Cloude Guardian
Автор: Cloude Guardian
Фэндом: D.Gray-man
Основные персонажи: Аллен Уолкер, Лави (Дик), Мариан Кросс, Тики Микк (Удовольствие Ноя, Третий Апостол), Юу Канда
Пэйринг: Кросс/Лави, Тики/Аллен, Канда/Аллен (односторонний).
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш, Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Мистика, Психология, Философия, Даркфик, Ужасы, Hurt/comfort, AU, Стёб, Стихи, Учебные заведения
Предупреждения: OOC, Изнасилование, Нецензурная лексика, Underage, Кинк
Размер: планируется Макси, написано 58 страниц, 6 частей
Статус: в процессе
Описание:
Обычная на первый взгляд Академия... Но не все так просто, как кажется. И творятся в ней удивительные и ужасающие вещи. То чудовища в лесу пугают студентов, то темные личности не скрываясь носятся по коридорам. Академия полна загадок и тайн, многие из которых становятся более пугающими и запутанными. А виноваты в этом - сами люди.
Посвящение:
Гера.
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Работа тренировочная, пишется время от времени, чтобы увидеть, как меняется со временем скилл.
Летом 17 года будет начата переделка текста с последующим ее постоянным дописыванием до логического конца и выражением идеи, которая пока что не является фигурой на первом плане.
Паблос: vk.com/cloude_guardian
___________________________________________________
Глава VI.Глава VI.
*Склоняет, как и предупреждал* Рукси, Руксичка, Руксюня, Рукс, Руксик, Руксюнчик, Руксия, Руксиния, Руксич.
Данную главу посвящаю моей несравненной Рукси. С Днем Рождения, милая!
Такими темпами…
И С Новым годом.
И с Рождеством.
Эту главу посвящаю Тики и Аллену. Потому что я безумно люблю Тики и Аллена. Особенно, когда они идут в комплекте. Особенно, когда у них все хорошо, хорошие отношения, любовью пахнет, снегом, мандаринами, новым годом… А, ну да, у них уже не Новый год. Но не важно.
Всех читателей поздравляю с Новым, 2016 годом.
Люблю вас ^^
P.S. Я неожиданно понял, что сам не понял, как прошел год перерыва между продами. Q.Q Я надеюсь, что с той поры, мои работы стали выглядеть качественнее. Позаботьтесь обо мне, читатели (_ _*)
— Думаешь, ему можно верить?
— Только когда он выпьет святой воды.
— То есть?
— Мертвый демон — честный демон. ©
Туман был густым и холодным, лип к одежде и коже, лез в нос, оседая мокрыми капельками на волосах и коже, пропитывая ткань. Солнце, кажется, не предвиделось сегодня — небо было серым, низким и будто грозило вот-вот упасть на голову, вдали грохотало. Трава, по которой ночью били капли, тоже была мокрой и тяжелой от дождя, который закончился прямо перед выходом.
Аллен выскользнул из домика и быстро улепетнул к себе, пока все остальные еще досыпали в кроватях, и Канда, пригревший его собой ночью, обнимал подушку, пропахшую запахом чужого тела.
Юноша успел сходить в столовую и плотно позавтракать, потом вернулся после долгого отсутствия к себе в комнату. Вернее, как вернулся. Замер еще перед дверью, пялясь на выдранный из двери с мясом замок.
Открывать комнату дальше он просто не решился. Долго пятился, пока не сообразил, что надо бы позвать учителей, и посмотреть, наконец, что там внутри.
Через полчаса у последней двери в крыле собрались все, кого удалось выдрать из постелей.
Впереди всех шел свежий и явно давно проснувшийся профессор Микк. Следом за ним, натягивая до скрипа плеть, невесть откуда взятую, двигаясь ловко, как дикая кошка, профессор Найн. Друг рядом с другом, они выглядели, как пара диких тигров, только француженка явно была со светлым мехом. А Микк — с темным мехом или даже черным, и с полосками.
Дальше шлепали все остальные, придирчиво изучая взглядами «место преступления».
Аллен шел в самом конце, боясь дышать. Парня колотило — кто-то вломился в его мирок, и он даже не знал, что от того осталось. Может быть, его ждет хаос, может быть, все не так плохо. Но беспокоило не это.
У плохого парня, который сломал ему дверь, не было права нарушать его зону комфорта. Он не должен был приходить, и встреча, которая так и не состоялась, не должна была повлиять на обстановку в его доме.
Его дом должен был быть его крепостью. А в итоге крепость была взята в отсутствие хозяина с одного пинка.
Обидно и страшно.
За открытой дверью была перевернутая кверху дном комната. Шкаф выпотрошили, одежду раскидали перед ним, изорванную, как выпущенные из брюха кишки. Мелкие личные вещи были или испорчены, или валялись на полу. Кровать — сплошь полосы, будто ее драл огромный кот. В одном углу ворох перьев из подушки, будто кто-то тщательно и долго сыпал ими с потолка.
У мальчика ноги подкосились. Вся его жизнь, умещавшаяся раньше в один чемодан, теперь была уничтожена, стерта, будто ненужная, чьей-то мятежной волей.
Не поддержи его чьи-то руки — он бы упал. Он еще никогда не цеплялся так, прямо незатянутой в перчатку рукой в чье-то острое плечо, и меньше всего его сейчас волновали собственные «дефекты». Перед глазами все расплылось, и до Уолкера с опозданием дошло, что он плачет.
Вокруг кто-то суетился, кричали что-то, грозились, требовали, обещали и спрашивали. Парень не слышал и не реагировал, молча смотрел на остатки своего прошлого, которые иногда доказывали ему самому, что у него было что-то свое.
Теперь у него не было ничего своего, и его самого, наверное, тоже не было.
— Малыш, тише, все будет хорошо, — заботливый голос профессора литературы обволакивает и утешает, и Аллен не сразу понимает, что они уже в его комнате, а сам он — на руках португальца, заботливо вытирающего ему мокрое лицо платком.
В комнате прохладно, окна нараспашку, и дикий ветер треплет в тисках белые занавески. И самого его усаживают в кожаное кресло, пока Микк устраивается напротив. Аллен, не долго думая, подтянул ноги к груди и съехал пониже, почти ложась поперек сиденья.
— Возмутительно, что в школе завелся нарушитель подобного рода, — негромко выплевывает Микк, прикуривая и погружаясь в процесс курения, тем более, что сейчас Уолкер погрузился в себя и вообще мало походил на человека или ребенка, склонного к пустым разговорам.
— Можешь пока спать у меня. Места хватит, а там удастся уговорить Комуи провести замену окон и дверей в спальном корпусе. Чтобы такого больше не повторялось, — почему-то ему важно говорить всю эту чушь, пытаться утешить мальчика.
Поймавший себя на этой мысли Тики раздраженно отбросил сигарету, с остервенением затушил ее в пепельнице.
Он не планировал, что когда-нибудь увидит парня таким раньше, чем предпримет что-то сам. А по факту вышло, что ему теперь еще и ставить его на ноги.
Гори в Аду тот, кто смеет заигрывать с Малышом таким образом. Уолкер должен был оставаться только его, Тики, целью. И ломать Малыша тоже должен только он.
Мужчина злится не на шутку, но успокаивается, поглядывая на сжавшегося мальчика. Пахнет отчаянием, болью и страхом, запахи холодные, но разжигающие аппетит.
«Нет, нельзя, еще слишком рано», — одергивает себя мужчина, хотя в голове вполне настойчиво крутится мысль, что в позе эмбриона юноше больше подойдет лежать голым и окровавленным.
Они оба молчат, потом Тики замечает, что мальчик подрагивает. Поэтому мужчина встает и закрывает окно, что, если подумать, следовало сделать уже давно.
Молчание немного неловкое, и Микк теперь не знает, куда себя деть. Наконец соображает укрыть того пледом и, отловив в коридоре какого-то парня, просит его сходить в столовую за чаем и бутербродами, специально для этого выписывая записочку Джерри.
Минутная стрелка будто приклеилась к одному месту, хотя секундная отщелкивает все так же бойко, как и прежде. Аллен не двигается, и то Тики замечает слезы, бесконтрольно бегущие по лицу, то они высыхают, оставляя дорожки.
Наконец, Уолкер засыпает. Тики переводит взгляд на часы — едва минуло восемь.
Короткий стук в дверь, Тики вспоминает, что посылал за перекусом для Аллена. Сейчас это уже не так актуально, но пригодится, когда тот проснется.
Кстати о том, что юноша в итоге проснется. Наверняка ведь затечет все, пока он спит в таком положении.
Так что Микк исхитрился поднять парня на руки и уложить на кровать, кутая в теплый плед еще плотнее и ложась рядом.
Было ли что-то удивительное в том, что малыш проснулся в коконе и в руках профессора до кучи?
Аллен покраснел, как маков цвет и, боясь дышать, затих, разглядывая расслабленное во сне лицо мужчины.
Кожа темновата, будто он все время загорал, но Аллен знал, что Микк никуда не выезжает из города — он вообще много чего слышал о мужчине краем уха. Девочки со старших курсов готовы были продать душу за одну только улыбку красавчика преподавателя, и Уолкер их вполне себе понимал — улыбка у него была такая, какой полагалось быть улыбке Змея, когда он подговаривал Еву на грех.
Волосы черные, вьются, хочется наматывать на пальцы и смотреть, как они сами становятся красивыми локонами, но таким видом снобизма Микк не страдал. На волосы ему, кажется, было плевать до тех пор, пока они не отрастали то того, что их приходилось собирать. Обычно под конец года что-то такое и происходило, и тогда визгов на углах становилось больше — профессор будто сходил со старинных гравюр, дорогих галерейных картин и гобеленов разом.
Аллен долго занимался тем, что разглядывал тройной (!) ряд длинных ресниц и едва заметный след пробивающейся щетины, с которой его так никто никогда и не видел. Губы со сна припухли, но в остальном мужчина даже спал как-то… возвышенно что ль?
Аллен, просыпающийся со следами от подушки только тихо позавидовал подобному умению быть красивым даже во сне и стал аккуратно выбираться из кокона одеяла, потом выполз из-под руки мужчины.
На столике был обнаружен перекус, весьма кстати, потому что желудок припомнил ему крошки с утра и потребовал, более чем громко, компенсацию за подобное пренебрежение.
И мальчик прислушался охотно.
То, что все остыло, не стало большой помехой, парень ел и радовался, что предусмотрительный мужчина оставил еду, догадавшись, что после сна, пусть и короткого, пусть и поверхностного, пусть и урывками, но мальчику полегчает. И так и было — Аллен вдруг подумал, что это отличный шанс покончить с бедным и тоскливым прошлым, с неудачным, — читай, пропущенным — детством. С сиротством. Со всем, что так неудачно в жизни сложилось.
Просто жалко комнату и те немногочисленные пожитки. Куда было бы лучше, если бы он их сам выбросил.
Зато, Аллен был уверен, погибли и остатки счетов, с отметками оплачено, что он хранил по карманам тайком. И без этих отметок, кстати, тоже.
Аллен с радостью запихнул последний бутерброд в рот и вполз на кровать снова, укрылся одеялом и лег, потихоньку согреваясь и думая, что делать дальше с остатками своей вроде хорошей, но при этом нехорошей жизни.
Он задумался настолько, что пропустил момент, когда морщинку между его бровей начали разглаживать настойчивым движением пальца, и Тики Микк, заспанный и слегка хмурый, оказался для него слегка неожиданным сюрпризом. Непозволительная рассеянность, учитывая, что этот человек о нем позаботился.
Ойкнув, парень встрепенулся и посмотрел вопросительно на преподавателя.
— О чем ты таком безрадостном задумался, Малыш? — Хрипло поинтересовался мужчина, неохотно садясь на кровати, потом перемещаясь в кресло у окна и снова открывая окно, чуть хмыкая — на улице снова лило, как из ведра, но ветра не было, струи были прямые.
Щелкнула зажигалка и молодой мужчина опалил огоньком кончик сигареты, прихваченной с тумбочки. Сунул в рот, затянулся, выдохнул струю дыма в форточку, в отражении стекла следя за приподнявшимся на локте пареньком. Черт, а ведь правда отлично смотрится мальчик у него на разворошенной постели, хотя одежды на нем многовато.
Аллен прикусил губу, потом нервно облизал, вздохнул.
— Я подумал, откуда мне взять деньги на новую одежду. То, что было в стирке вроде бы не тронули, но это единственные вещи, что у меня остались. Ну, и то, что на мне еще. Больше мне носить нечего совершенно.
Тики встрепенулся, как птица, которую выпустили из клетки, и она теперь расправляет перья и прихорашивается, готовясь к первому свиданию с ветром после долгой разлуки.
— Теоретически, Комуи должен отправить запрос на возмещение тебе убытка. Это ведь по вине Академии ты лишился всего. Недосмотрела охрана, проблемы с замками на окнах и дверях, — Микк снова затянулся, довольно жмурясь. — Практически же я могу получить разрешение и вывести тебя из Академии, чтобы мы вместе восполнили твой гардероб, хотя бы до того момента, как придут деньги. Учитывая, с какой болью наверху выделяют деньги на такие вещи, ждать придется долго. Что скажешь? — Микк с интересом следил за тем, как мальчик взвешивает все за и против, хочет сказать нет, потом меняется в лице и все же соглашается, что это разумно.
Они вместе выбирают день и время, Микк даже соглашается, что мальчик должен взять с собой друзей — видел он, в чем Аллен ходит обычно, тут нужен более тонкий вкус и тщательный выбор.
Они разговариваются, Микк рассказывает о себе, что может, говорит о своем прошлом, о разъездах, о том, как он любит это место. Аллен долго подбирает слова, будто скрывает что-то, или перебирает воспоминания. Но его рассказ куда короче, и Тики понимает, что детство мальчика прошло отнюдь не сладко.
Да и какое там сладко, когда мальчик с раннего детства седой?
Они вместе идут обедать, но теперь Тики участвует в поглощении еды — он не успел позавтракать с утра, когда началась эта канитель, а Аллен всегда до ужаса прожорлив.
На них мало кто обращает внимание, хотя Аллен пару раз ловил на себе чей-то пристальный взгляд, но оборачиваясь, не находил никого. Это лишний раз напоминало о произошедшем, и мальчик занервничал.
Остатки его пожитков ближе к вечеру доставили к Тики Микку, и Аллен созерцал нетронутые тетрадки едва ли не скептично. Их было много, но нужны они ему теперь были также, как птице беруши.
Уцелели джинсы, кое-какое белье, его старые трусы, например, и Аллен вздохнул с облегчением, пока не поймал приподнятую бровь мужчины, который посмотрел очень скептично и «обрадовал» мальчика тем, что учитывая степень их растянутости, в пору их выбросить, и прикупить что-нибудь более приличное.
Аллен вспыхнул, и действительно прислушался, заталкивая трусы в предложенный ему мусорный пакет, вместе с перепачканной футболкой с летнего праздника красок. Он так и не отстирал ее после этого, и обычно использовал вместо пижамы, но теперь решил расстаться.
Еще были зимние вещи, потрепанная куртка и новенькое пальто. Пальто учителю понравилось, в куртку, как оказалось, мальчик уже не влезает, и с ней было решено расстаться. Для зимних ботинок был не сезон, но они тоже понравились Микку, и мальчик неожиданно раскраснелся.
Профессор был внимателен к нему, как мало кто из взрослых. Может быть, это будет первый учитель, с которым он достаточно сблизится, чтобы они стали друзьями во внеурочное время.
Сам Тики в это время размышлял, как сделать из этой Золушки Принцессу, и воображение, которое у него работало не по годам, сейчас было задействовано полностью.
Микк придерживался мысли, что классика бессмертна, но мальчику ведь потребуется и что-то для внеурочного времени, и тут стоит подобрать что-то более молодежное. И не стоит забывать, что за пределами их Академии бурлит жизнь.
Стоит задуматься о мобильном телефоне, пусть и самом простом, потому что Аллен, как понял Микк, благами цивилизации и техники был полностью обделен. От слова совсем, так сказать.
После им приносят кое-какие постельные принадлежности мальчика. Комуи дал добро на то, что Аллен поживет со взрослым — если есть вероятность, что это кто-то из учащихся хочет ему навредить, то стоит позаботиться о безопасности как самого объекта, так и остальных немногочисленных учащихся, которые остались на каникулы в Академии. Будь это во время учебы, ввели бы комендантский час, но во время каникул смысла в этом было не много.
Так что теперь Микк мог наслаждаться и мечтать не отходя далеко от непосредственного объекта своих мечтаний. И ему это безумно, безумно нравилось.
***
Долгожданный выход в город состоялся буквально через пару дней, и Аллен неожиданно удивился, когда попросив составить ему компанию в нелегком деле обновления утраченного гардероба, получил в компанию сразу трех человек.
Первым, как не странно, согласился Канда. За ним удалось уговорить юлящего Лави и Лину, которая согласилась с условием, что они помогут ей выбрать что-нибудь для Ректора Комуи.
Канда с Микком обменялись убийственными взглядами, от которых все вокруг быстро наэлектризовалось. Причину подобной взаимной нелюбви Аллену быстро растолковал Лави, поделившийся подробностями того, как именно Канда относился к европейским писателям средневековья и как именно Микк взялся выправлять упущение в мировоззрении японца.
Парень с трудом удержал улыбку, а потом Канда взглянул так, что Уолкер захотел сам себя залить асфальтом. Но вместо этого быстро юркнул за рыжего, осторожно выглядывая из-за его спины. Лави, кажется, совершенно был лишен чувства страха, потому что только смеялся в ответ на грозные взгляды друга.
Микк был слегка раздражен. Эти два дня были идеальными в том плане, что Аллен постоянно был в их комнате, — уже их, Микк испытывал определенное удовольствие от мысли, что у них есть что-то «их». И по каким бы делам не отлучался мужчина, парень всегда оставался в апартаментах, предпочитая заняться уборкой. Потому что Тики теперь всегда не хватало времени банально вымыть окна или смахнуть пыль с горизонтальных поверхностей, которыми он не пользовался, или же покопаться в нужных и ненужных бумагах, которые копились у мужчины годами.
По мнению Микка, они составили приятный «домашний» тандем.
Зато сейчас он вынужден делить мальчика с его друзьями, и на некоторых из них Микк успел поставить в своей голове крест, причем не только метафорический. Выбирая тех, кого он бы с радостью убил, Тики добавил в этот список Юу почти сразу же — уж больно пристально и внимательно зыркал тот на Уолкера, порождая в душе Ноя в человечьей коже странное чувство, напоминающее по описанию ревность.
Они выбрали какой-то попавшийся под руку бутик, и каждый тут же счел долгом начать выбирать вещи для парня, который только растерянно созерцал спины рассыпавшихся по залу спутников.
Благодаря Канде у мальчика появилась шикарная кофта с длинными руками и капюшоном, слишком тонкая, чтобы назвать ее толстовкой, но зато у нее были карманы и она прикрывала бедра, прилично скрывала кисти, чем и понравилась Уолкеру моментально.
Микк придирчиво осматривал несколько рубашек и жилеток, и когда решили, какие Аллену подходят, прикупил к ним галстуки, пока ходил курить.
Лави решил взяться за дело с другого конца, так что Аллену пришлось долго возиться и примерять брюки, джинсы, джинсы под брюки. Клеш быстро сошел на нет, Лави лично выкинул несколько моделей, Микк оставил только одну пару классических брюк на случай экстренной ситуации. Канда отбросил слишком цветастые варианты. Зато каждому пришелся по душе облик Уолкера в той самой кофте и потертых джинсах. Худенькие ножки красиво утянуло, сквозь дырки была видна бледная, молочно-белая кожа.
Чтобы кофту не пришлось носить на голое тело, Линали лично выбрала несколько молодежных футболок, хотя, конечно, неприличные надписи на некоторых быстро дали понять, как хорошо у девушки с языками — или же, насколько шальные черти в ее омуте водятся.
Кассиры были в восторге или около того, потому что внушительная куча вещей продолжала расти на глазах.
Они перевернули весь бутик, пока не поняли, что тут больше ловить нечего.
Каждый тащил минимум два пакета, Лави, как крайний, четыре, потому что Тики возился с заталкиванием мелких купюр в бумажник.
Следующей точкой стал магазин белья, и тут, как не странно, хорошо соображала Ли, мигом выбравшая белье почти для каждого из присутствующих, кроме профессора, который с усмешкой отмахнулся, говоря, что предпочитает все-таки заказывать, а не выбирать из того, что есть.
Канда, пусть и со скрипом, но согласился в том, что девушка выбирает весьма недурно, даже прикупил кое-что из выбранного.
С Алленом возились дольше, пока в дело не влез, опять же, Микк, который расширил им диапазон выбора, сказав, что можно смотреть и дорогие модели, лишь бы они подошли Уолкеру идеально.
Седовласого снова крутили так и этак, половину времени он стоял пунцовый — кто-то из ребят по ошибке стащил его родные трусы, когда он со скрипом примерял укороченную модель.
В конце концов, разобрались и с этой бедой. Тики снова покурил по пути в обувной, где припомнил, что носок Уолкеру так и не купили. Тогда договорились разделиться — Линали и Лави услали прикупить носки и разыскать магазин верхней одежды. А Канда и Тики, начавшие изощряться в тонкостях сарказма, сопровождали Аллена, который не знал, куда деться, чтобы не оказаться между двумя заводящимися парнями.
И если Тики мальчик вполне уверенно отнес в категорию друзей, потому как тот не позволял себе ничего двусмысленного, то с Кандой было сложнее. В конце концов, не каждый крал у мальчика первый поцелуй и далеко не каждый был так неоднозначен с ним.
Аллен терялся, но стойко за своими мыслями оценивал предлагаемую на выбор консультантами обувь, пока за плечом у него стояли, по меньшей мере, Эмма Дай-О и кто-то вроде Будды, потому что не ясно было пока что, достиг ли Микк просветления. Но и скрежета зубов не было слышно, и хоть это обнадеживало. Аллен надеялся, что хоть кто-то из этой парочки будет вести себя, как взрослый, и лучше бы, чтобы это был Микк.
Перед тем, как идти и искать теплые вещи, Аллен изъявляет желание пойти перекусить, и остальные поддерживают эту идею полностью. У них есть отличный повод сгрузить гору пакетов, потом заняться перекладыванием из сумки в сумку под благодарный взгляд седовласого.
Тики курит и наблюдает, наблюдает и курит, мимоходом отмечая, что мальчик все больше осваивается — отвел волосы с лица, не надевает перчатку, не боится слегка расстегнуть верхние пуговицы рубашки.
Просто отрада для глаз смотреть на него такого, и мужчина лишь едва заметно досадует — не он дает такой результат, а сила дружбы со всеми этими детишками.
Столики заставлены едой и напитками, шумно, весело, и так не по-академически свободно.
Аллен ощущает себя свободным, как никогда не может не радоваться сложившейся атмосфере, тихо мечтая, чтобы этот день, день, когда все так хорошо складывается, длился вечно.
***
Роад расчесала волосы и крутанулась на скользкой дорожке, зная, что каждое ее действие сопровождается гримасой боли доброго десятка их слуг.
Маленькую госпожу часто за спиной ругали за то, что она была непоседой и работу приходилось переделывать по десятку раз. Роад же считала, что это помогает всем вокруг оставаться в тонусе и не сачковать.
О том, что сачковать с такой матерью, как у нее, просто невозможно, следует лишь умолчать.
Трисия Розель была больна. Врачи качали головами, а женщина лишь искала возможного опекуна единственной дочери, или хотя бы подходящую партию — браки по договору или расчету и по сей день были не так уж непопулярны, как кажется на первый взгляд. Особенно если у тебя достаточно денег и влияния, чтобы тыкать всех и каждого мордой в свое происхождение.
У Трисии было и то, и другое, но совершенно не было сил, чтобы долго заниматься подобным. И с каждым днем ее единственная отрада, ее дочь становилась все ближе к шансу осиротеть в слишком нежном возрасте.
Но сегодня об этом никто не думал. Женщина принимала очередного возможного жениха для себя, то есть опекуна для Роад, а малышка… Малышку позвали обедать в компании потенциального родителя, а заодно и оценить его в своих глазах.
Наверное, все бы прошло хорошо, если бы не очередной внезапный поворот судьбы. Как назло — в конце обеда, когда их гость с неожиданным приступом дикой мигрени с вялой улыбкой удалился, дабы слегка освежиться, Роад ощутила слабое беспокойство, которое все нарастало. И девочка, и без того подвижная, закрутилась и завертелась юлой.
Она ощущала Зов. Зов сильный, и говорило это лишь о том, что зовущий был просто непозволительно близко для первого пробуждения.
Она не могла сказать, кого именно ощущает — ниточки связей с приближающимися к пробуждению Ноями размывало волнами Зова, не давая прощупать, чья пришла пора вспомнить об истинном предназначении.
Как же не вовремя ее мать затеяла этот вечер, Граф его подери!
В конце концов, по истечению часа, пришел слуга и известил ее мать, да и ее заодно, что их гостю стало весьма неожиданно плохо. Сорвавшуюся с места Трисию и Роад остановил у дверей властным движением руки семейный лекарь, сообщив, что милорд, наконец-то, поддался дозе обезболивающего и завтра, скорее всего, уже придет в себя и ему будет лучше.
Не знай Роад, что этот мужчина в белом — Акума, она бы еще погадала, как пробраться в покои к их любопытному гостю.
Мечту изнутри распирало ощущением, что в кой-то веки далеко ей ходить не придется, и нужный ей Зовущий на самом деле сегодня больше трех часов сидел прямо перед носом и блистал умом и остроумием, пленяя ее мать и умасливая девочку.
Роад дождалась, пока Трисию уведут обеспокоенные слуги и проскользнула за дверь.
И вовремя.
Акума не учел того, что пробуждение генов никакими лекарствами не остановить, и в первый момент, велик шанс использования дара. Это будет взрыв, взрыв, попав в зону которого шансов выжить не будет.
Роад не могла допустить подобного, ни в коем случае, не на своей территории.
Врата Мечты как всегда явились, стоило лишь позвать, и перешедшая в темное обличье девочка с легкостью переместила и будущего Ноя и себя в другое место.
Людное место. Но не настолько, чтобы кто-то удивлялся внезапно появившемуся городу-призраку. Или хотя бы паре призрачных улиц, если пройдет спокойнее.
Мужчина метался, на лбу вздулись и готовились раскрыться стигматы. Роад напевала что-то и, скрестив пальцы, надеялась, что не будет как при первом ее «задании» — с Гневом она, конечно, ошиблась и крупно. Граф не рассердился, наверное, только из-за большой любви и дееспособности Гнева во всех остальных сферах, кроме кулинарии.
Отчаянный вопль привлек ее внимание, мужчина вцепился в покрывало, глаза закатились и видны теперь были лишь белки глаз с обратной стороны глазного яблока.
Все произошло в одно мгновение — в домах на стекла неожиданно брызнула кровь, пара прохожих стала разлетевшимся мясом, кого-то просто скрутило, как испортившихся кукол, раздался звук столкновения, взрыв, авария. Город заголосил, закричал, зазвучал тысячей звуков горя, тысячей необъяснимых вещей, начало которое дали они, Нои, замершие где-то в парке одного из тысячи существующих городов.
А сама Роад стерла со щеки кровь, брызнувшую из открывшихся стигмат на лбу, затем влажной тряпицей обтерла перепачканное, мокрое от крови и пота лицо нового члена Семьи, испытывая странную и страшную нежность к тому, на кого еще четыре часа назад было плевать.
Роад даже припомнила его имя.
Шерил Камелот, министр одной из стран, а теперь и Алчность Ноя, четвертый Апостол, открыл золотые глаза, с тихой улыбкой глянул на Мечту, с которой он провел несколько часов, ускоривших его Пробуждение, вновь закрыл глаза и позволил девочке через свои врата переправить себя обратно в особняк матери Роад, Трисии, чтобы завтра она могла застать умильную картину, как ее девочка носится с их гостем, тем самым давая матери знак, что лучшего партнера и опекуна ей, конечно же, не выбрать.
Ведь сердце ребенка не обмануть.
*Да-да, в этом фанфике Трисия еще не замужем за Шерилом, Роад еще не Камелот и не удочерена милейшим Алчностью.
Фэндом: D.Gray-man
Основные персонажи: Аллен Уолкер, Лави (Дик), Мариан Кросс, Тики Микк (Удовольствие Ноя, Третий Апостол), Юу Канда
Пэйринг: Кросс/Лави, Тики/Аллен, Канда/Аллен (односторонний).
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш, Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Мистика, Психология, Философия, Даркфик, Ужасы, Hurt/comfort, AU, Стёб, Стихи, Учебные заведения
Предупреждения: OOC, Изнасилование, Нецензурная лексика, Underage, Кинк
Размер: планируется Макси, написано 58 страниц, 6 частей
Статус: в процессе
Описание:
Обычная на первый взгляд Академия... Но не все так просто, как кажется. И творятся в ней удивительные и ужасающие вещи. То чудовища в лесу пугают студентов, то темные личности не скрываясь носятся по коридорам. Академия полна загадок и тайн, многие из которых становятся более пугающими и запутанными. А виноваты в этом - сами люди.
Посвящение:
Гера.
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Работа тренировочная, пишется время от времени, чтобы увидеть, как меняется со временем скилл.
Летом 17 года будет начата переделка текста с последующим ее постоянным дописыванием до логического конца и выражением идеи, которая пока что не является фигурой на первом плане.
Паблос: vk.com/cloude_guardian
___________________________________________________
Глава VI.Глава VI.
Данную главу посвящаю моей несравненной Рукси. С Днем Рождения, милая!
Такими темпами…
И С Новым годом.
И с Рождеством.
Эту главу посвящаю Тики и Аллену. Потому что я безумно люблю Тики и Аллена. Особенно, когда они идут в комплекте. Особенно, когда у них все хорошо, хорошие отношения, любовью пахнет, снегом, мандаринами, новым годом… А, ну да, у них уже не Новый год. Но не важно.
Всех читателей поздравляю с Новым, 2016 годом.
Люблю вас ^^
P.S. Я неожиданно понял, что сам не понял, как прошел год перерыва между продами. Q.Q Я надеюсь, что с той поры, мои работы стали выглядеть качественнее. Позаботьтесь обо мне, читатели (_ _*)
— Думаешь, ему можно верить?
— Только когда он выпьет святой воды.
— То есть?
— Мертвый демон — честный демон. ©
Туман был густым и холодным, лип к одежде и коже, лез в нос, оседая мокрыми капельками на волосах и коже, пропитывая ткань. Солнце, кажется, не предвиделось сегодня — небо было серым, низким и будто грозило вот-вот упасть на голову, вдали грохотало. Трава, по которой ночью били капли, тоже была мокрой и тяжелой от дождя, который закончился прямо перед выходом.
Аллен выскользнул из домика и быстро улепетнул к себе, пока все остальные еще досыпали в кроватях, и Канда, пригревший его собой ночью, обнимал подушку, пропахшую запахом чужого тела.
Юноша успел сходить в столовую и плотно позавтракать, потом вернулся после долгого отсутствия к себе в комнату. Вернее, как вернулся. Замер еще перед дверью, пялясь на выдранный из двери с мясом замок.
Открывать комнату дальше он просто не решился. Долго пятился, пока не сообразил, что надо бы позвать учителей, и посмотреть, наконец, что там внутри.
Через полчаса у последней двери в крыле собрались все, кого удалось выдрать из постелей.
Впереди всех шел свежий и явно давно проснувшийся профессор Микк. Следом за ним, натягивая до скрипа плеть, невесть откуда взятую, двигаясь ловко, как дикая кошка, профессор Найн. Друг рядом с другом, они выглядели, как пара диких тигров, только француженка явно была со светлым мехом. А Микк — с темным мехом или даже черным, и с полосками.
Дальше шлепали все остальные, придирчиво изучая взглядами «место преступления».
Аллен шел в самом конце, боясь дышать. Парня колотило — кто-то вломился в его мирок, и он даже не знал, что от того осталось. Может быть, его ждет хаос, может быть, все не так плохо. Но беспокоило не это.
У плохого парня, который сломал ему дверь, не было права нарушать его зону комфорта. Он не должен был приходить, и встреча, которая так и не состоялась, не должна была повлиять на обстановку в его доме.
Его дом должен был быть его крепостью. А в итоге крепость была взята в отсутствие хозяина с одного пинка.
Обидно и страшно.
За открытой дверью была перевернутая кверху дном комната. Шкаф выпотрошили, одежду раскидали перед ним, изорванную, как выпущенные из брюха кишки. Мелкие личные вещи были или испорчены, или валялись на полу. Кровать — сплошь полосы, будто ее драл огромный кот. В одном углу ворох перьев из подушки, будто кто-то тщательно и долго сыпал ими с потолка.
У мальчика ноги подкосились. Вся его жизнь, умещавшаяся раньше в один чемодан, теперь была уничтожена, стерта, будто ненужная, чьей-то мятежной волей.
Не поддержи его чьи-то руки — он бы упал. Он еще никогда не цеплялся так, прямо незатянутой в перчатку рукой в чье-то острое плечо, и меньше всего его сейчас волновали собственные «дефекты». Перед глазами все расплылось, и до Уолкера с опозданием дошло, что он плачет.
Вокруг кто-то суетился, кричали что-то, грозились, требовали, обещали и спрашивали. Парень не слышал и не реагировал, молча смотрел на остатки своего прошлого, которые иногда доказывали ему самому, что у него было что-то свое.
Теперь у него не было ничего своего, и его самого, наверное, тоже не было.
— Малыш, тише, все будет хорошо, — заботливый голос профессора литературы обволакивает и утешает, и Аллен не сразу понимает, что они уже в его комнате, а сам он — на руках португальца, заботливо вытирающего ему мокрое лицо платком.
В комнате прохладно, окна нараспашку, и дикий ветер треплет в тисках белые занавески. И самого его усаживают в кожаное кресло, пока Микк устраивается напротив. Аллен, не долго думая, подтянул ноги к груди и съехал пониже, почти ложась поперек сиденья.
— Возмутительно, что в школе завелся нарушитель подобного рода, — негромко выплевывает Микк, прикуривая и погружаясь в процесс курения, тем более, что сейчас Уолкер погрузился в себя и вообще мало походил на человека или ребенка, склонного к пустым разговорам.
— Можешь пока спать у меня. Места хватит, а там удастся уговорить Комуи провести замену окон и дверей в спальном корпусе. Чтобы такого больше не повторялось, — почему-то ему важно говорить всю эту чушь, пытаться утешить мальчика.
Поймавший себя на этой мысли Тики раздраженно отбросил сигарету, с остервенением затушил ее в пепельнице.
Он не планировал, что когда-нибудь увидит парня таким раньше, чем предпримет что-то сам. А по факту вышло, что ему теперь еще и ставить его на ноги.
Гори в Аду тот, кто смеет заигрывать с Малышом таким образом. Уолкер должен был оставаться только его, Тики, целью. И ломать Малыша тоже должен только он.
Мужчина злится не на шутку, но успокаивается, поглядывая на сжавшегося мальчика. Пахнет отчаянием, болью и страхом, запахи холодные, но разжигающие аппетит.
«Нет, нельзя, еще слишком рано», — одергивает себя мужчина, хотя в голове вполне настойчиво крутится мысль, что в позе эмбриона юноше больше подойдет лежать голым и окровавленным.
Они оба молчат, потом Тики замечает, что мальчик подрагивает. Поэтому мужчина встает и закрывает окно, что, если подумать, следовало сделать уже давно.
Молчание немного неловкое, и Микк теперь не знает, куда себя деть. Наконец соображает укрыть того пледом и, отловив в коридоре какого-то парня, просит его сходить в столовую за чаем и бутербродами, специально для этого выписывая записочку Джерри.
Минутная стрелка будто приклеилась к одному месту, хотя секундная отщелкивает все так же бойко, как и прежде. Аллен не двигается, и то Тики замечает слезы, бесконтрольно бегущие по лицу, то они высыхают, оставляя дорожки.
Наконец, Уолкер засыпает. Тики переводит взгляд на часы — едва минуло восемь.
Короткий стук в дверь, Тики вспоминает, что посылал за перекусом для Аллена. Сейчас это уже не так актуально, но пригодится, когда тот проснется.
Кстати о том, что юноша в итоге проснется. Наверняка ведь затечет все, пока он спит в таком положении.
Так что Микк исхитрился поднять парня на руки и уложить на кровать, кутая в теплый плед еще плотнее и ложась рядом.
Было ли что-то удивительное в том, что малыш проснулся в коконе и в руках профессора до кучи?
Аллен покраснел, как маков цвет и, боясь дышать, затих, разглядывая расслабленное во сне лицо мужчины.
Кожа темновата, будто он все время загорал, но Аллен знал, что Микк никуда не выезжает из города — он вообще много чего слышал о мужчине краем уха. Девочки со старших курсов готовы были продать душу за одну только улыбку красавчика преподавателя, и Уолкер их вполне себе понимал — улыбка у него была такая, какой полагалось быть улыбке Змея, когда он подговаривал Еву на грех.
Волосы черные, вьются, хочется наматывать на пальцы и смотреть, как они сами становятся красивыми локонами, но таким видом снобизма Микк не страдал. На волосы ему, кажется, было плевать до тех пор, пока они не отрастали то того, что их приходилось собирать. Обычно под конец года что-то такое и происходило, и тогда визгов на углах становилось больше — профессор будто сходил со старинных гравюр, дорогих галерейных картин и гобеленов разом.
Аллен долго занимался тем, что разглядывал тройной (!) ряд длинных ресниц и едва заметный след пробивающейся щетины, с которой его так никто никогда и не видел. Губы со сна припухли, но в остальном мужчина даже спал как-то… возвышенно что ль?
Аллен, просыпающийся со следами от подушки только тихо позавидовал подобному умению быть красивым даже во сне и стал аккуратно выбираться из кокона одеяла, потом выполз из-под руки мужчины.
На столике был обнаружен перекус, весьма кстати, потому что желудок припомнил ему крошки с утра и потребовал, более чем громко, компенсацию за подобное пренебрежение.
И мальчик прислушался охотно.
То, что все остыло, не стало большой помехой, парень ел и радовался, что предусмотрительный мужчина оставил еду, догадавшись, что после сна, пусть и короткого, пусть и поверхностного, пусть и урывками, но мальчику полегчает. И так и было — Аллен вдруг подумал, что это отличный шанс покончить с бедным и тоскливым прошлым, с неудачным, — читай, пропущенным — детством. С сиротством. Со всем, что так неудачно в жизни сложилось.
Просто жалко комнату и те немногочисленные пожитки. Куда было бы лучше, если бы он их сам выбросил.
Зато, Аллен был уверен, погибли и остатки счетов, с отметками оплачено, что он хранил по карманам тайком. И без этих отметок, кстати, тоже.
Аллен с радостью запихнул последний бутерброд в рот и вполз на кровать снова, укрылся одеялом и лег, потихоньку согреваясь и думая, что делать дальше с остатками своей вроде хорошей, но при этом нехорошей жизни.
Он задумался настолько, что пропустил момент, когда морщинку между его бровей начали разглаживать настойчивым движением пальца, и Тики Микк, заспанный и слегка хмурый, оказался для него слегка неожиданным сюрпризом. Непозволительная рассеянность, учитывая, что этот человек о нем позаботился.
Ойкнув, парень встрепенулся и посмотрел вопросительно на преподавателя.
— О чем ты таком безрадостном задумался, Малыш? — Хрипло поинтересовался мужчина, неохотно садясь на кровати, потом перемещаясь в кресло у окна и снова открывая окно, чуть хмыкая — на улице снова лило, как из ведра, но ветра не было, струи были прямые.
Щелкнула зажигалка и молодой мужчина опалил огоньком кончик сигареты, прихваченной с тумбочки. Сунул в рот, затянулся, выдохнул струю дыма в форточку, в отражении стекла следя за приподнявшимся на локте пареньком. Черт, а ведь правда отлично смотрится мальчик у него на разворошенной постели, хотя одежды на нем многовато.
Аллен прикусил губу, потом нервно облизал, вздохнул.
— Я подумал, откуда мне взять деньги на новую одежду. То, что было в стирке вроде бы не тронули, но это единственные вещи, что у меня остались. Ну, и то, что на мне еще. Больше мне носить нечего совершенно.
Тики встрепенулся, как птица, которую выпустили из клетки, и она теперь расправляет перья и прихорашивается, готовясь к первому свиданию с ветром после долгой разлуки.
— Теоретически, Комуи должен отправить запрос на возмещение тебе убытка. Это ведь по вине Академии ты лишился всего. Недосмотрела охрана, проблемы с замками на окнах и дверях, — Микк снова затянулся, довольно жмурясь. — Практически же я могу получить разрешение и вывести тебя из Академии, чтобы мы вместе восполнили твой гардероб, хотя бы до того момента, как придут деньги. Учитывая, с какой болью наверху выделяют деньги на такие вещи, ждать придется долго. Что скажешь? — Микк с интересом следил за тем, как мальчик взвешивает все за и против, хочет сказать нет, потом меняется в лице и все же соглашается, что это разумно.
Они вместе выбирают день и время, Микк даже соглашается, что мальчик должен взять с собой друзей — видел он, в чем Аллен ходит обычно, тут нужен более тонкий вкус и тщательный выбор.
Они разговариваются, Микк рассказывает о себе, что может, говорит о своем прошлом, о разъездах, о том, как он любит это место. Аллен долго подбирает слова, будто скрывает что-то, или перебирает воспоминания. Но его рассказ куда короче, и Тики понимает, что детство мальчика прошло отнюдь не сладко.
Да и какое там сладко, когда мальчик с раннего детства седой?
Они вместе идут обедать, но теперь Тики участвует в поглощении еды — он не успел позавтракать с утра, когда началась эта канитель, а Аллен всегда до ужаса прожорлив.
На них мало кто обращает внимание, хотя Аллен пару раз ловил на себе чей-то пристальный взгляд, но оборачиваясь, не находил никого. Это лишний раз напоминало о произошедшем, и мальчик занервничал.
Остатки его пожитков ближе к вечеру доставили к Тики Микку, и Аллен созерцал нетронутые тетрадки едва ли не скептично. Их было много, но нужны они ему теперь были также, как птице беруши.
Уцелели джинсы, кое-какое белье, его старые трусы, например, и Аллен вздохнул с облегчением, пока не поймал приподнятую бровь мужчины, который посмотрел очень скептично и «обрадовал» мальчика тем, что учитывая степень их растянутости, в пору их выбросить, и прикупить что-нибудь более приличное.
Аллен вспыхнул, и действительно прислушался, заталкивая трусы в предложенный ему мусорный пакет, вместе с перепачканной футболкой с летнего праздника красок. Он так и не отстирал ее после этого, и обычно использовал вместо пижамы, но теперь решил расстаться.
Еще были зимние вещи, потрепанная куртка и новенькое пальто. Пальто учителю понравилось, в куртку, как оказалось, мальчик уже не влезает, и с ней было решено расстаться. Для зимних ботинок был не сезон, но они тоже понравились Микку, и мальчик неожиданно раскраснелся.
Профессор был внимателен к нему, как мало кто из взрослых. Может быть, это будет первый учитель, с которым он достаточно сблизится, чтобы они стали друзьями во внеурочное время.
Сам Тики в это время размышлял, как сделать из этой Золушки Принцессу, и воображение, которое у него работало не по годам, сейчас было задействовано полностью.
Микк придерживался мысли, что классика бессмертна, но мальчику ведь потребуется и что-то для внеурочного времени, и тут стоит подобрать что-то более молодежное. И не стоит забывать, что за пределами их Академии бурлит жизнь.
Стоит задуматься о мобильном телефоне, пусть и самом простом, потому что Аллен, как понял Микк, благами цивилизации и техники был полностью обделен. От слова совсем, так сказать.
После им приносят кое-какие постельные принадлежности мальчика. Комуи дал добро на то, что Аллен поживет со взрослым — если есть вероятность, что это кто-то из учащихся хочет ему навредить, то стоит позаботиться о безопасности как самого объекта, так и остальных немногочисленных учащихся, которые остались на каникулы в Академии. Будь это во время учебы, ввели бы комендантский час, но во время каникул смысла в этом было не много.
Так что теперь Микк мог наслаждаться и мечтать не отходя далеко от непосредственного объекта своих мечтаний. И ему это безумно, безумно нравилось.
***
Долгожданный выход в город состоялся буквально через пару дней, и Аллен неожиданно удивился, когда попросив составить ему компанию в нелегком деле обновления утраченного гардероба, получил в компанию сразу трех человек.
Первым, как не странно, согласился Канда. За ним удалось уговорить юлящего Лави и Лину, которая согласилась с условием, что они помогут ей выбрать что-нибудь для Ректора Комуи.
Канда с Микком обменялись убийственными взглядами, от которых все вокруг быстро наэлектризовалось. Причину подобной взаимной нелюбви Аллену быстро растолковал Лави, поделившийся подробностями того, как именно Канда относился к европейским писателям средневековья и как именно Микк взялся выправлять упущение в мировоззрении японца.
Парень с трудом удержал улыбку, а потом Канда взглянул так, что Уолкер захотел сам себя залить асфальтом. Но вместо этого быстро юркнул за рыжего, осторожно выглядывая из-за его спины. Лави, кажется, совершенно был лишен чувства страха, потому что только смеялся в ответ на грозные взгляды друга.
Микк был слегка раздражен. Эти два дня были идеальными в том плане, что Аллен постоянно был в их комнате, — уже их, Микк испытывал определенное удовольствие от мысли, что у них есть что-то «их». И по каким бы делам не отлучался мужчина, парень всегда оставался в апартаментах, предпочитая заняться уборкой. Потому что Тики теперь всегда не хватало времени банально вымыть окна или смахнуть пыль с горизонтальных поверхностей, которыми он не пользовался, или же покопаться в нужных и ненужных бумагах, которые копились у мужчины годами.
По мнению Микка, они составили приятный «домашний» тандем.
Зато сейчас он вынужден делить мальчика с его друзьями, и на некоторых из них Микк успел поставить в своей голове крест, причем не только метафорический. Выбирая тех, кого он бы с радостью убил, Тики добавил в этот список Юу почти сразу же — уж больно пристально и внимательно зыркал тот на Уолкера, порождая в душе Ноя в человечьей коже странное чувство, напоминающее по описанию ревность.
Они выбрали какой-то попавшийся под руку бутик, и каждый тут же счел долгом начать выбирать вещи для парня, который только растерянно созерцал спины рассыпавшихся по залу спутников.
Благодаря Канде у мальчика появилась шикарная кофта с длинными руками и капюшоном, слишком тонкая, чтобы назвать ее толстовкой, но зато у нее были карманы и она прикрывала бедра, прилично скрывала кисти, чем и понравилась Уолкеру моментально.
Микк придирчиво осматривал несколько рубашек и жилеток, и когда решили, какие Аллену подходят, прикупил к ним галстуки, пока ходил курить.
Лави решил взяться за дело с другого конца, так что Аллену пришлось долго возиться и примерять брюки, джинсы, джинсы под брюки. Клеш быстро сошел на нет, Лави лично выкинул несколько моделей, Микк оставил только одну пару классических брюк на случай экстренной ситуации. Канда отбросил слишком цветастые варианты. Зато каждому пришелся по душе облик Уолкера в той самой кофте и потертых джинсах. Худенькие ножки красиво утянуло, сквозь дырки была видна бледная, молочно-белая кожа.
Чтобы кофту не пришлось носить на голое тело, Линали лично выбрала несколько молодежных футболок, хотя, конечно, неприличные надписи на некоторых быстро дали понять, как хорошо у девушки с языками — или же, насколько шальные черти в ее омуте водятся.
Кассиры были в восторге или около того, потому что внушительная куча вещей продолжала расти на глазах.
Они перевернули весь бутик, пока не поняли, что тут больше ловить нечего.
Каждый тащил минимум два пакета, Лави, как крайний, четыре, потому что Тики возился с заталкиванием мелких купюр в бумажник.
Следующей точкой стал магазин белья, и тут, как не странно, хорошо соображала Ли, мигом выбравшая белье почти для каждого из присутствующих, кроме профессора, который с усмешкой отмахнулся, говоря, что предпочитает все-таки заказывать, а не выбирать из того, что есть.
Канда, пусть и со скрипом, но согласился в том, что девушка выбирает весьма недурно, даже прикупил кое-что из выбранного.
С Алленом возились дольше, пока в дело не влез, опять же, Микк, который расширил им диапазон выбора, сказав, что можно смотреть и дорогие модели, лишь бы они подошли Уолкеру идеально.
Седовласого снова крутили так и этак, половину времени он стоял пунцовый — кто-то из ребят по ошибке стащил его родные трусы, когда он со скрипом примерял укороченную модель.
В конце концов, разобрались и с этой бедой. Тики снова покурил по пути в обувной, где припомнил, что носок Уолкеру так и не купили. Тогда договорились разделиться — Линали и Лави услали прикупить носки и разыскать магазин верхней одежды. А Канда и Тики, начавшие изощряться в тонкостях сарказма, сопровождали Аллена, который не знал, куда деться, чтобы не оказаться между двумя заводящимися парнями.
И если Тики мальчик вполне уверенно отнес в категорию друзей, потому как тот не позволял себе ничего двусмысленного, то с Кандой было сложнее. В конце концов, не каждый крал у мальчика первый поцелуй и далеко не каждый был так неоднозначен с ним.
Аллен терялся, но стойко за своими мыслями оценивал предлагаемую на выбор консультантами обувь, пока за плечом у него стояли, по меньшей мере, Эмма Дай-О и кто-то вроде Будды, потому что не ясно было пока что, достиг ли Микк просветления. Но и скрежета зубов не было слышно, и хоть это обнадеживало. Аллен надеялся, что хоть кто-то из этой парочки будет вести себя, как взрослый, и лучше бы, чтобы это был Микк.
Перед тем, как идти и искать теплые вещи, Аллен изъявляет желание пойти перекусить, и остальные поддерживают эту идею полностью. У них есть отличный повод сгрузить гору пакетов, потом заняться перекладыванием из сумки в сумку под благодарный взгляд седовласого.
Тики курит и наблюдает, наблюдает и курит, мимоходом отмечая, что мальчик все больше осваивается — отвел волосы с лица, не надевает перчатку, не боится слегка расстегнуть верхние пуговицы рубашки.
Просто отрада для глаз смотреть на него такого, и мужчина лишь едва заметно досадует — не он дает такой результат, а сила дружбы со всеми этими детишками.
Столики заставлены едой и напитками, шумно, весело, и так не по-академически свободно.
Аллен ощущает себя свободным, как никогда не может не радоваться сложившейся атмосфере, тихо мечтая, чтобы этот день, день, когда все так хорошо складывается, длился вечно.
***
Роад расчесала волосы и крутанулась на скользкой дорожке, зная, что каждое ее действие сопровождается гримасой боли доброго десятка их слуг.
Маленькую госпожу часто за спиной ругали за то, что она была непоседой и работу приходилось переделывать по десятку раз. Роад же считала, что это помогает всем вокруг оставаться в тонусе и не сачковать.
О том, что сачковать с такой матерью, как у нее, просто невозможно, следует лишь умолчать.
Трисия Розель была больна. Врачи качали головами, а женщина лишь искала возможного опекуна единственной дочери, или хотя бы подходящую партию — браки по договору или расчету и по сей день были не так уж непопулярны, как кажется на первый взгляд. Особенно если у тебя достаточно денег и влияния, чтобы тыкать всех и каждого мордой в свое происхождение.
У Трисии было и то, и другое, но совершенно не было сил, чтобы долго заниматься подобным. И с каждым днем ее единственная отрада, ее дочь становилась все ближе к шансу осиротеть в слишком нежном возрасте.
Но сегодня об этом никто не думал. Женщина принимала очередного возможного жениха для себя, то есть опекуна для Роад, а малышка… Малышку позвали обедать в компании потенциального родителя, а заодно и оценить его в своих глазах.
Наверное, все бы прошло хорошо, если бы не очередной внезапный поворот судьбы. Как назло — в конце обеда, когда их гость с неожиданным приступом дикой мигрени с вялой улыбкой удалился, дабы слегка освежиться, Роад ощутила слабое беспокойство, которое все нарастало. И девочка, и без того подвижная, закрутилась и завертелась юлой.
Она ощущала Зов. Зов сильный, и говорило это лишь о том, что зовущий был просто непозволительно близко для первого пробуждения.
Она не могла сказать, кого именно ощущает — ниточки связей с приближающимися к пробуждению Ноями размывало волнами Зова, не давая прощупать, чья пришла пора вспомнить об истинном предназначении.
Как же не вовремя ее мать затеяла этот вечер, Граф его подери!
В конце концов, по истечению часа, пришел слуга и известил ее мать, да и ее заодно, что их гостю стало весьма неожиданно плохо. Сорвавшуюся с места Трисию и Роад остановил у дверей властным движением руки семейный лекарь, сообщив, что милорд, наконец-то, поддался дозе обезболивающего и завтра, скорее всего, уже придет в себя и ему будет лучше.
Не знай Роад, что этот мужчина в белом — Акума, она бы еще погадала, как пробраться в покои к их любопытному гостю.
Мечту изнутри распирало ощущением, что в кой-то веки далеко ей ходить не придется, и нужный ей Зовущий на самом деле сегодня больше трех часов сидел прямо перед носом и блистал умом и остроумием, пленяя ее мать и умасливая девочку.
Роад дождалась, пока Трисию уведут обеспокоенные слуги и проскользнула за дверь.
И вовремя.
Акума не учел того, что пробуждение генов никакими лекарствами не остановить, и в первый момент, велик шанс использования дара. Это будет взрыв, взрыв, попав в зону которого шансов выжить не будет.
Роад не могла допустить подобного, ни в коем случае, не на своей территории.
Врата Мечты как всегда явились, стоило лишь позвать, и перешедшая в темное обличье девочка с легкостью переместила и будущего Ноя и себя в другое место.
Людное место. Но не настолько, чтобы кто-то удивлялся внезапно появившемуся городу-призраку. Или хотя бы паре призрачных улиц, если пройдет спокойнее.
Мужчина метался, на лбу вздулись и готовились раскрыться стигматы. Роад напевала что-то и, скрестив пальцы, надеялась, что не будет как при первом ее «задании» — с Гневом она, конечно, ошиблась и крупно. Граф не рассердился, наверное, только из-за большой любви и дееспособности Гнева во всех остальных сферах, кроме кулинарии.
Отчаянный вопль привлек ее внимание, мужчина вцепился в покрывало, глаза закатились и видны теперь были лишь белки глаз с обратной стороны глазного яблока.
Все произошло в одно мгновение — в домах на стекла неожиданно брызнула кровь, пара прохожих стала разлетевшимся мясом, кого-то просто скрутило, как испортившихся кукол, раздался звук столкновения, взрыв, авария. Город заголосил, закричал, зазвучал тысячей звуков горя, тысячей необъяснимых вещей, начало которое дали они, Нои, замершие где-то в парке одного из тысячи существующих городов.
А сама Роад стерла со щеки кровь, брызнувшую из открывшихся стигмат на лбу, затем влажной тряпицей обтерла перепачканное, мокрое от крови и пота лицо нового члена Семьи, испытывая странную и страшную нежность к тому, на кого еще четыре часа назад было плевать.
Роад даже припомнила его имя.
Шерил Камелот, министр одной из стран, а теперь и Алчность Ноя, четвертый Апостол, открыл золотые глаза, с тихой улыбкой глянул на Мечту, с которой он провел несколько часов, ускоривших его Пробуждение, вновь закрыл глаза и позволил девочке через свои врата переправить себя обратно в особняк матери Роад, Трисии, чтобы завтра она могла застать умильную картину, как ее девочка носится с их гостем, тем самым давая матери знак, что лучшего партнера и опекуна ей, конечно же, не выбрать.
Ведь сердце ребенка не обмануть.
*Да-да, в этом фанфике Трисия еще не замужем за Шерилом, Роад еще не Камелот и не удочерена милейшим Алчностью.