставило его собраться сегодня, в такую грозу, схватить зонт и куда-то побежать, оставив дома даже свой жизненно необходимый трезубец?
И еще зонт такой глупый схватил. Много спиц, между которыми по кругу прошелся весь радужный спектр; деревянная ручка, ставшая гладкой из-за частого использования.
Разве с такой вещью можно встретить Хибари Кею и оказаться неосмеянным?
Оказалось, можно.
Кея будто ждал его, подняв лицо навстречу дождю, и Мукуро ощущал какую-то хандру, охватившую обычно собранного и сильного молодого мужчину. И почему-то сердце предательски сжалось, заставляя пересилить необычно сильную слабость в ногах. Мукуро приблизился, держа край большого зонта так, чтобы струи прекратили свое падение на идеальное лицо. Чтобы Кея мог посмотреть на него.
Нервное ку-фу-фуканье, сорвавшееся с губ, тут же затихло, стоило Облаку бросить один взгляд. И Мукуро будто чем-то подавился, замирая перед Хибари, как кролик перед змеей.
Как же давно он не видел это лицо вблизи?
Наверное, это дождь сподвиг его на такое. Просто подойти, крепко сжать сильное тело, жадно вдыхая идущий от кожи аромат. И это дождь вынудил его позволить Хибари все, что тот только захочет. Например, забрать зонт, переплести пальцы с пальцами в кожаной перчатке. Взять и увести будто парализованного туманника прочь от места встречи туда, куда пожелает Облако.
Во всем был виноват этот дождь…
Куртка была содрана еще в коридоре, и холодные губы с горячим дыханием заставили Мукуро испытать трепетную дрожь, которая хоть немного разрушила неподвижность.
Он часто думал об этом — каков Хибари Кея на самом деле? Каков он дома, каков в постели, каков с близкими, такой ли он холодный с теми, кого любит?
А может ли Облако вообще любить кого-то?
Шелковая рубашка, которую он зачем-то спешил надеть, отлетела в сторону, и Мукуро только сейчас рвано задышал, приходя в себя и отрываясь от созерцания происходящего. Длинные пальцы уже терли напряженное естество сквозь кожу штанов, и Мукуро сдвинул ноги, не понимая, что он делает и зачем.
Почему он так просто отдается Облаку, не сказавшему ему и полуслова?
И снова хватило одного взгляда. Кея убрал руку, терпеливо поднимаясь поцелуями вверх по телу, но лишь для того, чтобы заткнуть рот бормочущему возражения туманнику.
Возражать Кее сегодня было запрещено.
Металлическая заколка, стянувшая волосы, щелкнула и разжалась, а Хибари просто положил ее на тумбу. Длинные пальцы сжали мягкие пряди, поднесли к лицу, пока те лились между пальцев, как синяя вода. Однако…
Мукуро только теперь понял, что его беспокоит. Практически не меняющееся выражение лица молодого мужчины. Пустой взгляд. Пустая улыбка. Пустое лицо. Будто его выжгло изнутри. И даже все эти медленные, неохотные движения…
— Кея? — рваный шепот сорвался с губ почти инстинктивно, стремительное движение вперед, за которое он, возможно, получит удар…
Но удара не последовало. Облако с шумным вздохом пристроил голову на плече обнимающего его туманника, потерся как уставший кот, дыша во впадинку на горле перепуганного иллюзиониста.
— Что за травоядное, лишь бы пообниматься, — буркнул Облако практически как обычно.
Только не вязались ласковые поглаживания, которыми он принялся одаривать спину, и этот голос.
Мукуро выдохнул. Это Хибари, точно несносное Облако, просто…
Даже Облаку в пустынном Небе, оказывается, нужен кто-то, кто поймет его. И, кажется, одинокий Туман был избран таковым.
Мукуро улыбнулся, прикрывая глаза и расслабляясь.
— Быть спутником Хибари Кеи для меня честь.
— Не расслабляйся, травоядное, иначе я вобью тебя в кровать до смерти, — хмыкнули в ответ, пока теплые пальцы вновь взялись гладить возбужденную плоть сжавшегося парня сквозь тесную кожу штанов.
Это было… невыносимо. Невыносимо и прекрасно.
Кея прекратил спешить. Кея вновь стал собой, и Мукуро понял, что лично разрушил возможность насладиться быстрыми ласками опьяненного мужчины.
Наверное, он будет жалеть о разрушенной атмосфере весь остаток жизни. Но и так было неплохо.
Хибари любил кусаться, и Мукуро понял это довольно быстро. Будучи вжатым в кровать, без шансов сделать лишний вдох, он мог только ощущать жар дыхания на коже, скольжение языка, влажные, жадные поцелуи и вздохи, а еще — острые, сладкие, болезненно-приятные, желанные укусы.
Зверь Вонголы решил, что пора начать спариваться. И для Мукуро это было обещанием растратить всю животную энергию на томно изгибающегося в руках иллюзиониста.
В паху жгло с самого начала, но, стараниями длинных и проворных пальцев, Мукуро содрогался в одном оргазме за другим, и белье было насквозь мокрым. Однако теперь уже Хибари не давал ему избавиться от одежды.
В этом было что-то символичное. Облако одними пальцами делал его мокрым и грязным там, куда он никогда не позволял совать пальцы. Но Хибари и не совал, если подумать.
У Мукуро никогда не было выдержки остальных. Его силой был его разум, его иллюзии. Короткие битвы, где проиграл тот, кто поддался чужим видениям — вот что значило быть иллюзионистом.
И он проигрывал эту битву Облаку с самого начала — Хибари был их основной пробивной единицей в плане силовых атак. А Мукуро — с его изломанным рассудком, психологической. Он был готов убивать даже тех, кто был рядом, и в этом была страшная правда. Он бы с легкостью пожертвовал ими, если бы того требовали цели.
Но теперь его рассудок мутнел от желания и удовольствия, от жарких поцелуев, от боли и наслаждения, от ощущения чужого одиночества и тоски…
— Мх… Ке… Кея… Я… — обрывистая речь была прервана судорогой и вскриком удовольствия. А Хибари наконец-то не выдержал, стаскивая штаны с запачканных бедер иллюзиониста.
— Не болтай, невыносимое травоядное, — промычал японец, жадным поцелуем впиваясь в опухшие губы Рокудо, с готовностью обвившего ногами его бедра.
И по кругу — ласки, сводящие с ума, поцелуи, которым он ласкал кораллового оттенка губы Мукуро; сильные пальцы, снова и снова оглаживающие чувствительное тело. Пальцы, которые Мукуро снова и снова жадно лизал и целовал — лишь бы поскорее Облако позволил ему заполнить собой пустоту внутри.
Нет, не так. Мукуро хотел быть заполненным. И заполнить его должен был именно Хибари.
Инь и Янь, Черное и Белое, Жизнь и Смерть, Земля и Небо. Туман и Облако. Так должно было быть с самого начала, с той самой минуты, как Мукуро получил в свои руки ослабленное тело японца.
Шумный выдох, непривычная боль в изогнутой спине, и длинные пальцы, ласкающие его прямо изнутри, так, как никто и никогда не сумеет больше приласкать.
Только Кея, только ему позволено погрузиться в запретную глубину хрупкого тела иллюзиониста, срывая барьеры и щиты.
Порванная рубашка, отлетевшая пуговица, сорванные до крови ногти и разорванная молния — теперь спешит уже Мукуро, ужом извивающийся под Хибари, в попытке поскорее ощутить, как горячее естество заполняет его изнутри — жестко, сильно, — так, как невыносимо хочется это ощутить Мукуро.
Влажные звуки поцелуев, языки, сплетенные в грешном танце, два белых тела, как две змеи, охваченные одним и тем же стремлением — слиться воедино, раствориться друг в друге.
Мукуро чертит кровавые полосы на сильной спине и плечах, ставит жадные метки там, куда дотянется, получая в ответ хриплые рыки и загоняемые внутрь в неконтролируемом безумии пальцы.
Это их часы, их минуты и мгновения взаимного пожара, костра, куда они взошли и вряд ли теперь сумеют избежать участи быть сожженными.
Но Рокудо и не жалеет.
Жадные движения, снова и снова жадные толчки внутрь, скольжение наружу и снова разливающийся от паха жар по всему телу. Рвано стонущий от удовольствия иллюзионист, распростертый на шелке их общей отныне постели…
Если с Кеей — то не жалко оказаться ведомым. Лишь бы вместе. Лишь парой. В одной кровати. В телах, которые они так бесстыдно отдают друг другу каждой полученной и оставленной меткой.
Мгновение оргазма похоже на взрыв, хриплый крик затихает в жадном поцелуе — позже Кея скажет, что Мукуро кричал слишком громко и несдержанно. Будет тихо и очень интимно шептать, что не хотел разделять эти звуки с посторонними, и это заставит иллюзиониста улыбаться, прижимаясь к теплому телу мужчины с ощущением абсолютной правильности и всепоглощающего счастья.
Как же хорошо, что этот дождь все еще длится… Длился и длится — всегда будет длиться для них двоих.
Отныне. И навсегда.
Пока они принадлежат друг другу, Мукуро может не бояться пустоты внутри себя. Ведь Хибари всегда будет рядом.